Про Алису нам осталось прочитать четыре книги. Того момента, когда книги закончатся, мы и боялись, и ждали. Боялись, потому что было невыносимо жалко расставаться с полюбившимися героями, но Дэн обещал принести нам фильмы по этим книгам, только когда мы закончим чтение, поэтому приходилось торопиться.

Мои встречи с Дэном теперь происходили по принципу "вопрос – ответ". Я с ходу вываливала на него всё, что накопилось непонятного за неделю, и про что мы не смогли разузнать в библиотеке. Дэн хватался за голову, но объяснял, как мог. Он, как и обещал, закачал мне на планшет астрономическую энциклопедию, но это только прибавило вопросов. Информационный голод, который не могла утолить ограниченная школьная программа с её скудным списком литературы, требовал всё новых и новых знаний. А то, что знания эти являлись для нас запретными, только подогревало интерес.

Из рогаток мы теперь почти не стреляли, времени едва хватало наговориться, и всё равно каждый раз после очередной встречи, я спохватывалась, что опять забыла что-то спросить. Полтора-два часа в неделю нам явно не хватало для общения, но Дэн не соглашался на большее, а я не смела настаивать, помня о том, что он, в силу возраста, рискует больше нас.

А в середине октября случилось то, что должно было положить конец нашим и без того редким и коротким встречам. А именно – выпал снег.

Почему-то насколько я себя помню, первый снег всегда выпадал ночью, и утром я обнаруживала за окном обновлённый мир. Так вышло и в этот раз. Мы проснулись не от будильника, а от восторженного щебета Настуси: "Снег! Выпал снег!". Я, Яринка и Зина, вылезли из постелей, и подошли к окну, за которым кружились снежинки. Это было красиво, как и ослепительная белизна снаружи, особенно после последних серо-дождливых дней, и мы понимали Зину и Настусю, которые сначала выразили свой восторг счастливыми взвизгами, а потом кинулись одеваться, чтобы встретить начало зимы на крыльце. И если бы наша с Яринкой жизнь текла в прежнем русле, мы бы сейчас составили им компанию, ведь первый снег всегда радостное событие. Первый снег – это снежки, это санки, это снеговики и горки, и конечно же приближающееся Рождество и Новый год. Но сейчас снег для нас означал, что время прогулок и игр в лесу, время встреч и разговоров с Дэном откладывается до весны. До той поры, когда сойдёт снежный покров и по следам на нём уже нельзя будет обнаружить нашу тайну, нашу лазейку, наш кусочек свободы. Поэтому мы и молчали у окна, грустно глядя, как на улицу из корпусов выплёскивается волна воспитанников и взлетают в воздух первые снежки.

– Как же теперь, – Яринка растерянно обхватила себя за плечи, – Как теперь мы к забору…

Раньше мы не говорили об этом, хотя прекрасно понимали, что с началом зимы уже почти родной для нас кусочек леса, станет недоступен. Зачем обсуждать то, что неизбежно? Только настроение портить. Смену времён года не остановишь, снег не заставишь растаять, не оставлять следов не получится. Поэтому я не ответила Яринке. Но она заговорила снова:

– Я думала, что ещё хотя бы две недели. Раньше ноября снег обычно не идёт… Ну что за подлость?

Это действительно была подлость. В Маслятах снег выпадал намного раньше, но это на севере, в сибирской тайге, здесь же такого и впрямь не должно было быть.

– А знаешь, – сказала я, чтобы хоть как-то отвлечь и себя и Яринку от грустных дум, – Мне папа рассказывал, что до войны зима наступала намного позже. А в Москве снег ложился вообще только под Новый год. И тогда зимой было тепло, как сейчас осенью.

Яринка сердито покивала.

– Мне тоже мама говорила. У нас даже фотографии молодой бабушки были, она фотографировалась в Москве как раз на Новый год. А там слякоть, лужи, и снега вообще нет. А теперь… это из-за войны?

Я кивнула.

– Дед Венедикт рассказывал, что бомбы сделали что-то с Землёй, и теперь климат меняется. И будет ещё холоднее.

Яринка повернула ко мне встревоженное лицо, хотела спросить что-то ещё, но тут дверь распахнулась и ворвались Зина с Настусей, с растрёпанными волосами, в которых блестели растаявшие снежинки, с румянцем на щеках. Они хохотали и держались друг за друга.

