– Ну что там у тебя? – спросила я, прислоняясь к стенке. Получилось устало, почти раздражённо, и чтобы сгладить это, я торопливо добавила, – Потом тоже тебе кое-что расскажу.

Яринка повела плечами.

– Да вот, батя опять хочет меня видеть. Завтра припрётся.

Опаньки. Сговорились они все что ли, завтра приезжать?

– Что ему на этот раз нужно?

– Пока не знаю. Но, правда, странно.

– А чего странного? Будет тебя на нового богатого жениха науськивать. А то ишь – выбирать вздумала.

– Так это он бы мог и по телефону. Ты моего батю не знаешь, он за копейку удавится, а сюда ехать, это же надо тратиться на дорогу!

– Разве ты не можешь отказаться от этой встречи?

Яринка помялась.

– Могу наверно. Так-то он мне никто, по закону я ему больше не дочь. Но я согласилась. Ты не подумай чего, на самом деле глаза бы мои его не видели, просто интересно. Не просто же так он едет.

– Да я и не думаю, – мысль о том, что Яринка вдруг воспылает дочерней любовью к своему блудному папаше, вряд ли могла прийти мне в голову, – Сходи, конечно. Всё какое-то разнообразие в этом отстойнике. Во сколько он прикатит?

– К двенадцати, – скривилась Яринка, – Агафья меня даже с уроков отпускает пораньше ради такого случая.

– Ой, и мне к двенадцати! – спохватилась я, – Не смогу в этот раз с тобой пойти.

– Ничего, – подруга решительно тряхнула головой, – Я его не боюсь. Поговорим, наконец, с глазу на глаз… подожди, а тебе куда?

Я торопливо рассказала ей о разговоре с Агафьей. Яринка фыркнула.

– Вот им неймётся!

– Наверно хочет меня отругать за то, что время у него отняла, а сама вот такой оказалась, – уныло предположила я.

– В таком случае пусть сразу разворачивается и обратно едет. Не бойся, ты ему ничего не должна.

– Я не боюсь. Просто хочется, чтобы все уже оставили меня в покое…

До завтрашнего дня я придумывала, что бы такого ответить Голове, ехидного и циничного, но не грубого? Такого, за что меня нельзя наказать, но что поставит на место этого надутого индюка, вздумай он осуждать моё поведение. Ничего подходящего не придумалось, и я решила импровизировать на месте, авось да придёт на ум достойный ответ.

Этой мыслью я утешала себя, когда (опрятная и причёсанная, разумеется) отправилась на встречу с бывшим женихом, пришла к школьному крыльцу и остановилась там, озираясь. Агафью долго ждать не пришлось, почти сразу она замаячила на крыльце, повелительно махнула мне рукой.

Раньше я как-то не задавалась вопросом, где именно происходят встречи наших невест с женихами. Оказалось – в одном из кабинетов на первом этаже школы. Кабинет этот был разделён пополам прозрачной стеной, с одной стороны которой размещалась воркующая парочка, с другой же – воспитательница невесты, бдящая за тем, чтобы парочка не позволяла себе вольности. Разумно, конечно, учитывая цели, преследуемые престарелыми женихами.

Голова уже был на месте, сидел за небольшим столиком, сложив перед собой руки, как прилежный ученик. Кроме этого столика и двух стульев, в нашей с ним половине кабинета, больше ничего не было.

Агафья подтолкнула меня в спину, и я, войдя в стеклянную дверь, уселась на свободный стул, вызывающе глядя на Голову.

– Привет, – чуть улыбнулся Михаил Юрьевич.

Лицезреть его целым и объёмным, а не в чёрной рамке монитора, было очень странно. Когда я раньше пыталась представить себе, как выглядит мой жених в реальной жизни, мне почему-то казалось, что он должен быть мал ростом и упитан. Но сейчас я видела перед собой сухопарого высокого мужчину, с широкими плечами атлета, на лице которого не было ни намёка на прежнюю обрюзглость и унылость. Разумеется, он был не молод, но назвать его теперь старпёром, у меня бы язык не повернулся.

– Здравствуйте, – тихонько ответила я, настороженно глядя на него. Но мой бывший жених не выглядел сердитым, как я ожидала, взгляд его был спокойным, и как мне показалось, даже сочувствующим. Подтверждая эту догадку, он мягко спросил:

– Ну, как ты?

