Немыслимыми каракулями детские письма, посылаемые потомкам?
И про меценатство - новое для мусульман дело и, кто имеет средства, пытается следовать российским обычаям, оно служит возвеличению имени, знатности и популярности в обществе, а часть на расходы зарабатывается любительскими спектаклями, и вырученные деньги идут на приобретение книг, выписку газет, содержание библиотекаря и - водевили, комедии, сценки, некий круговорот, про сватовство еще скажи, как неудача ранила!
- И вы считаете... Дорогой товарищ Нариманов, - Коба, расхаживавший по кабинету, остановился, - мы же взрослые люди, неужели это стоит упоминания в ваших устах?
- Но восьмилетняя моя работа на ответственных должностях по указанию партии дает мне право обратиться в Политбюро с просьбой!
Нарком Бакинской коммуны? Ещё какое указание партии?
- ... Надеюсь, - низвел-таки до роли просителя, - что Политбюро не откажет в моей просьбе.- Уехать отсюда и написать обо всем, что видел, слышал и делал... Как можно спокойнее, что хоть в малой мере чем-то недоволен - уже было, не любит Коба, когда просятся в отставку: Демонстративный уход? Мелкая обида на родную партию или осознание долга перед отечеством? Глухая оппозиция или состояние здоровья?
Чтоб за строками не угадывались прежние столкновения! Ну и болезнь тоже, недавно был сердечный приступ. Представляя при сем медицинское свидетельство, я прошу Политбюро разрешить мне жить в Баку, климат которого вполне подходит не только для моего здоровья, но и для здоровья семьи. Если же этому мешает занимаемая мною должность члена Президиума Ц.И.К. С.С.С.Р. (со всеми точками), то прошу освободить меня от этой должности. Еще в прошлом году врачи высказывали мнение, что климат Москвы,- а ведь непременно перебьет, усмотрев в этом некие намеки и скрытый смысл,- вовсе не подходит для моего здоровья, тем более что здоровье моего ребенка, который часто болеет воспалением бронхиальных желез... И далее: Разрешить мне заниматься литературной работой, что даст возможность поддержать существование семьи.
- Что за литературная работа, которой невозможно заниматься, служа партии? Все мы так или иначе сочинительством занимаемся, кого ни возьмёте, все пишут. Даже трагедии! - А что если в Политбюро спросят: представьте-ка конспект вашей литературной работы, чтобы обсудили. Старые распри в литературной форме? Диалоги?!
И, выведя из себя Наримана, нарушив в нем равновесие протестующего и просящего начал, заглянуть в его душу, - нет, только нейтрально: Я надеюсь... Литераторство тоже: декреты и указы подписывать, когда Нариман дежурит как председатель ЦИК, запятую где подправить, об издании, к примеру, Большой советской энциклопедии, БСЭ, увлечены аббревиатурами, Декрет об основах авторского права, переименовании, тоже из новых страстей (впрочем, было и при царях), Румянцевской библиотеки в Ленинскую; создать Фонд имени В. И. Ульянова-Ленина, приложено личное мнение Наримана: ни рубля на иные нужды, кроме помощи беспризорным, столько их на железнодорожных станциях и пристанях! Торжественное открытие дагестанской выставки (Нариманов председатель); с Крымским Совнаркомом возродить татарскую культуру в Крыму (Нариман поддержал); организовать Музей восточной культуры; экспедиции на юг - в Туркестан, на Кавказ; что по почину Научной ассоциации востоковедения в Мраморном зале Второго Дома Союзов отмечен его юбилей, то же - в Институте востоковедения, бывшем Лазаревском, Доме армянской культуры, - диспуты: откроются ли в Москве дома культуры других народов?
... Заседание закончилось, стенографистка собирает школьные тетрадки, сложенные вдвое, стол завален бумагами, пепельницы полны окурков, но все сидят в ожидании заключительных напутствий.
- Кажется, ясно. Есть еще вопросы? - спрашивает Сталин.
и немигающий тяжелый взгляд твой уставился на меня, я к нему
привык, это началось не сегодня, уж меня не напугаешь, вдруг, с
чего это меня потянуло, ждал, долго готовился, понимая, что
бесцельная затея, но я припас это, и наше заседание, будто
стенографистки собирают школьные тетрадки, домыслил для большой
драмы, неизжитая страсть- ты скажешь слово, я отвечу, выстраивая
диалог, надеясь, что не все кончено и удастся переломить ход
событий.
но кто? как? какая гвардия? может, закаленные в боях, те,
кого не брали ни огонь, ни ссылки? эти лица рассеялись по краю,
но можно воплотить в единый тип и призвать к совместным действиям
(?) да, ждут твою с нескончаемым первым актом драму, скоро ли
финал?
РАЗДВИНУЛСЯ БЕСШУМНО ЗАНАВЕС, и Нариман поднялся на сцену, а впереди ещё занавес, и Наримана потянуло в глубину, он вплотную приблизился к сидящему во главе стола: - Да, есть вопросы!
вы все как будто ждали, что это должно случиться, и старик
заговорит, может, путанно, как всегда,- терпели меня, потерпите
еще: недавно чествовали востоковеды, произносились речи, и он
благодарил, одаривая всех, и вас тоже! только что изданной
книгой, а в ней историческая драма о временах двухсотлетней
давности, будто было вчера, и как только завершилась
торжественная часть, показали сцены из трагедии, и актёр в роли
Надира, он ещё не шах, но уже изгнал тирана, торжественно
произносил:
мне больно думать, что твоё имя поминают сейчас недобрым
словом. А после смерти? Его произнесут с проклятиями!
хочу издать новые законы, чтобы примирить враждующие секты,
покончить с раздором! и ты, Коба, после спектакля пожимал мою
руку:
доктор,- сказал шутя,- а как наша борьба с оппозицией?
думаешь, легко примирить секты?
- Да, эти вопросы меня мучают, не имею права не сказать! - Микоян и Серго насторожились. - Сказать о вашем большевизме!
Что началось!.. Заговорили разом братья по духу и борьбе, чтоб Нариман не смел себя позорить.
- Нет, пусть говорит, выскажется,- и трубку стал чистить, выскребывая блестящей металлической лопаткой черный табак.- Мы тоже кое-что ему припомним!
ты же трус, я знаю.
глинобитное здание с маленькими окнами в решетках, остров смерти,
и мы поехали туда, с нами был еще Мамед Эмин, и ты струсил,
показалось тебе, что мы можем тебя утопить, говорил-грозился,
чтобы отогнать страх.
он шутил, дескать, я тебя трижды спас от гибели, и я тебя
погублю! а потом, став вождем, предложил ему неприемлемое:
или покаешься и станешь работать с нами, выполняя мою волю,
или - я ценю твои заслуги, ибо спасал будущего вождя,- уезжай в
любую страну, чтобы не напоминал о давнем твоем страхе.
темно-карие глаза порыжели, усы опалены табаком, дым съел
взгляд, белое око в крапинах и желтые кончики ногтей.
рассаживаются, каждому отведено место за массивным столом,
три тройки, нечетное число, аксакалы слушались тебя, как
малые дети, подчинялись, ненавидя, восхваляли, презирая, и тайну
эту никто не сумеет разгадать, неразлучная тройка, потом ты их
рассоришь и поодиночке казнишь, справа - тоже четверо: что
говорить о них, бессловесных рабах?
Микоян, предчувствуя, что разговор пойдет необычный, бросил стенографистке, она сидела за отдельным столом:
- Это в протокол не заносить!
- Почему? - удивился Коба.- Пусть потомки знают, ведь доктор обращается к ним, не так ли?
Тут и Серго голос подает:
- Дело сделано, ряды крепить надо, а не демагогию разводить!
- Мы тоже вспомним, как пойдут воспоминания. О том, как вы покинули коммунаров в беде! Ну да, болезнь, а по существу, если называть вещи своими именами, дезертировали, покинув поле боя. Вот свидетель! -и на Микояна показывает: нос крючком, почти верхнюю губу задевает, только что был заострен, когда полез примирять, мол, кому это надо, время не повернуть назад, и дело сделано:
- ... Взыграл темперамент, погорячились, свои же, кавказцы, вот на какую высоту, - тост Микояна, - судьба нас вывела!
