— Он мой король. Он дорог каждому в этом королевстве, а я ему обязан всем. Он спас мне жизнь и делает это каждый день. Я лишь стараюсь быть полезным ему, — Чарльз устало потер глаза и встряхнул головой, но тяжесть в висках не прошла.
— Я могу это понять. Когда Аз привел меня сюда, я не могла ни с кем не то чтобы подружиться, а даже поговорить. Для всех я была просто деревенская девка, которая приглянулась рыцарю. Ни одежды, ни разговоры не помогали. Только Хэнк… Но сейчас и он не очень разговорчив.
— Как он? — тут же задал вопрос Чарльз, внимательно глядя на девушку.
— Он… устал. Проводит время за молитвами. Я спрашивала у него о тебе и была удивлена, что вы не проводите больше занятия вместе.
— Я быстро учусь и не нуждаюсь в учителе, — просто ответил Ксавьер, но говорить он на самом деле совсем не хотел, как и оставлять Рейвен и возвращаться в пустую огромную спальню, где каждый уголок таил в себе призрак запаха Эрика и тень его присутствия. — Может, сыграем в шахматы?
— Ох, а почему не в ту игру из твоей страны… каркост?
— Кастрос. Но, — Чарльз смущенно улыбнулся и понадеялся, что его слова не заденут его подругу, — это детская игра. Фигуры на песке.
— А мне понравилось, — пожала плечами девушка. — И… нет, я плохо играю в шахматы.
— Я научу, — тут же вызвался Чарльз, радуясь возможности хоть чем-то себя занять.
***
Пятый день дороги, и слишком тихо по пути. Только птицы кружили в небе, тревожно крича и скрываясь в серых тучах. Ветер был уже по-зимнему холодным, и несколько раз в дороге он приносил с собой первые крохотные снежинки, которые таяли, едва коснувшись земли.
Черный конь тревожно всхрапнул и прижал уши, но не смел ослушаться седока, продолжал идти вперед. Очередное место лагеря. Согласно донесениям разведчиков, они в дне пути от ополчения, организованного инквизиторами, и людей те собрали с сотню. Но только среди них настоящих воинов не найти, да и сами алые монахи, хотя и кичились, что могут убивать демонов, если и воевали, то задолго до того, как посвятили себя служению священному пламени инквизиции.
Солнечные лучи уже горели золотом и багрянцем в небе, предвещая скорую тьму ночи, и Эрик дал команду остановиться и разбить лагерь. Всего день до боя. А ему совсем не тревожно. По крайней мере, не из-за грядущего сражения. Слишком надолго он оставил Чарльза, и именно поэтому сердце его было неспокойно, и даже больной разум сейчас не так его тревожил, как страх за безопасность своего ангела. Но лучше эти муки, чем если бы он был сейчас рядом и ранен или того хуже — во время боя.
«И снова в бой. Ты жаждешь крови. И потому в тебе нет страха. Ты даже рад тому, что снова обнажишь свой меч», — шептал голос Шоу в шорохе ветра, а тень его всегда скользила вслед за Эриком, куда бы тот ни пошел.
***
— Он оставил демона! — лицо Маркуса исказилось от смешанных чувств, а руки дрожали от волнения, вот только Страйкер не разделял его ликования.
— Тише, брат мой. И мне непонятна причина твоей радости. На поле боя избавиться от него было бы просто. Все было для этого подготовлено. А теперь он здесь и все еще под защитой.
— Ерунда! Его главной защитой было присутствие короля, теперь лишь стража.
— Король вернется. Ты знаешь, Эрик не в себе. Ты слышал о кострах, которые он сам поджигал, унимая бунты. И Богу только известно, что делал он во время сражений. И как именно его воспитывал Шоу. Он куда более опасный зверь, чем казался. Потому что дикий. Шоу ошибался, считая, что крепко держит его на поводке, теперь ты хочешь совершить ту же ошибку?
— Ошибку? Его положение на троне и так шатко, стоит лишь публично обвинить его в мужеложстве или убийстве короля.
— Не заходи так далеко. Убийство короля? Этот вопрос уже решен, и не стоит тревожить народ, который считает его мучеником, забыв о всех ужасах войны, принесенных им во время его правления. Мы должны использовать зависимость короля от гамаюна. Если бы демон умер в бою, то мы могли бы взять на короткий поводок скорбящего правителя. Ты же не хочешь, чтобы он бросил свой гнев на нас, узнав, что демон у инквизиции?
— Это не имеет значения. Сейчас легче всего будет сбить корону с его головы и заполучить демона, способного на нормальную человеческую речь и испытывающего боль. Мы всего в шаге, чтобы узнать, как именно он заполучил свой дар.
