– Шестьдесят шесть.

– У меня нет, – отозвалась Юлия, даже не глянув на свою карточку. – Я проиграла, так что снимаю одну вещь.

Она стянула с плеч шубу и бросила её на пол у печки мехом вверх. Шоколадный соболь чуть поблескивал, отливая на свету серебром. Казалось, что на полу раскинулась огромная шкура неизвестного зверя. Как можно не понять такой намёк? Скоро они окажутся на этом меху вдвоем. Юлия вытащила новый бочонок и протянула раскрытую ладошку:

– Смотрите сами.

– Восемнадцать, – определил Александр и потянул с плеч сюртук.

– Теперь мне, – радостно провозгласила графиня, окинув довольным взглядом рослую фигуру своего кавалера. Она достала бочонок и сразу отбросила его на диван: – Опять проиграла. Что бы мне такое снять? Без горничной я не смогу застегнуть платье, а уж тем более корсет. Нужно снять что-то такое, что я потом смогу надеть без посторонней помощи.

Она задрала подол, обнажив ноги в белых чулках и высоких ботинках. А потом подтянула юбки ещё выше, и взору Шварценберга открылись белые панталоны с кружевной оторочкой. Ноги были очень хороши: в меру длинные, безупречно прямые и тонкие в щиколотках.

«Интересно посмотреть на колени», – успел подумать он, и дама тут же предоставила ему такую возможность. Где-то среди моря оборок она что-то расстегнула, и панталоны скользнули вниз. Взору Александра открылись безупречно гладкие колени и молочно-белые стройные бедра, а ещё – плоский живот. Вид чёрных тугих завитков на венерином холме искушал так, что Александр даже прикусил губу. Всё было сказано и сделано – осталось протянуть руку и взять. Но Юлия не стала ждать его решения, она сама шагнула вперёд, взяла партнёра за локоть и потянула его на пол, туда, где лежала шуба.

– Пойдем, милый, – позвала она, и низкие ноты страсти, зазвучавшие в её голосе, подстегнули Александра.

Он лёг рядом с Юлией и потянул вниз корсаж, обнажив небольшую идеально круглую грудь с тёмными сосками. Женщина оказалась именно такой, какие ему нравились: темпераментная южанка, из тех, что вибрируют под мужским телом. Возбуждение распаляло кровь, стучало в висках. Александр обнял губами шоколадный сосок и потянул, пока тот не затвердел. Его партнёрша застонала от удовольствия. Как будто приглашая, она раздвинула ноги, и Александр рванулся в бой. Он быстро расстегнул пояс, стянул панталоны и лёг между призывно манящих бедер. Ещё мгновение – и они наконец-то слились.

Юлия сладострастно постанывала. Она вбирала мужчину в себя, прижималась и отпускала. Сама задавала темп: быстрее, ещё быстрее. Она торопила, гнала, и Александру это очень нравилось. Женщина оказалась великолепной: о ней не приходилось заботиться, она сама брала своё. По телу Юлии пробежала дрожь, и Александр усилил напор. Вцепившись ногтями в его спину, женщина закричала, волны экстаза одна за другой бежали по её влажному телу. Да и у Александра всё оказалось не хуже – на удивление сильно и ярко…

…Он опомнился первым. Юлия лежала тихо. Глаза закрыты, дыхание ровное – похоже, спит. Шварценберг осторожно встал и попытался натянуть панталоны. Юлия, не открывая глаз, томно вздохнула:

– Неплохо для первого раза. А ты что думаешь?

– Согласен…

Что ещё можно сказать в таком случае Александр не представлял.

Он кое-как справился со своей одеждой. Одёрнул вниз юбки Юлии.

– Вставай, – предложил он. – Ты же не хочешь, чтобы нас застали слуги?

– Не застанут, – отмахнулась графиня. – Твой камердинер появился в дверях как раз в тот момент, когда мы упали на пол. Надеюсь, он предупредит остальных.

– Но я его не видел, – поразился Александр. Случившееся всё больше напоминало водевиль.

– Ты стоял к нему спиной…

Юлия подобрала свои панталоны. Долго возилась – перебирала многочисленные оборки, но наконец-то смогла одеться. Оправила складки корсажа и рукава, потом поднялась. Зеркала в гостиной не было, и она посмотрелась в стекло буфета. Наверно, что-то увидела, раз поправила волосы.

