Чарльз нетерпеливо стянул легкий серый плащ, и тот дымчатой пеленой соскользнул на грязный пол, пока Эрик оголодало целовал заднюю часть шеи Чарльза, сжимая его бедра и потираясь о него вставшим членом. Он провел ладонью по спине юноши, заставляя прогнуться сильнее, и крепче вжал его в стену, растворяясь в ощущениях. Эрик провел рукой по его плечам, шее, очертил линию от его челюсти до подбородка и подвел пальцы к влажным губам, которые тут же сомкнулись вокруг его пальцев, ощутил тепло ловкого языка, который тут же принялся скользить по его коже. И от такого простого ощущения Эрик застонал, чувствуя, что готов сорваться. Он прижался лицом к плечу Чарльза, вытащил пальцы из его горячего и влажного рта и подвел их к обнаженному заду юноши. Он сильнее вжимал Ксавьера в стену, невольно шепча его имя, пока его пальцы толкались в тугое колечко сжимающихся мышц. Чарльз застонал, цепляясь за стену, и Эрик тут же начал шептать что-то успокаивающее, снова и снова целовал его шею и плечи, пока сам добавлял сначала второй, а затем и третий палец, растягивая его изнутри, теряясь от жара его тесного тела.

— Ну же, — прошептал Ксавьер, вздрагивая и кусая без того алые губы. Эрик не смог сдержать улыбки, торопливо приспустил штаны и приставил уже сочащийся член к покрасневшему отверстию, плавно и медленно толкнулся в Чарльза, впившись в его бедро и навалившись на юношу. Пот каплями стекал по шее, а воздух, который еще недавно был холодным, раскалился и наполнился запахом влажных тел, тихими шлепками и стонами, срывающимися на хрип.

Чарльз выгнулся, цепляясь за стену, впиваясь в нее короткими ногтями, покачивался в ритме несдержанных движений Эрика, который, будто змей, обвился вокруг его тела, не останавливаясь ни на секунду, словно оголодавший хищный зверь, рычал у самого его уха и двигался глубоко и размашисто, почти полностью выходя из его тела и вновь наполняя его до предела, до искр перед глазами и слабости в коленях. Чарльз закрыл глаза и не сдерживал стонов, ощущая, как член Эрика скользит в его теле все быстрее и быстрее в жарком ритме, снова и снова задевая внутри него точку, от которой все горело от яркости ощущений, таких сладостных и одновременно острых, что Чарльз метался, не зная, как это остановить и продлить одновременно. Он выгибался сильнее и невольно двигал бедрами, нанизываясь на член, пытаясь ощутить его глубже. Чарльз с наслаждением прикрыл глаза, плавясь в руках своего господина, когда тот обхватил его член и принялся торопливо ласкать его и быстрее вбиваться в его тело, толкаясь резко, до боли, до хрипоты в горле от стонов, до ощущения полета, пока все будто не разорвалось, а тело его не пронзила судорога удовольствия, от которой, казалось, вот-вот порвутся все мышцы в теле. Эрик зарычал на самой грани наслаждения, двигаясь все быстрее в сжимающемся теле, пока, задыхаясь, не выскользнул из Чарльза, и лишь прикосновения было достаточно, чтобы тело пронзило яркой вспышкой наслаждения. Чарльз с трудом, но смог устоять на ногах, все еще цепляясь за стену, и не открывал глаза, пытаясь растянуть этот момент сладостной слабости. Он почувствовал, как Эрик заботливо поправляет его одежду, вновь целуя в шею чуть выше линии ремешка его кулона.

— Мне отнести тебя в наши покои? — с ухмылкой в голосе спросил король. Чарльз тихо фыркнул и повернулся к своему Эрику, коротко целуя его бледные губы, словно подтверждая их связь и свое неоспоримое право на этого человека со всеми его внутренними демонами и проклятиями, отягощающими душу.

— И как бы это выглядело со стороны? Наш возлюбленный король ходит по коридорам своего замка с бессильным демоном на руках? — Чарльз недовольно хмыкнул и нагнулся, чтобы поднять свой плащ, чувствуя, как дрожат его ноги от слабости. — Нет. При короле должен быть сильный слуга. Я не позволю никому увидеть меня в момент слабости.

— Лишь мне, — не согласился Эрик и положил руку на заднюю часть шеи Чарльза, бережно поглаживая его.

— Нам следует вернуться, — напомнил Чарльз и направился к выходу. — Ты покинул совет до его окончания. Так ты лишь усилишь свою славу как своенравного и вспыльчивого господина.

