Дожевав и допив, я уселась по-турецки и снова взялась за гитару. Странная какая-то у меня сегодня история про Тамерлана получилась… Как будто не я пою, слова как в пустоту улетали… Выведя последний аккорд я на секунду зависла, глядя на гриф, а потом заиграла снова. Я эту песню не играла с того момента, как развелась с Артемом – слишком много воспоминаний. А тут накрыло…
Ой, да на что, на что сдалась я ему? -
Словно нож, он остер и резок;
Вышивают небесную тьму
Пальцы тонких ветреных лезвий…
Я пропела эти слова и поймала на себе удивленный взгляд Алисы. Не смотри на меня так, не смотри! Не знаю я, какого дьявола! Просто хочу петь.
Замолкнув, я отложила гитару, залпом допила чай и под недоуменными взглядами народа выбралась из чадыра. Не надо за мной сейчас идти, не надо. Никому. Алиса не пойдет, она понимает, что к чему. Парни – тоже. Том… даже если пойдет, не найдет меня. Да и сомневаюсь я, что он пойдет среди ночи по мокрому лесу на реку. А я пойду.
Посоветуюсь с матерью-Катунью. Кто мне еще подскажет?..
Мокрый папоротник неприятно бил по рукам и мочил штанины, но я не обращала внимания. Выйдя на берег, я поплотнее закуталась в куртку и пошла по кромке воды. Катунь шумела, неся мусор в мутных водах, ставших после прошедшего дождя серыми. Сквозь резину сапог я чувствовала их холод, но не спешила выходить на берег, мысленно задавая реке так интересующий меня вопрос.
Набрав в легкие побольше воздуха, я тихонько запела не получившуюся сегодня песню. И сейчас, без гитары, под аккомпанемент Катуни, она вышла гораздо, гораздо лучше. Я снова, как и всегда, когда ее пела, увидела перед глазами кибитки и костры, коней и грозных воинов-степняков, прекрасного, сильного мужчину, с которым обручена костром…
- Обручью костра навеки верна - тебе не сестра, тебе не жена… - я выдохнула эти слова и улыбнулась сама себе, чуть опустив голову. Спасибо тебе, Великая река. Спасибо за то, что выслушала свою блудную дочь. Спасибо, что дала совет. Я постараюсь понять его.
Надо мной висели звезды. Огромные, близкие, яркие… Луна лениво вышла из-за тучки и нарисовала на кажущейся черной в ночной темноте глади воды серебристую дорожку, на которую мне неистово захотелось запрыгнуть и пойти туда, в небо, к звёздам…
Я вышла на берег и подняла голову, подставляя лицо лунному свету. Как же это потрясающе здорово – стоять в его лучах и смотреть, как ночная Небесная хозяйка рисует светлые дорожки на воде и камнях…
Я не слышала шагов, а как-то сразу, неожиданно обнаружила, что нахожусь в кольце знакомых рук. Том. Все-таки нашел. Первым желанием было вырваться и отскочить, но оно быстро схлынуло, уступив место другому, которое я и осуществила. Я откинулась назад, оперевшись головой и плечами ему на грудь.
- Зачем ты пошел за мной? – мой голос звучал глухо, как-то незнакомо. Не таким голосом я песни пою…
- Я не хотел, чтобы ты оставалась одна. Алиса сказала, что это бывает, и тебя не нужно искать, но…
- Я бы сама вернулась – я тут каждый куст знаю, - развернулась к нему лицом и внимательно посмотрела в глаза. Мы стояли в полосе лунного света, и я отчетливо видела каждую чёрточку его лица, казавшуюся еще четче и резче. А руки он так и не опустил. Да и мне этого не хотелось бы, честно говоря…
- Не важно. Я же к тебе сюда приехал, - голос Тома отдавался у меня в голове, словно гитарный аккорд. Какой же ты все-таки…
- Вот вы где! Дашка, давайте кончайте секретничать, там вино стынет!
Я убью этого человека. Своими руками.
- Сережа, с каких пор тебе нужно мое присутствие, чтобы открыть выпивку?! – я нехотя высвободилась и вышла навстречу стоящему у кромки леса мужчине. – Открывайте, мы сейчас.
- А фонарь?
- Сережа, вали давай в лагерь! Мне фонарь не нужен! – я ни с того ни с сего разозлилась не на шутку. Твою мать, почему этот человек вечно отравляет мне жизнь?! Вот за каким хреном он сюда притащился? Ну, явно не для того, чтобы позвать на вино, из которого, кстати, мы глинтвейн варить собрались!