– Агафья прибежала, – сквозь смех сообщила Зина, – Сказала, что если те, кто выскочили без пальто потом заболеют, то будут лечиться розгами.

Настуся заглянула в зеркало и с весёлым испугом схватилась за голову.

– Ой, я даже не подумала, что волосы распущены!

– А что в этом ужасного-то? – буркнула Яринка, отходя от подоконника, – Ты же не на уроках и не в церкви.

– Нельзя ходить простоволосой, – наставительно объяснила Настуся, – Это неприлично.

– Кто тебе сказал? – настроение у моей подруги было хуже некуда, и она явно нарывалась на ссору, – Мы дома, когда во дворе играли, бегали с распущенными волосами и ничего.

Настуся не поддалась на провокацию. Рассудительно объяснила:

– Ты тогда ещё маленькая была, маленьким можно. А мы уже почти невесты.

– Невесты! – передразнила Яринка, – То, что скоро ты будешь заплетать одну косу вместо двух, тебя невестой не сделает.

Настуся и тут не разозлилась. Спокойно ответила:

– Дело не только в косах, и ты это знаешь.

Яринка знала, поэтому не стала больше спорить, а легла на кровать лицом к стене. Мне стало её жалко, поэтому я сказала, словно между прочим:

– Первый снег – он всегда тает.

И оказалась права. Этот снег растаял уже к вечеру, потому что днём выглянуло солнце, и температура поднялась до плюсовой отметки. Повсюду образовались лужи как после дождя, и вновь показавшаяся трава, зеленела в солнечном свете почти по-летнему. Мы с Яринкой повеселели, хоть и понимали, что это всего лишь отсрочка перед неизбежным. Тем не менее, вечером в библиотеке Яринка не поленилась, нашла в интернете прогноз погоды на месяц вперёд, и радостно сообщила, что снег теперь ожидается не раньше чем в начале ноября. Полагаться на прогноз погоды давно считалось чем-то сродни веры в приметы – после войны погода перестала быть предсказуемой. Но прогнозы всё равно составлялись, и люди их читали, это стало традицией, которую никому не хотелось нарушать. И я порадовалась вместе с Яринкой, а почему бы нет? Ведь вполне может быть, что в этот раз погода случайно совпадёт с прогнозом.

Тем не менее, мы вняли предупреждению, и при следующей встрече с Дэном, первый заданный мной вопрос был о том, как же мы сможем видеться зимой?

Дэн не удивился и ответил сразу, наверно уже думал об этом.

– Боюсь, что никак, малявка. Сама понимаешь, следы, ведущие к забору, кто-нибудь да заметит.

– А если, – над этим планом мы с Яринкой размышляли весь день, – Если нам там играть в снежки, гулять, снеговиков лепить, и специально затоптать снег? Ну, чтобы на следы больше никто не обращал внимания?

Но Дэн покачал головой.

– Это от прудика до забора? Расстояние может и небольшое, и затоптать снег получится, но проблема не только в этом. Листьев-то не будет, понимаете? И лес станет просматриваться куда лучше, тем более на фоне белого снега. Из окон, да и просто с улицы кто-то может увидеть, как мы лезем через забор. И следы с той стороны охрана заметит. То, что мы больше никого не встречали в лесу, вовсе не значит, что там никого и не бывает.

– Ну, неужели нельзя что-нибудь придумать?! – меня ужасали предстоящие как минимум шесть месяцев без лесных прогулок и игр, без Пчёлки и Дэна.

Но мой старший друг был неумолим.

– Нет. Никаких следов, даже натоптанных специально. Нельзя привлекать внимание к этому участку забора. Если кто-то из взрослых заметит, как здесь стоят деревья, как удобно перелезть на ту сторону – их спилят. Тогда и летом не погуляем. Так что пусть лучше будет снег, это защита хотя бы на зиму.

Я сникла. Конечно, Дэн всё говорил правильно, но шесть месяцев! Ладно, игры и стрельба из рогаток подождут до весны, всё равно сугробы сделали бы это крайне затруднительным. Но наши встречи, разговоры… и что мы с Яринкой будем читать, когда закончатся книги про Алису?!