New York Times. 7 апреля 1999 г.

Гуманитарная катастрофа в Косове может быть достаточным поводом для вмешательства НАТО в ситуацию в бывшей Югославии, но у Соединенных Штатов здесь есть жизненно важные стратегические цели. Эти цели оправдывают применение натовскими войсками любых мер, необходимых для поражения Сербии, в том числе использование сухопутных войск, потому что сейчас определяются не более и не менее чем контуры будущей Европы.

Когда в 1989 г., после крушения Берлинской стены, европейское разделение на Восток и Запад исчезло, немедленно, еще до начала войны в Югославии в 1991 г., стало формироваться новое разделение: между Центральной Европой и Балканами. Центральноевропейские страны – Польша, Венгрия и Чехословакия – резко опережали такие Балканские страны, как Румыния и Болгария, в плане продвижения к стабильному демократическому обществу.

У этих северных стран бывшего Варшавского пакта было несколько преимуществ: они были наследниками традиций Габсбургской империи и до начала Второй мировой войны и последующего прихода к власти коммунистов имели вполне развитый средний класс. Балканские страны веками страдали от византийского и турецкого абсолютизма, и даже до прихода к власти коммунистов их средний класс представлял собой мелкие песчинки в безбрежном море крестьянского населения.

Принятие Польши, Венгрии и Чешской Республики в члены НАТО формально закрепило этот опасный исторический и религиозный передел Европы: между римско-католическим и протестантским Западом и православным христианским и мусульманским Востоком.

Тем не менее кампания Слободана Милошевича в Косове сейчас дает Западу шанс повернуть вспять этот процесс. Реальная победа НАТО, которая не только обеспечит защиту косоваров, но и лишит Сербию позиции главной военной угрозы в регионе, станет большим шагом вперед к обеспечению стабильности на континенте.

Дело в том, что непосредственный эффект продолжающейся борьбы ощущается далеко за пределами стран бывшей Югославии, которые занимают лишь треть Балканского полуострова. Три самых крупных Балканских страны – Болгария, Румыния и Греция, даже притом что не испытывают непосредственной угрозы наплыва беженцев, которые досаждают Албании и Македонии, находятся в переломном моменте своей политической судьбы.

В Румынии, крупнейшей и самой густонаселенной Балканской стране, существует непрочный мир между православным христианским большинством и этническим венгерским меньшинством, представляющим и католиков, и протестантов и живущим на северо-западе страны, в Трансильвании. Это относительное спокойствие – значительное достижение, учитывая тот факт, что в XX в. каждая группа захватывала территорию другой.

Социальному спокойствию угрожает отсутствие модернизации в сельской местности и кабинетный хаос в Бухаресте. Экономические реформы движутся слабо, инвестиционный климат существенно ухудшается. В Румынии только армия чувствует себя хорошо. Хотя румыны – православные христиане, кошмарные воспоминания о мрачных сталинских десятилетиях заставляют их отчаянно стремиться в НАТО, что должно вывести армию из политики, усмирить политиканов-националистов и подтолкнуть элиту к формированию хорошего правительства.

Греция – наиболее неверно понимаемая из всех Балканских стран. Из-за наличия в стране среднего класса и членства в НАТО Запад требует, чтобы Греция вела себя так же, как остальные члены альянса. Но она не может, потому что расположена на Балканах и должна выстраивать свою внешнюю политику применительно к географическому положению. Греки понимают, что им суждено жить бок о бок с сербами и после того, как будут выведены натовские войска.

Более того, на протяжении многовековой турецкой оккупации греки получали поддержку от своих собратьев по вере – православных сербов и русских. Этот исторический факт имеет огромное значение. К тому же греки, не испытав на себе советской оккупации и коммунистического режима, сохраняют романтическую привязанность к России, чего нет в Румынии и даже в Болгарии.

Греческое правительство по мере сил поддерживает Соединенные Штаты, невзирая на давление, оказываемое политическими радикалами левого и правого толка. Но если сербы унизят НАТО, греки будут действовать исходя из собственных интересов: их связь с НАТО сократится до официальных контактов, даже если они будут отрицать этот факт, и они начнут потихоньку укреплять связи со своими православными друзьями в Москве и Белграде. После сорока семи лет членства в НАТО Греция может быть потеряна.

Призывы к совести не сохранят Грецию – ни де-факто, ни де-юре – членом НАТО, так же как не помешают Румынии и Болгарии все больше отдаляться от России. Требуется не более и не менее как полная победа сил НАТО. Греки и македонские славяне презирают друг друга; точно так же православные христиане презирают мусульман-косоваров. В этом регионе трудно ожидать сочувствия к исламским беженцам, которые разрушают хрупкий религиозный и этнический баланс в соседних странах, и без того страдающих от слабых правительств и высокого уровня безработицы.

Таким образом, если кампания бомбардировок проваливается и НАТО уступает за столом переговоров, это оставляет Европу в рамках средневековых границ, а новое расширение НАТО становится просто вариантом древней Священной Римской империи, то есть старым христианским Западом, а Ближний Восток начинается там, где когда-то проходила граница Османской турецкой империи, примерно по границе между Хорватией и Сербией и в Трансильвании, между этническими венграми и румынами.

В 1834 г., выезжая из Габсбургской империи в автономное княжество Сербия, входившее в состав Османской Порты, английский путешественник и писатель Александер Кинглейк писал: «Я приехал, как оказалось, на край колесной Европы, и теперь мои глаза увидят всю роскошь и хаос Востока». Такая же демаркационная линия может появиться вновь, если господин Милошевич не будет уничтожен воздушными и наземными ударами, а Косово и Македония не будут взяты под протекторат НАТО. Только западный империализм – хотя мало кому нравится использовать это слово – в состоянии теперь объединить Европейский континент и спасти Балканы от хаоса.

New York Times. 13 июня 1999 г.

Ничто не обладает такой силой и не представляет такой опасности, как книга. Это я выяснил на собственном опыте. В 1989–1990 гг. я писал книгу путевых заметок «Балканские призраки» – о том, что увидел и услышал на Балканах в 1980-х гг., когда жил в Греции. В 1993 г., после того как в Югославии разразилась война, книгу использовали в качестве аргумента против американской интервенции. Говорили, что ее прочитал президент Клинтон и сделал вывод, что народы этого региона очень долгое время не жили в мире между собой.

Я бы не обратил внимания на такого рода сообщения, если бы, как многие другие, был противником интервенции. К сожалению – и я с тех пор не изменил своего мнения, – я таковым не был. С конца 1992 г. и до того момента, когда я пишу эту статью, я был и остаюсь откровенным интервенционистом. Это было легко выяснить, просто спросив меня или обратив внимание на то, что я говорил на телевидении или писал после публикации «Балканских призраков».

Читатель тоже несет ответственность. Я не знаю, что читал и не читал президент Клинтон и что повлияло на его решение относительно Балкан. Но в принципе любой президент должен рассматривать то, что он читает об отдаленном регионе мира, через фильтр национальных интересов. Любой президент не должен принимать решения о вмешательстве на основании эмоциональных симпатий и антипатий или на основании того, что данный регион имеет приятную или неприятную историю.

Он должен вмешиваться только тогда, когда его страна может получить выгоду от этого вмешательства: стратегическую, моральную или и ту и другую. И если уж поддерживать интервенцию в местах с трудной историей, по крайней мере, нельзя строить иллюзий относительно того, что сербы, к примеру, могут сделать в ответ.