— Учитель, я прошу тебя.

— Нет.

Вдруг снаружи раздался какой-то шум, а через несколько мгновений появились двое слуг со светильниками и мулла Гюрани, державший подмышкой нечто прямоугольное, похожее на толстую книгу.

— Мехмед Челеби, — сказал главный наставник, — я говорил с Йылмаз-беем и пришёл рассказать тебе об этом сейчас, потому что ты сказал, что дело не может ждать.

На этот раз муллу не удивило присутствие грека в шатре. Очевидно, Ахмед Гюрани уже успел расспросить слуг о том, что случилось в его отсутствие, поэтому только покосился на Андреаса, но ничего не сказал.

Меж тем Мехмед уселся на своей постели и важно произнёс:

— Так что же ответил Йылмаз-бей на мои вопросы?

— Он приносит тебе извинения, — с поклоном ответил главный наставник.

Андреас, который тоже сел на постели, удивился такому поведению Йылмаз-бея, а мулла продолжал, обращаясь к принцу:

— Йылмаз-бей приносит тебе извинения за то, что его нерадивые слуги потревожили твой покой. Этот достойный человек действительно велел им привести к нему твоего учителя, но не силой. Йылмаз-бей просто хотел продолжить беседу, которая закончилась весьма неудачно, потому что он был неверно понят. Ничего, что противоречило бы законам ислама, Йылмаз-бей не произносил и не предлагал. Он хотел объяснить это твоему учителю, когда послал за ним своих слуг, но всё вышло так, как вышло.

Разумеется, Йылмаз-бей солгал мулле, но молодого грека это в итоге обрадовало. Ни один из участников этой истории не получил бы выгоду, если бы достоянием молвы стала правда, как она есть.

Мехмед поначалу нахмурился, но затем посмотрел на учителя и, увидев, что тот вполне доволен, решил снисходительно улыбнуться:

— А перед моим учителем Йылмаз-бей извинится?

— Он готов сделать это лично, — ответил мулла, — а предстать перед тобой не смеет, поэтому просил меня передать просьбу о прощении и вот это подношение.

Главный наставник подошёл к принцу чуть ближе и на вытянутых руках подал то, что поначалу держал подмышкой.

Это оказалась не книга, а деревянная коробка. Когда она изменила своё положение, то внутри раздался стук, который бывает от ударяющихся друг о друга мелких твёрдых предметов. Йылмаз-бей подарил Мехмеду коробку с турецкими шашками, очень красиво сделанную и дорогую.

— Йылмаз-бею известно, — продолжал мулла, — что шашки это любимая игра твоего великого отца, да продлятся его дни. А поскольку достойные сыновья достойных родителей всегда похожи на своих отцов, то Йылмаз-бей надеется, что тебе подношение понравится.

— Хорошо, — ответил Мехмед, рассматривая подарок, — я больше не гневаюсь. А перед учителем он извинится завтра. После этого я велю отпустить тех двоих, которых мы поймали сегодня ночью.

Ахмед Гюрани продолжал стоять на прежнем месте, поэтому принц добавил:

— Ты можешь идти, — однако наставник не собирался уходить один:

— Я сейчас уйду, Мехмед Челеби, — сказал он, — но теперь, когда всё выяснилось, твоему учителю греческого языка, — мулла указал на Андреаса, — здесь делать нечего.

— Нет, сегодня он останется здесь, — возразил принц. — Я уже объявил об этом, а моё слово нерушимо. И завтра он никуда не уедет, потому что Йылмаз-бей должен перед ним извиниться.

— Хорошо, я не стану настаивать, чтобы завтра он уехал, — согласился мулла, — но проводить ночь в твоём шатре…

— Моё слово нерушимо, — повторил принц, а затем добавил: — Не знаю, из-за чего ты так беспокоишься, но если хочешь, то можешь тоже лечь спать здесь на эту ночь.

С этим мулла тут же согласился и велел своему прислужнику, который, как оказалось, ждал у входа в шатёр, принести постель.

Утром, принц, улучив минуту, когда они умывались у входа в шатёр, шепнул Андреасу по-гречески:

— Учитель, ты вчера хотел знать. Так вот: ты не храпишь. А мулла храпит.

Не дожидаясь ответа, Мехмед, довольный собственной шуткой, отвернулся и взял из рук слуги полотенце, а Андреас, глядя ученику в спину, улыбнулся но, но не только из-за слов, услышанных только что.

Молодой учитель всё больше восхищался своим учеником. Прошло всего пять месяцев с тех пор, как Мехмед открыл для себя любовь, но как он изменился, преобразился, повзрослел! Ещё пять месяцев назад это был замкнутый мальчик, чьё сердце переполняла ненависть, и вот он открылся для познания, обрёл уверенность в себе и силу изменять свою судьбу так, как хочет.

Мехмед захотел преуспеть в науках и преуспел. Он хотел взять власть во дворце в свои руки и весьма заметно продвинулся на этом пути. Наконец, принц захотел быстрее перейти в пору юношества, и вот начал меняться. Раньше он со своей игрой в догонялки и прочими подобными забавами казался большим ребёнком, а теперь стал казаться взрослым не по годам. Пусть временами Мехмед проказил, но учитель всё чаще подмечал, что взгляд серых глаз серьёзен, а речи принца рассудительны, как у взрослого человека.

Взросление проявилось, прежде всего, в том, что раньше принц умел лишь противоречить, а теперь научился убеждать — убеждать с помощью логики, взывая к здравому смыслу собеседника. Даже мулла покорился этим разумным доводам.

Мехмед, поняв, как нужно говорить с главным наставником, начал использовать логику всё время, а в итоге Андреас, которого Ахмед Гюрани настойчиво гнал назад во дворец, остался на празднике до самого последнего дня. Мехмед убедил своего главного наставника. Убедил! И это казалось чудом, ведь ни риторику, ни логику принц ещё не начал изучать, хотя Андреас обещал объяснить ему эти предметы.

Пока что принц лишь интуитивно использовал риторические приёмы и разные логические конструкции, но и этого хватило, чтобы мулла оказался убеждён. Сначала из-за Йылмаз-бея молодой грек остался ещё на день, а затем принц сказал, что не отпустит учителя назад без охраны:

— Все разбойники знают, что раз в год по этой дороге ездит много богатых путешественников. Разбойники подумают, что мой учитель тоже богатый.

Мехмед хотел отдать Андреасу не менее трети своих людей, на что мулла пытался возразить, но принц напомнил ему:

— Ты отвечаешь перед моим отцом за моё обучение. А как же я буду учить греческий язык, если мой учитель пропадёт? Придётся искать нового учителя, и мой отец окажется недоволен, потому что нынешнего тоже нашли не сразу. Ты должен заботиться обо всех моих учителях. Значит, должен дать надёжную охрану.

— Мехмед Челеби, я согласен, что охрана нужна, но десяти человек будет достаточно. А иначе не слишком ли много чести для язычника? — холодно произнёс Ахмед Гюрани, а принц продолжал приводить доводы:

— Ты должен перестать относиться к иноверцам с презрением. Мой отец позволяет иноверцам преданно служить нашему государству. Почему ты не поступаешь так же? Или ты полагаешь, что мой отец неправ?

Оспаривать мнение султана Ахмед Гюрани, конечно же, не мог.

— А десять человек — слишком мало, — добавил принц. — Десять человек не смогут противостоять разбойничьей шайке.

Мулла совсем не привык к тому, что принц его убеждал, поэтому в конце концов, так и не найдя достойный предлог, чтобы спровадить грека с малым числом воинов, разрешил ему остаться.