Я дёрнула плечом. А что тут ответишь? Нормально? Так это неправда, а изливать Голове душу, я не собиралась. И вообще, пусть уже говорит, что хотел, и катится куда подальше, ищет другую идиотку для работ на своей тухлой даче. Главное, не пожелать ему этого вслух.

Я покосилась в сторону. В другой половине кабинета Агафья сидела за столом, и, демонстративно не глядя в нашу сторону, барабанила пальцами по столу. Голова перехватил мой взгляд, и вдруг, подавшись вперёд, негромко сказал:

– Не бойся, она нас не слышит. Здесь уважают право гостей секретничать со своими невестами.

Тоже мне, гость нашёлся. И начинал бы тогда уже секретничать, если на то пошло. Я одарила бывшего женишка раздражённым взглядом, но он не смутился, а деловым тоном велел:

– Сейчас, главное, следи за выражением лица. На нём не должно быть ни удивления, ни тем более радости. Представь, что я опять рассказываю тебе про свою дачу, и ты мечтаешь о том, чтобы я поскорее заткнулся. п

Я изумлённо уставилась на него, и Голова досадливо щёлкнул языком.

– Ну, просил же – никаких эмоций. Давай так, не смотри на меня, смотри в стол. Только в стол. Вообще не шевелись.

Я послушно опустила глаза, окончательно переставая что-либо понимать. А Михаил Юрьевич, стрельнув глазами на Агафью, раздельно произнёс.

– Тебе привет от Дэна… Дайка.

Выйдя из школы, я не стала возвращаться в дортуар. Вместо этого отправилась к прудику, где и села на скамейку. Ту самую, с которой Агафья увела меня прямиком в процедурную. Но сейчас я не боялась этих воспоминаний. Напротив, приветствовала их. Ведь, как оказалось, все последующие за этим события, пусть они были так болезненны и унизительны, произошли к лучшему. Радость, вначале робкая, ошеломлённая, боящаяся спугнуть саму себя, постепенно выходила из-под контроля, становилась неуправляемой. И я уже с трудом оставалась неподвижной, вместо того, чтобы запрыгать, затанцевать, запеть, и, разбежавшись плюхнуться плашмя в прудик, так, чтобы брызги веером взмыли в солнечный воздух, чтобы в них вспыхнули разноцветные радуги…

Но эта скамейка явно была заколдована, не иначе, на ней никак не получалось посидеть в одиночестве. Не успела я до конца осознать резкие перемены вот-вот грядущие наступить в моей жизни, как услышала частый топот, и, обернувшись, увидела несущуюся ко мне Яринку. Рыжая коса стлалась по воздуху за её спиной, глаза зеленели на пол-лица.

Затормозив передо мной так, что пыль взлетела из-под ног, подруга упала на скамейку и попыталась отдышаться. А потом сказала короткое, но ёмкое слово из шести букв, которое я от неё раньше не слышала, зато неоднократно слышала в Маслятах, например, когда у нас загорелся сеновал.

– Что-то случилось? – осторожно спросила я, решив сначала выслушать подругу, а потом уже сообщить ей фантастические новости.

– Случилось! – нервно выкрикнула она, – Ещё как случилось! Этот козёл хочет забрать меня!

Я потрясла головой.

– Какой козёл? Куда забрать?

– Да отец же! Он собирается снова признать меня дочерью и забрать домой!

Две девочки, идущие под руку по дорожке, замедлили шаг, и тревожно оглянулись на нас.

– Тише! – я успокаивающе положила ладонь на Яринкину коленку, – Разве так можно? Он же от тебя отказался.

– Вчера отказался, сегодня передумал! – Яринкин голос дрожал от ярости, но громкость она поубавила, – Он же у нас мужчина, отец, а я – его собственность. Захотел – выкинул, захотел – подобрал.

Она ударила кулаком по скамейке.

– Подожди… да как так? А отказаться ты можешь?

– Нет. Я ему сразу сказала, что не хочу, а он ответил, что никто и не спрашивает, что ему осталось уладить какие-то бумажные дела и тогда он за мной приедет.

Я помолчала, переваривая новость. Случись это часом раньше, не знаю, как бы мне удалось пережить этот второй и сокрушительный удар. Однако теперь всё по-другому.