- Не судьба, партия! - поправил Коба, уточнив: - Ленинская партия!
Конница детализировала: - Товарищ Сталин, вот кто!
махнет рукой Коба, повелит: станцуй!
и ты выходишь в круг, танцуешь грациозно, напевая под нос,
пока легко-легко дышится, - его любимая лезгинка, и зал огромный
суживается до пятачка, на котором отделываешь каждое движение,
выкладываешься весь, чтобы доставить ему наслаждение,
разгневается, если вполсилы.
- Доктор,- это Серго,- остановись! Не забывай, что у тебя сердце не железное! - шутит, может, пронесет: куда он лезет, чудак, разве не видит?! Копна волос, вздыбилась во все стороны.
И Микоян: - Муки творчества, писательский зуд, но терзайтесь молча, кому надо мутить воду теперь? Не по-мужски это! - Ну вот: и здесь про папахи и платки!
-...Теперь,- продолжает Серго,- когда в перспективе такие грандиозные... - И о бакинской нефти.
я вижу знаки мне, не слепой, но в сердце что-то оборвалось,
и не понять мне, почему начал .этот разговор и какой в нем толк?
ничего уже не изменить, катимся в пропасть!..
- Оставьте скоропись, я предупреждал не заносить в протокол! - это один из троих, самый быстрый.
Стенографистка растерялась, красные пятна на лице.
- Я машинально...- запнулась и отставила ручку. - Извините.
- ...Ну вот, - подвел Коба итоги, - день потерян на бесплодные умствования.
- Но день только начался, Коба, - это Серго, - еще нет и двенадцати.
- К часу мне в Свердловский университет, Микояну надо встретиться со спецами по части нового оборудования. Конница спешит на маневры, тебе самому, Серго, не помешало бы, думаю, выяснить причину диверсии...
- Авария была! - подал Серго реплику.
- Не спеши с выводами, послушай, что народ говорит! Есть что делать и троим нашим товарищам, у меня написано тут: первый выступает перед курсантами, второму вычитать материалы, прежде чем пойдут в типографию, третьему встреча с учёными, а вам... вам, доктор, по-моему, сегодня надо запереться в кабинете, продумать все ваши... - какое слово найти подходящее? - формулировки, - да, именно это. И стенографистке: - Протокол покажете, - взглянул на часы, - в пять, не позже.
А тут явился занять пустующий стул девятый, Ем. Яр-ский:
- Какие новости? - смотрит сквозь толстые очки на кавказцев.
- Выговор вам за опоздание! Ах да, - вспомнил: - Всесоюзный слёт безбожников, ты ж у нас главный безбожник! Впрочем, безбожники все!
НУ ВОТ, И ВСЕ ТВОИ ПРОРОЧЕСТВА
Явь как продолжение снов: то ли живёт, видя сны, то ли прожил давно жизнь, и она теперь является ему во сне. А кто увидит во сне пророка, - мама говорит, Альма-ханум, детям в назидание, Нариман унесёт в могилу мамин голос, гладко льется, обволакивает лаской и покоем, - прославится в делах мирских и будет близок к царям и повелителям, приумножатся справедливость, добродетель, изобилие земных благ. И врата мудрости откроются перед взором его, и от всяких бедствий будет в безопасности. Если кто болен - излечится, страхом и горестью одержим освободится от них, нищий станет богачом и совершит хадж, паломничество в Мекку: мало, что доктор, был бы Гаджи Нариман!
Если пророк истинный... - это как с агентами охранки, странные, однако ж, соединительные союзы: истинный пророк как агент охранки! ну да: каждый мнит себя пророком, - к забвению, а если лже - нет разгадки. Впрочем, пророчествуя, был огорчен, что его не слышат, губы шевелились, слова - лишь в сердце стесненном (это к упадку веры и разгулу дьявольских страстей, fiasko).
Первичный знак-тезис готовил к главной формуле: он такое выпалит, что ахнут, пауза, чтоб сосредоточиться, и особо выделить, будто плакат, развернутый над улицей, бьёт-треплет его ветер, надул как парус, иллюзия движения: ВЫИГРАЕТ ПРОИГРАВШИЙ, нет, другой повесить, хоть туго нынче с краской и полотном, мильона два, но в виденьях - бесплатно: ПОБЕДИТ ПОТЕРПЕВШИЙ ПОРАЖЕНИЕ, - невзначай три крепко стоящие на обеих ногах одинаковые буквы - ступени прогресса, что и требовалось доказать. Пошли перекосы-парадоксы,- выстроились один краше другого, и пускай за кружкой пива растолкует:
- Шведы? Разве нет?! Французы? Наполеон! Я вам еще и про Османскую империю!.. Россия? Тут яснее ясного: как и что было и - как стало!.. Любые примеры! - ждет. И о немцах тоже!