- Чего орешь-то? Оглашенная!.. – он обиженно дернулся и исчез в темноте леса.
Я злобно посмотрела ему в след и снова ощутила тяжесть руки на своем плече.
- Даша, может, и правда вернемся? Холодно, ты замерзнешь…
Голос Тома каким-то невообразимым образом заставил мою злость сначала ослабнуть, а затем и совсем улетучиться. Я оглянулась и кивнула, улыбнувшись против воли. Ну, невозможно просто на него смотреть иначе!
- Давай руку! А то кувыркнёшься еще в темноте… - я протянула Тому ладонь.
- Я? С чего бы? – он усмехнулся, беря меня за руку.
- С того, что я тут каждый камень знаю, а ты нет. Я вообще не понимаю, как ты меня так быстро нашел!
- Интуиция!
Мы как-то дружно рассмеялись и скрылись в темноте леса, в той самой темноте, которая недавно поглотила Серегу.
========== 8. Народная медицина и ее последствия. ==========
- Том, прекрати выпендриваться и надень рубашку! Обгоришь же – солнце в зените! – я разогнулась и откинула со лба упавшие волосы. Том, сегодня стоящий на отвале, воткнул лопату в рыхлую, свежеразровненную землю и улыбнулся мне.
- Даш, все хорошо. По такой жаре в рубашке работать – самоубийство!
- Блин, ты через полчаса сгоришь! – я спрыгнула с каменной насыпи кургана и подняла сброшенную Томом рубашку с треноги нивелира. – Надень!
- Даш, да не хочу я! Или тебя что-то смущает? – улыбка Тома становится хитрой, и я чувствую, как во мне растет гнев и смущение одновременно. Да, смущает! Во-первых, через полчаса он реально сгорит и будет мучиться с обгоревшими спиной и руками, а во-вторых… Блин, не могу я спокойно на него смотреть! И если бы только я!
Том уже больше недели обитает в нашем лагере. Позавчера приехали девчонки-старички, и он стал главной достопримечательностью экспедиции. И Анка, и Юлька тут же начали строить ему глазки, но он игнорировал их с поистине аристократическим спокойствием и вежливостью. А вчера отобрал у меня треногу от нивелира, заявив, что она слишком тяжела. Твою мать, восемь лет таскала, даже на обожженных плечах, а тут резко тяжелая стала! Девчонки, естественно, тут же решили, что у нас с Томом роман, и прилипли с вопросами почище банных листов. Пришлось посылать подальше не самым корректным образом. Теперь еще и рубашка эта. Вот нафига ты меня провоцируешь?!
- Меня смущают скорые последствия такой вот твоей работы. Это я уже обгорела и шкуру скинула, а ты у нас…
- Успокойся. Может, я тоже хочу почувствовать себя змеей? – в глазах Тома танцевали искорки смеха.
Зараза. Ты прекрасно понимаешь, как я себя чувствую под взглядами отряда, так еще и провоцируешь ситуацию!
- Сгоришь – лечить не буду!
- Договорились!
Я кинула рубашку обратно и демонстративно повернулась спиной, возвращаясь на свое место на раскопе. Закончить бы зачистку насыпи до обеда – немножко осталось совсем, отфотографировать и разбирать уже эти камушки. Интересный курган, очень интересный! Во-первых, здоровенный – почти пятнадцать метров в диаметре. Во-вторых, вершина у него внутрь не провалена, значит – не грабленый. В третьих, он покрыт крупными круглыми камнями, что является признаком женского захоронения. С учетом размеров - или это очень знатная женщина, или у пазырыкцев* не хватило грубообломочных** камней, что очень навряд ли. В любом случае будет интересно посмотреть, что там внутри.
Вопль Юльки, возвещающий начало перерыва перед последним предобеденным рывком, заставил меня разогнуться и широким шагом двинуться в тень стоящих неподалеку деревьев. Солнце нестерпимо жгло, добираясь до кожи даже сквозь ткань футболки. Я плюхнулась на траву и растянулась на ней во весь рост, прикрыв лицо бейсболкой. Все. На десять минут меня нет, а потом дочистить, и на речку – смывать пыль веков, осевшую на меня с утра и продолжающую оседать с каждым взмахом кисточки.
- Тут свободно?
Мою бейсболку бесцеремонно сдвинули с места и уложили рядом на траву.