Эрик, который следовал за своим светлым ангелом, так и замер, едва переступив порог оружейной, внезапно вспомнив все то, что было на совете и что именно вывело его из себя.

— Чарльз, — позвал он гамаюна, и юноша обернулся, стирая влагу с сияющих глаз. Ксавьер ему улыбнулся, но, заметив выражение лица своего короля, стал серьезным.

— Что-то произошло на совете?

— Да, — кивнул король, и Чарльз покорно ждал, когда он сам расскажет о случившемся. — Из Селковии до Харлоу добрался целый отряд инквизиторов. Ты же знаешь, что их приход был в горах? Видимо, наставления Страйкера с его послами не достигли их разума. Поначалу это было с полсотни инквизиторов, теперь же, достигнув Харлоу, они усилились местным населением, в том числе есть несколько дворян, которые обеспечат им недостающие силы.

— Ты хочешь сказать, что на западе поднимается не просто восстание, а полноценное начало войны? — не дав ему договорить, подвел итоги Чарльз и рухнул бы, если бы Эрик вовремя не подхватил его под руку, видя, как побледнел и ослаб Ксавьер от этих слов.

Стальное небо тихо зашуршало, разродившись редкой моросью. Среди холодных капель начали свой танец первые снежинки, которые таяли в воздухе, так и не успев коснуться земли.

— Это все из-за меня, — Чарльз горько усмехнулся, глядя на холодную землю под ногами. Ему не нужно было спрашивать об этом, когда и так все было понятно. И сейчас перед ним вновь стояло лицо Эммы с холодным взглядом, а в сознании шептал ее голос: «Я вижу, что ты дорог ему. Не знаю, как ты сделал это, но он не был таким никогда прежде. Но ты же сейчас ставишь его под удар. Если он тебе хоть немного дорог, то лучше исчезни. Он сам не знает меры, он уничтожит сам себя, пытаясь защитить тебя. Так, Бога ради, дай ему спокойно жить».

— Все из-за глупости людей, — не согласился Эрик и крепче обнял Чарльза, прижимая его к своей горячей груди, пытаясь заслонить от мелких ледяных капель. — Они не видят того, что вижу я, ошибочно считая тебя демоном, — Чарльз замер в его руках и слышал, как тяжело стучит сердце в широкой груди короля, и, несмотря на его слова, осознавал тяжелый груз своей вины во всех бедах Эрика, пусть даже сам он этого видеть не хотел. — Я видел демонов, — с едва заметной улыбкой произнес Леншерр и прижался лицом к мягким волосам Ксавьера. — Я видел монстров, которых ловят инквизиторы. В них нет ничего от человека, лишь черные перья и звериные повадки. Их называют ложными пророками, и прежде лишь таких тварей ловили люди Страйкера и инквизиция до них, — он улыбнулся шире и крепче обнял Чарльза, так, что юноше стало трудно дышать, но он и не думал протестовать, сам жался к Эрику, потому что ощущал, что это то, что ему сейчас необходимо. — Я нашел тебя в церкви чистым и непорочным, с сияющими глазами. Все твои пророчества сбываются в точности. Ты не боишься ни святой воды, ни распятий и уж точно не обернешься пернатым демоном-гамаюном. Ты можешь снять мою боль лишь одним взглядом и прикосновением, — он начал неспешно поглаживать Чарльза по напряженной спине, а сердце его забилось чаще. Эрик слегка отстранился, чтобы посмотреть Ксавьеру в глаза, и Чарльз никогда прежде не видел на его лице такой нежной улыбки. — Они считают тебя демоном лишь потому, что уже не помнят, как выглядят ангелы.

— Эрик… — смущенно проговорил юноша, ощутив, как к щекам прилила кровь. Он хотел образумить своего короля. Объяснить, что он ошибается, но затем понял, что Эрик смотрит на него не просто с нежностью, с какой он прежде всегда смотрел на Ксавьера. То было выражение блаженной слепой веры, какая озаряет лица людей, которым позволено прикоснуться к святыне и которым в исповедальне были прощены все грехи и обещано Царствие Небесное. И эту веру Чарльз не мог разбить, пусть даже от слов Эрика он почувствовал себя обычным человеком и обманщиком.

— Идем. Дождь становится сильнее. Я не хочу, чтобы ты промок, — поторопил его Леншерр, на мгновение коснувшись губами мягкой щеки Чарльза, царапнув нежную кожу жесткой бородой.