Проглотил длинную невкусную фразу: объединение в ненависти пагубно. При чем тут Карабах?! Живи и работай, изумляя мир талантом, а победа - жизнь в развалинах, постоянной тревоге, что отнимут. Так что же: пройдя через потрясенье потерь и проиграв - выиграть?!
Ну да: поняв, кто мы и на что способны, бежать догонять - было! было! караваны других народов (пиво в бочке кончилось, а Нариман не пьёт, ни грамма за всю свою жизнь).
... Сидят за грузинским столом, и Ем. Яр-кий с ними:
- Жаль, без тюрок застолье кавказское.
- Ну его (Наримана?), праздник испортил,- это Серго.
- Забудем, и баста!
Танец? Нет, на сей раз - без танцев.
... Пора, уже поздно, надо домой - к Гюльсум, Наджафу. Вышел из Кремля, обычный маршрут: пройти к площади за Манежем, на Моховой сесть в трамвай. Вот ограда Александровского сада... Странно, прежде не вспоминал, ибо соседствовало с радостью, что наконец-то свершилось, и он победителем едет в советизированный Азербайджан, а тут вдруг... вот так же, проходя мимо Александровского сада в мае двадцатого года перед отъездом в Баку, заслушался гигантского роста старца-слепца, который уставился незрячими глазами в никуда и бубнил,- слова его звучали заклятьем: что разверзлось время, кумачовые пятна (может, зрит?) - это кровь проступила из-под вещих камней Красной площади, что революция в России будет долгой и безумной, кровью зальётся русская земля! Старик, подумалось тогда, выжил из ума, жизнь налаживается, растет сын, в Азербайджане зачинается новая эра... - заглянуть в светлое будущее, мня себя пророком (?), который постиг и свободно оперирует всеми тремя ступенями познания: имагинацией, или воображением, инспирацией, или вдохновением, и интуицией,- был убежден, что у него развита.
... Длинный ряд железных прутьев, облезлые, некрашеные, стынут, крепко вбиты в землю, в просветах Кремль. Как всегда в эти сумерки, на улице безлюдно. Почерневшие холмики снега. Кто-то не спеша, смутно различимый, шел навстречу. Когда приблизились, тот вдруг убыстрил шаг и, резко выпятив грудь... это случилось так неожиданно, что Нариман не успел отойти, ударил его - за пальто будто был спрятан железный панцирь. Сердце у Наримана заходило, забилось и, не успел прийти в себя, кто-то сзади повис на нем. Нариман повернулся, чтобы сбросить тяжелую фигуру, а этот, невысокий, похож на... это ж Володя Маленький! Да, никаких сомнений, хотел вслух: Что ж ты так неуклюже?! Но сзади и спереди плотно прижали, тесно, воздуху! воздуху!.. Еще какая-то мысль или чувство, но что? Слышит голос, какой-то чужой, не его: Мне нечем дышать! - ловит воздух, вдруг такой холодный и сырой. - Да отпустите же! Эй, кто здесь? резануло и оборвалось внутри, его уже никто не держит, прислонился к ограде, сжал прутья, темно в глазах, дорогой Наджаф, скоро сойти в вечную могилу... жизненные зигзаги... какое-то непреодолимое слово, громоздкое, индифф... диффер... ррентно, это конец, фибры души... короткая вспышка и тьма. И никто не узнает, как.
ГЛАВА КОНЕЧНАЯ, или ТОРЖЕСТВЕННЫЕ ПОХОРОНЫ НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ, а под занавес - о ХРОНОЛОГИИ, столь же определеннай, сколь и непредсказуемой, ибо жизнь не есть судьба.
Сначала, как положено, составили акт. Почерк аккуратный, ровный, свободно-размашистый, фразы грамотно обкатаны, ничего лишнего, констатируется факт и точно проставлены знаки препинания, что:
Двадцать пятого года девятнадцатого марта около половины девятого вечера в Кремлевскую больницу был доставлен на извозчике сиделкой амбулатории председатель Ц.И.К. С.С.С.Р. тов. Нариманов. При осмотре его мною, как дежурным врачом, оказалось, что у тов. Нариманова признаков жизни (дыхание, пульс, сердцебиение) обнаружить не удается, и применение возбуждающих сердечных средств подкожно никакого результата не произвело. Дежурный врач Кремлевской больницы А. Каплан (подпись, печать).
