— Ты жаждешь его смерти? — мужчина даже подался навстречу своему убийце, и Чарльз с ужасом ощутил теплое дыхание на своем лице. — Я бы все отдал, чтобы убить его, — шепот воина казался нереальным, каким-то потусторонним, словно он был частью одного из видений, и от него по спине Ксавьера побежали мурашки.

— С чего бы? Он твой король, — прорычал юноша, не понимая, почему он не мог перерезать горло рыжебородому мужчине. Почему не мог нажать на лезвие еще сильнее? И стоило ему об этом задуматься, как из глубин его сознания тихим эхом начал доноситься тот самый хор голосов, который он слышал в своем видении…

Он отвлекся всего на мгновение, растерявшись из-за вновь подступающих картин будущего, а воин под ним успел сесть прямо, не испугавшись лезвия, скользнувшего по его горлу, и вцепился в лицо Чарльза, повернул его к себе, заставляя смотреть в глаза.

— Я — Эрик Леншерр. И я слышал, как ты приветствовал меня, как короля, когда твои глаза были полностью синими. Я жизнь положу, чтобы убить Шоу, но мне нужна будет твоя помощь. Видит Бог, ты появился именно тогда, когда был мне необходим, и я не отпущу тебя и не позволю тебе пострадать. Я защищу тебя ото всех, если ты согласишься мне помочь, и это мое тебе слово.

Чарльз пораженно замер и медленно моргнул, глядя на воина по имени Эрик. Сейчас он походил на настоящего воинственного духа с этой холодной решимостью в серо-зеленых глазах. От него веяло опасностью, и он все еще крепко держал лицо Чарльза, не позволяя ему отвести взгляд. Юноша медленно сглотнул и выдохнул. Ему показалось, что весь мир исчез и осталась только эта грязная кровать, на которой сидели Эрик и сам Чарльз на нем верхом. Даже яростный ветер где-то далеко в темноте перешел с рычания на шепот. И тогда Чарльз решился задать единственный вопрос, пришедший ему в голову, и для верности все еще не опускал кинжал, хотя, казалось, Эрика не волновал ни он, ни его собственное кровоточащее горло.

— Почему я должен тебе верить?

Эрик странно нахмурился и отпустил лицо Чарльза, смотрел на него так, словно ждал еще каких-то слов, но когда их не последовало, то все же ответил, хотя в его голосе слышалось легкое сомнение, какого не было прежде.

— Потому что невозможно соврать гамаюну, глядя ему в глаза.

Чарльз смотрел на Эрика и плавно опустил руку с кинжалом. Смысл его слов доходил до юноши медленно, омывал его сознание и проникал в подкорку, пока тело, наконец-то, не смогло на них отреагировать. Плечи задрожали, и живот свело легкой судорогой. Чарльз тихо фыркнул. Затем еще раз, а после, не сдержавшись, зашелся тихим прерывистым смехом. И только тогда в глазах Эрика мелькнула тень страха, а его тело напряглось.

— Что?..

— Ты веришь в эти сказки? — Чарльз не знал, что с ним происходило, но смех не проходил, а на душе было так больно и пусто, что казалось, огромный груз давил на его спину и плечи, а руки совсем ослабели.

Кинжал со звоном рухнул на грязный пол, а Чарльз, все еще тихо посмеиваясь, согнулся и опустил голову, надеясь, что Эрик не заметит его слез и не прикует его обратно к столбу. По крайней мере, не сейчас.

___________________________________

*Я не… Дварокс великая, умоляю, не отдавайте меня вашим священникам! Лучше сразу убейте!

**Я ничего не стану говорить последователям Змея!

========== Глава 2: Черный замок ==========

Чарльз сидел на краю кровати, кутался в тонкое одеяло, с опаской косился на Эрика и все еще молчал. Он так и не дал своего ответа и все еще думал, хотя уже и понимал, что выбор у него был невелик и то, что его нашел именно Леншерр, — великая удача. Но сама затея все равно не вызывала у Ксавьера ни капли доверия. Он смотрел на названого принца Стратклайда и законного правителя Инвернеса и пытался понять его мысли.

Убить Шоу? Ладно, в это Чарльз решил поверить, хотя бы отчасти, потому что сам желал старому Змею смерти. Помочь в этом? Он не знал, как он сможет это сделать, но должен был попытаться. Стоит только согласиться, и он получит самого могущественного покровителя, а если его безумная затея удастся, то наверняка станет личным слугой или приспешником короля. Или фаворитом? Ксавьер плохо разбирался в этикете и куче названий должностей, которые были приняты в стране Змея, но понимал, что ему все это еще предстояло узнать. А если он откажется, то его все равно заставят сделать это силой, и он упустит единственную возможность хоть как-то повлиять на свою судьбу.