– Отряхни мою шубу. – Юлия хихикнула. – Теперь, встречая меня в ней на улице, ты всегда будешь помнить про наш первый раз.

Александр поднял и отряхнул шубу. Накинул её на плечи графини. Он совершенно не знал, что делать дальше. Ему уже хотелось, чтобы Юлия уехала, но выгонять светскую даму, с которой только что переспал, было совсем неприлично. В надежде, что гостья сама догадается убраться восвояси, он выжидательно молчал. Ему повезло: Самойлова засобиралась. Она надела шляпку и стала завязывать бант под подбородком.

– Скажи своему кучеру, чтобы отвёз меня домой. Сам можешь со мной не ездить. Я не хочу беспокоить деда, а то ещё возьмётся следить за нами. Мне его подозрения ни к чему.

Графиня потянулась к Александру, закинула руки ему на шею и жарко поцеловала. Он испугался, что Юлия вновь захочет большего – слишком уж горячим и требовательным оказался этот поцелуй. Однако дама отступила и, натянув перчатки, направилась к выходу. Кучер, так и не получивший от хозяина указаний, не распряг лошадей: коляска всё ещё стояла у крыльца. Щварценберг распорядился отвезти гостью домой. Глядя вслед экипажу, он старался понять, нужны ли ему завязавшиеся сегодня отношения, но так и не смог честно ответить на этот вопрос. Решив, что жизнь сама всё расставит по местам, а пока незачем ломать голову, Александр позвал камердинера и стал собираться на вечерний раут. Сегодня он сопровождал свою милую кузину и немилую мать в гости. После столь экстравагантного свидания ехать никуда не хотелось.

«Мать обещала, что танцев не будет, только музыкальные номера и ужин, – вспомнил Шварценберг. – Значит, всё будет не так уж и плохо. Пение московских барышень я как-нибудь вытерплю, ну а ужин после нынешнего экспромта – штука очень даже полезная».

С того памятного ужина, когда Александр назвал её ангелом и поцеловал ей ладонь, прошла неделя, но Лив так и не смогла понять, как же кузен к ней относится. Он послушно сопровождал Лив и баронессу на приёмы и музыкальные вечера, а сегодня даже собирался поехать с ними на бал в Благородное собрание. Но жёсткое напряжение разлада, искрившее меж матерью и сыном, превращало милого и сердечного Александра в безупречного и равнодушного князя Шварценберга. Весёлый и заботливый друг исчез – осталась лишь красивая оболочка без малейшего проблеска чувств. Александр больше не шутил, не говорил с Лив о поэзии, казалось, он просто не замечал её.

Почему же он так изменился? Как будто ничего и не было… А может, и впрямь не было, и Лив просто ошиблась? Сомнения, одни сомнения… Что ей ещё оставалось? Только надеяться, что свинцовые тучи когда-нибудь рассеются и откроют небесную лазурь, а ледяной панцирь, сковавший душу кузена, наконец-то растает. Нынешним вечером их ждал бал. А вдруг ей повезёт и случится чудо – вдруг солнце выглянет именно сегодня? Дай-то бог! Сколько разочарований может выдержать сердце? И сколько часов ледяного молчания?..

В карете царило ледяное молчание. Александр понимал, что он должен заговорить первым, но мать так его раздражала, что не хотелось даже смотреть в её сторону. Хотя, если уж быть до конца честным, изрядную лепту в его хандру вносила и новая пассия. Искренне убежденная, что все вокруг должны быть счастливы от одного её присутствия, Юлия бесцеремонно вмешивалась в его жизнь. Она сама назначала время свиданий, приезжала к нему без предупреждения и с каждым днём становилась всё настойчивей. Она хотела владеть любовником безраздельно.

– Алекс, я считаю, что теперь ты можешь сопровождать меня на балы и приёмы, – заявила Юлия сегодня утром. – Я замужем, поэтому имею право появляться в обществе с кем захочу. А ты вообще совершенно свободен.

Александр представил себя входящим в московские гостиные под руку с Юлией, и ему стало тошно. Мелькнула шальная мысль прямо сейчас разорвать эту обременительную связь. Но как он мог обидеть женщину? Да никак… Пришлось срочно искать приличную версию для отказа: