Левиафан внимательно следил за каждой ее реакцией, изучал каждую морщинку, каждое движение, каждый вздох. Он терпеливо улыбался, подыгрывая ее капризам. Он лежал рядом и гладил ее руку, Лилит задумчиво смотрела на его руку.

– Левиафан, а ты болеешь? – тихим голосом спросила она.

– Нет, уже очень давно не болел. Иногда, даже хочется, ну… можно сказать, что я даже скучаю по человеческой физиологии. Я могу делать все, что делает простой человек, даже поболеть, единственное, что нас различает, так это то, что у простого человека действительно существует потребность в том, что он делает, а я…А я делаю просто так … Моя потребность – только кровь.

– Человеческой физиологии? Просто так? Но любовь и злость ведь тоже относятся к физиологии, к мозговой деятельности. Получается, ты меня обманул, сказав, что любишь? Ты это делаешь просто так? От скуки?

– Нет, нет. Лилит! У тебя поднимается сильный жар, поэтому я прощаю тебе твой бред. Под физиологией я подразумеваю такие процессы, как пить, спать, есть, писать… Но никак не любить..– Левиафан не успел договорить.

– Хватит уже! Я поняла, что ты имеешь в виду! – хриплым голосом попыталась прикрикнуть Лилит.

Левиафан взглянул на неё исподлобья и улыбнулся.

Практически впервые за месяц отношений с ним – это был первый раз, когда атмосфера была насыщена сплошным умиротворением. Тишина и спокойствие. Никаких эмоциональных встрясок и демонстраций характеров. Впервые они просто разговаривали. Они не боролись, не показывали свои нравы. Просто текла милая, непринужденная беседа между двумя влюбленными.

А ведь никто из них не верил в любовь с первого взгляда. А кое-кто даже отрицал любовь в целом, пытаясь изгнать её из своей жизни навсегда. Лилит, которая боялась подарить своё женское тепло, свою ласку кому-либо, лежала в постели и её сердце трепетало от то, что рядом тот, кому она готова дарить себя полностью.

– Расскажи, что было дальше? – попросила она.

– В смысле? Что ты хочешь услышать? – удивился Левиафан.

Лилит посмотрела на его лицо. Он смотрел на нее, слегка склонив голову, на губах застыла легкая улыбка, а глаза бегали по лицу Лилит.

«Я не хочу тебя терять…. Никогда… хочу быть с тобой вечно!»

– Как ты дальше жил, после того как уб…? – Лилит испуганно замолчала. – Как ты жил…

– После того как Агаты не стало, я начал собственную жизнь, о которой мечтал и которой хотел жить. Я уехал в Германию, прожил там ещё около тридцати лет. В то время в Германии шла эпоха Ренессанса, я видел много выдающихся людей, многим из них я кланялся и искренне уважал за то, что они делали. Можно сказать, я наблюдал становление современного мира. Я видел, как возводились наикрасивейшие сооружения, как менялась архитектура, как плавали эпохи и как менялись люди. Я наблюдал за величайшими из них, имена которых будут помнить еще не одно поколение. Я был полностью погружен в эпоху Возрождения, которая плавно переткал в эпоху просвещения… Золотой Век… А потом войны… Но я, думаю, тебе не очень будет интересно слушать об архитектуре и о войнах Карла I или о турецкой армии против Максимилиана II…

– Да, ты прав, история становления государств меня не очень интересует, как вообще-то и вся история мира, это меня порядком в университете утомило, – улыбнулась Лилит. – Мне больше хочется знать, как ты смог? Смог пройти через века, соответствовать каждому времени? Это же, наверное, очень сложно, с учётом того, что времена менялись с сумасшедшей скоростью. Сегодня ты привыкаешь к одному, а завтра весь мир уже совершенно другой… Сколько ты похоронил людей, которых любил или просто ценил и уважал? Это же ужасно… Столько потерять. Как ты ещё сам себя не потерял?

– Зря ты так говоришь, Лилит. Я многому научился за такое огромное количество лет! – ухмыльнулся Левиафан.

– Чему, например? – поинтересовалась Лилит.

– Я знаю много языков, знаю историю мира, психиатрию, математику и химию. Я потрясающе играю на скрипке и на пианино. Я досконально изучил медицину и почти что все ее отрасли. Я перечитал старейшие книги в оригинале. Я знаю латынь и древнегреческий. Я отлично разбираюсь в механике. Я знаю и умею еще очень много всего, так много, что простой человек никогда не смог бы осилить за свою короткую жизнь. В 1786 году я лично присутствовал на премьере оперы «Женитьба Фигаро» Моцарта. Я видел Моцарта! Я слушал его оркестр, партии струнных, и вот в тот самый момент, я понял, что хочу уметь играть на скрипке, как бог. Десять лет я учился играть и иногда, когда я осознаю свое мерзкое, одинокое существование в вечности, я беру скрипку и играю любимые мелодии разных композиторов, – когда Левиафан говорил, со стороны он выглядел очень мечтательным.

Похоже, сейчас он был где-то очень далеко от Лилит, где-то в своих мыслях. Лилит не верила своим глазам, она и думать не могла, что такого бессердечного вампира изредка пробивает на сентиментальность, хоть это и продлилось не более двух минут.

– Ты был женат? – спросила она.

– Конечно, нет! Женщины, как они только не старались, не могли удержать меня больше чем на неделю, но я всегда ими пользовался, что бы утолить голод, – коварно улыбнулся он и провёл пальцем по щеке Лилит, – Я всю жизнь искал свободы.… И я её нашёл, чему теперь сам не очень рад…. Тогда я не понимал, что значит вольность! Первые лет пятьдесят я просто купался в этом раздолье.… А потом, она стала отягощать меня и угнетать душу. В тот момент я и решил отказаться практически от всех человеческих чувств, особенно от совести и жалости. Стыд за свои поступки, сожаление к людям, и не возможность свалить на другого человека свою вину – эти чувства очень отягощали мою свободу, мешали наслаждаться… Я решил жить проще – секс, кровь и ужас.

– Почему ужас? – не поняла Лилит.

– Ну, знаешь, когда я хочу есть, я предпочитаю кровь девушек, нежели мужчин. Истерики, которые они закатывают, просто завораживают. А их крики ласкают слух, и страх придает мне силы и увеличивает агрессию и желание сразу. Хрупкие, нежные цветки, – улыбнулся он. – Знаешь, я никогда не позволю обижать женщину в моём присутствии, но в то же время, я сам их обижаю, лишая жизни.

– Судя по разговору, возвращается привычный Левиафан? – поджав губы, спросила Лилит.

– Да, я не могу долго быть милым и нежным. Я осознал много реалий за свою жизнь. Поэтому стал таким вот чёрствым и циничным.…Но поверь Лилит, так проще жить. А про любовь мне сказать тебе нечего. Когда мне казалось, что я любил, в итоге я понимал, что это совсем не так, просто страсть или влюблённость, но не более.… Любил я только себя, да и сейчас я себя люблю, но вот только ты появилась в моей жизни, приходится моему независимому сердцу делиться любовью с тобой, – горько усмехнулся он. – И честно говоря, Лилит, меня это очень пугает. Я не знаю, что делать с этой любовью, Лилит.… Как мне дальше быть? Тебе нужна эта любовь? Да что толку спрашивать, нужна она тебе или нет… Она есть…

– Нужна Левиафан! – выпалила Лилит.

– А зачем она тебе, Лилит? Зачем тебе любовь вечно молодого трупа? Ведь через двадцать лет, Лилит, у тебя появятся морщины, жировая ткань, ты станешь уже женщиной средних лет. Твоя кожа не будет такой нежной и гладкой, волосы начнут выпадать, а огонёк в твоих глазах, который меня так сильно влечёт, начнёт затухать… Лилит, я видел, как стареют женщины, я собственными глазами наблюдал, как сильно они не хотели стареть.… И потом, ты сможешь выходить со мной на улицу? Идти рядом со мной, держась за руку, а вокруг все будут оглядываться и ужасаться от мысли, что женщина такого возраста разгуливает с парнем, который ей в сыновья годится? Смогу ли я выходить с тобой? Лилит, тебе действительно это надо?

Слезы наворачивались на глаза. Лилит хотела возразить, но она понимала, насколько его слова были правдивы. Он говорил настоящую, горькую правду и ему самому было плохо от незавидной истины. Слеза всё-таки решила скатиться по её бархатной щеке, Лилит всхлипнула.