— Не будь идиотом и смири свои желания. Ты слишком жаждешь этих тварей и теряешь голову при виде каждой новой находки. Это мой приказ. Гамаюна не трогать. Я уже распорядился об этом, и тебе стоит смириться и оставить его в покое.
— Смириться с разгуливающим на свободе демоном?!
— С любимой собачонкой короля. Он еще может оказаться полезным.
— Порой мне кажется, что ты неверно понимаешь значение этого слова.
— Я вызвал тебя не для того, чтобы препираться и спорить, а чтобы отдать приказ лично. А теперь иди. Тебе стоит помолиться и успокоиться.
Маркус смотрел на него волком, так и казалось, что от напряжения у него вот-вот лопнет кожа на висках, где часто пульсировали жилки. Но он вздохнул и поклонился, прежде чем покинуть небольшую простую монастырскую келью. Страйкер проводил его долгим взглядом, и лишь через минуту после того, как дверь была прочно заперта, он позволил себе самодовольную улыбку, а затем вернулся к столу у камина, на котором лежали книги и записи. Из всех книг он выбрал неприметную черную книжонку без названия на потертой обложке и осторожно раскрыл ее, пролистав почти до самого конца, открыл на странице, где искусным мастером было изображено лицо мужчины с черными глазами и перьями, растущими от висков и теряющимися в зализанных назад длинных волосах. Страйкер провел пальцами по неровным мелким строчкам записей, замер, разглядывая крупно прорисованные символы рун, и улыбка его стала кровожадной.
— Бог с нами, и демону некуда бежать, — проговорил он, обращаясь к книге, и сел в жесткое кресло, едва слышно напевая церковный гимн, аккуратно переворачивая ветхие страницы.
***
— Так? Нет, стой, я не поняла… сначала на мысок, потом назад…
— И наискосок, и поворот, — закивал Чарльз и взял Рейвен за руку, крутанул ее вокруг своей оси, словно волчок, впервые за долгое время рассмеялся мягко и искренне, забывая обо всех бедах.
— Ай! Ты чего? Я же упасть могла!
— Платье приподними, оно мешает.
— Ты еще скажи, чтобы я его вовсе сняла!
— Необязательно, но это же ты думала, что мой народ танцует в чем мать родила под полной луной, — лукаво напомнил Чарльз с опасным и веселым блеском в сияющих глазах.
— Ну! — Рейвен даже покраснела и поджала губы. — Это были слухи, я не знала, что они неправда!
— Ну да, конечно, — продолжал дразнить девушку Чарльз, но не мог не улыбаться. Он обошел вокруг Даркхолм, и его плащ с тихим шорохом струился позади, словно лисий хвост.
— Так что это за танец, еще раз? — с любопытством спросила Рейвен, когда Чарльз оказался прямо перед ней.
— Его танцуют на праздниках в честь Дварокс. Иногда в честь Тео, но с немного другими движениями.
— Дварокс — дух благодати?
— Дух мира и спасения, — поправил ее Чарльз и взял девушку за руки, прижал ее ладони к своим, не переплетая пальцев. — А Тео — плодородия. Спасение было более актуальным. Я все время жил среди бегущих мирных жителей, у них не было времени на возделывание земель, чтобы молиться о доброй земле.
— Ох, прости…
— Все хорошо. Не отвлекайся, — Чарльз фыркнул и отошел на шаг, чтобы встать от девушки на расстоянии вытянутой руки. — И вступай, — распорядился он, а Рейвен взволнованно выдохнула, чуть дрогнувшим голосом запела, делая первые шаги танца.
Ей это нравилось, и они не раз делали подобное. Для девушки это, должно быть, было простым развлечением, отличным от обычных пиров и совместных молитв, которые то и дело устраивали придворные дамы. Что-то редкое и дикое. Быстрое и гибкое. Что-то свободное по духу и непохожее на их отточенные танцы, да даже на веселые деревенские пляски. А Чарльз, слыша ее голос, слова привычных песен, снова погружался в прошлое, где он был еще совсем ребенком и танцевал на праздниках, которые умудрялись устраивать даже в пути, когда целые сотни людей бежали из города в город от войны. Тогда он мало что видел, и тетушки не отходили от него, следили, чтобы он не натыкался на других детей, когда кружился в танце, и чтобы случайно не стянул повязку с глаз. Но не пустить его играть с другими они не могли, когда видели, как он улыбался и весело смеялся. Он взял ее за руку, вступая в танец, то кружа ее, то отпуская и отбегая на расстояние, обходя ее вокруг, вторя словам песни. И пусть в малом саду уже было холодно, и вода в фонтане покрылась инеем, он чувствовал, что словно провалился в свои воспоминания, вновь проживая их.
