Машина быстро подъехала к нему и остановилась.

– Садись, – прорычал водитель.

Это был тот самый голос, который Уилл слышал утром – правда, только у себя в голове.

Уилл проворно забрался на заднее сиденье, и водитель на огромной скорости погнал «Праулер» по дороге. Оглянувшись назад, Уилл увидел, как горящие твари падают в пропасть с края обрыва, выписывая в воздухе огненные спирали.

Машина с ревом миновала открытые ворота в конце проезда и почти мгновенно поравнялась с жилыми домами. Уилл втянул голову в плечи. На невероятной скорости «Праулер» начал лавировать по улицам и переулкам, совершая головокружительные повороты. Водитель наклонился к рулю. В свете уличных фонарей Уилл заметил большую круглую нашивку на его кожаной куртке. Там были какие-то три изображения и слова, но какие – он не смог разобрать.

А потом «Праулер» проехал по неосвещенной части улицы и остановился.

– Выходи, – рыкнул водитель.

Уилл выскочил из машины и попятился. Водитель молча сидел на рулем и смотрел на него через темные летные очки. В его напряженности и неприятной неподвжности таилось обещание жестокости.

– Что это были за твари? – спросил Уилл.

– Ты не хочешь этого знать, – буркнул водитель.

– Но…

– Рот закрой. Ты небось считаешь себя большим умником, пацан, но если не хочешь загнуться раньше времени, в следующий раз на рожон не лезь.

Уилл не смог понять, что за акцент у водителя, но его слова звучали резко и остро – он словно рубил ими воздух. К тому же, этот невероятный сленг был Уиллу не знаком.

– Извините, – пробормотал Уилл. – Но я почти ничего не понял из того, что вы сказали.

Водитель наклонился в сторону, к свету фонаря, и опустил очки. Кустистые черные брови нависали над пронзительными глазами хищника. А еще Уилл увидел шрамы. Очень много шрамов.

Водитель поднял вверх правый указательный палец.

– Вот это, – сказал он, – значит «один».

После этого он нажал на газ. «Праулер» на полной скорости повернул за угол, и рев его мотора быстро стих в ночи.

Уилл огляделся по сторонам. Он стоял в пятидесяти футах от задней двери своего дома. Из открытого окна доносилась музыка. Женский голос пел в сопровождении биг-бенда, игравшего старомодную оркестровку.

Уилл выглянул из-за угла. Черные машины исчезли.

Он подбежал к задней двери и бесшумно вошел. Кто-то был в кухне. До него донесся аромат духов матери и запах готовящегося печенья. Уилл на цыпочках прошел по коридору и заглянул в кухню.

«Белинда» ходила из стороны в сторону, прижимая к уху мобильник. Уилл заметил, как она прижала руку к затылку и поморщилась – похоже, от боли.

Потом она начала говорить монотонным, плохо знакомым голосом.

– Он не вернулся… Я не знаю, куда он пошел… Да, я дам вам знать, если он…

Уилл попятился по коридору назад. Он наступил на скрипучую половицу и в испуге отскочил к стене.

– Медвежонок Уилл? – окликнула его «Белинда». – Это ты? Ты дома?

Проклятье.

– Привет, – проговорил Уилл и открыл заднюю дверь так, словно он только что вошел.

– Иди в кухню! Я испекла печенье!

– Секундочку. У меня кроссовки грязные.

Уиллу хотелось снова убежать из дома, но скоро должен был вернуться отец. Но он не мог сейчас встретиться со странно изменившейся матерью. К тому же слишком громко звучала эта глупая песня. Уилл громко хлопнул дверью и направился в гостиную.

Рядом с драгоценной отцовской коллекцией виниловых пластинок стоял старинный вертящийся столик. В коллекции имелись и долгоиграющие пластинки, и «сорокапятки» в бумажных конвертах. Можно сказать, звуковая дорожка жизни его родителей. Эту музыку Уилл знал лучше, чем ту, которую слушали его ровесники.

Уилл приподнял тонарм и убрал иглу с пластинки. Он сделал это слишком резко, и из динамиков донесся треск. В комнату вошла «Белинда».

– Ты всегда любил эту песенку, – сказала она.

– Я ее сто лет не слушал, – сказал Уилл. – Она какая-то страшная.

– Когда ты был маленький, ты ее себе то и дело ставил…

– А сегодня у меня нет настроения ее слушать.

– Но ты ее так любил…

– Ну, любил, – сказал Уилл. – А когда я ее ставил снова и снова, тебя это сводило с ума.

«Белинда» продолжала улыбаться как ни в чем не бывало. И глазом не моргнула. Она протянула Уиллу тарелку с печеньем и стакан молока.

– Овсяное с изюмом, – сказала она.

Уилл внимательно присмотрелся к молоку. Ему показалось, или у молока действительно был слегка зеленоватый оттенок?

«Белинда» поставила тарелку перед ним. Он взял молоко и печенье, искренне надеясь, что она не станет ждать, пока он будет есть.

– Где ты был? – спросила она.

– На пробежке.

– Похоже, ты упал. Ушибся?

– Все нормально.

– Пойдем со мной, скоро будет готов ужин.

Уилл пошел за «Белиндой» в кухню, стараясь не хромать. По пути он отломал половинку печенья и бросил в контейнер для зонтов в прихожей. Туда же он незаметно вылил половину стакана молока и, сделав вид, будто жует, вошел в кухню следом за «Белиндой». Она стояла у плиты, где что-то дымилось в кастрюльках. Пакет от доктора Роббинс лежал там, где Уилл его оставил – рядом с ноутбуком. Только все его содержимое было вынуто – электронный буклет, небольшая брошюра по истории школы и стопка официальных бумаг.

– Как печенье? – спросила «Белинда».

Уилл показал оставшуюся половинку.

– Вкусно.

– Ты все посмотрел про эту новую школу?

– Большую часть, – ответил Уилл.

– И что скажешь?

Звякнул айфон в кармане у Уилла. Он достал его и активировал экран. Там появилось незнакомое приложение: писчее перо над старинным пергаментом. Внизу подпись: «УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ПЕРЕВОДЧИК».

«Откуда это взялось?»

– Довольно интересно, – ответил Уилл «Белинде».

– Должна признаться, больше всего меня беспокоит то, что школа так далеко, и что это интернат. Когда мы снова тебя увидим? Ты понимаешь, что я имею в виду, горошинка?

«Белинда» прошла мимо Уилла и сняла с верхней полки коробку с макаронами. На миг пряди ее волос разделились, и Уилл заметил за ее левым ухом участок красной, словно бы воспаленной кожи. То ли только что зажила ранка, то ли кто-то укусил. К тому же, покрасневшая кожа подергивалась.

«Что за черт?»

Когда «Белинда» повернулась, Уилл отвел глаза, стараясь скрыть испуг. Он взял со стола лэптоп и бумаги.

– У меня есть время быстренько принять душ?

– Двенадцать минут, – ответила «Белинда», посмотрев на часы, и высыпала в кипящую воду полную пачку спагетти, после чего стала ложкой опускать в воду торчащие концы макаронин.

«Мама всегда ломает спагетти пополам, прежде чем бросить в воду».

– Я быстро.

Уилл вышел из кухни и поднялся по лестнице, борясь с желанием опрометью бежать из дома.

Он выбросил печенье в окно и тихо закрыл дверь своей комнаты. Замка в двери не было, поэтому Уилл придвинул к двери вертящийся стул, наклонил его и подставил спинку под дверную ручку. Потом он включил на мобильнике секундомер и сел на кровать. Одиннадцать минут.