— У меня есть условие, — тихо сказал Чарльз, понимая, что пока он еще мог вести переговоры, нужно было воспользоваться шансом. Эрик сразу же напрягся.

— Слушаю.

— Когда ваши люди напали… В суете я потерял своих тетушек, — даже говорить об этом было больно, и Чарльз ощутил, как горло резко сдавило, с трудом сглотнул и решительно посмотрел на Эрика, пока он не успел еще ничего сказать, — я не наивен и понимаю, что они, скорее всего, не пережили… — он вновь замолчал и до боли прикусил губу, но все равно перед его внутренним взором встали лица Мойры и Магды, а сознание упорно отказывалось верить, что их больше не было. Ведь, казалось, только сейчас они были рядом, держали его под руки, ругались и наставляли его… — Прошу, узнай, что с ними стало. Я бы хотел похоронить их, если можно. А если они живы… Прошу. Они единственная семья, которая у меня есть.

По лицу Эрика трудно было понять, о чем он думал, но враждебности от него Чарльз не чувствовал. Тем более сейчас это был единственный человек во всем мире, который встал на его сторону. Пусть и на время.

— Хорошо. Мне понадобится их описание, расскажи, где в последний раз видел их, и я все узнаю.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Ксавьер и нашел в себе силы улыбнуться. Он очень тихо начал рассказывать, как они шли вместе с остальными людьми, как отделились от группы и направились к церкви. Медленно описал внешность своих тетушек, чувствуя, как с каждым словом силы покидали его, а боль расползалась в душе все сильнее.

Он уже и забыл, каково это — чувствовать подобное. Прошло почти десять лет с тех пор, как он потерял свою тетушку Джин, и за эти годы боль уснула, хотя все еще ощущалась тяжелым бременем. А теперь, рассказывая о последнем дне, проведенном с Мойрой и Магдой, он невольно вспомнил и тот день, когда поймали Джин.

Он так и не узнал, что именно случилось. Проклятые завязанные глаза.

Рыночная площадь и жуткая давка, ржание лошадей и резкий запах ладана и воска. Мойра впилась в него своими когтистыми руками и поволокла подальше ото всех, а Чарльз только и мог, что спрашивать «что происходит?». Он слышал голос Джин, ее рычащий говор и проклятья, посылаемые на всех, кто был рядом, и не понимал, почему она звучала все глуше. Почему они уходили так далеко и оставляли ее… И только потом Магда объяснила ему, что Джин схватили церковники в алых мантиях. А все из-за какой-то глупости — слишком темных глаз. Кто-то увидел ее и принял за демона, и хотя ее глаза совсем не походили на глаза Чарльза, инквизиторы арестовали ее. В ту неделю его заперли в их временном доме и не выпускали на улицу. С ним постоянно оставалась одна из тетушек и пристально следила, чтобы мальчонка не сбежал спасать Грей. Но никто так и не смог объяснить ему, почему это случилось и почему никто не собирался ее спасать.

А в одну из ночей Чарльз подслушал разговор своих тетушек. Тогда он впервые слышал, чтобы Мойра плакала, пусть и делала она это тихо, но от этих звуков разрывалось сердце. Она шептала, что это неправда, что это неправильно и такого не могло быть. И среди ее бормотания Чарльз с ужасом разобрал слова про «очищающий костер».

Он помнил ужас, охвативший его в ту минуту. Как путались мысли, когда он накинул плащ с капюшоном и, несмотря на испуганные крики тетушек, выбежал на улицу. Было темно, но вокруг горели факелы, а звезды ярко мерцали на густом чернильном небе. Чарльз бросился к рыночной площади и очень скоро почувствовал запах.

Запах горелого мяса и дыма.

Он бежал изо всех сил, чувствуя, как по щекам струились слезы, а сердце, как бешеное, билось в груди. Он видел все: возвышающийся столб на помосте и собравшуюся вокруг толпу, обгорелые бревна и все еще поднимающийся ввысь дым, нечто, лишь отдаленно похожее на человека, привязанное к столбу. Его потом долго мучили кошмары, в них ему являлась фигура со склизкой сожженной кожей, где-то почерневшей, а местами кровоточащей, с выжженным лицом, покрытым какими-то волосами, и полопавшейся от жара кожей, обнажавшей сгоревшие мышцы и жилы…