Нет никаких различий между разными способами выражения любви, имеют значение лишь её глубина и объём. Происходящее кажется таким прекрасным, таким священным, единственно верным, что не остается сомнений — осуществляется воля самой Силы. Люк помнит, какую жгучую ненависть испытывал на Беспине — вот она-то и была неправильной, а не самоотверженная, глубокая, абсолютная любовь, которую он чувствует сейчас.

Сильные руки скользят по его позвоночнику, ласки окутывают, призывают к большему. Люк кладет руки на плечи Энакина и выгибает спину, прижимаясь грудью к сильному телу. Тёмный шоколад завладевает его губами, ртом и разумом. Присутствие Энакина в Силе пульсирует затаённой болью. Энакину нужен Люк, и Люк готов сделать всё, что угодно, даже если придется взвалить на свои плечи тяжесть целой Вселенной ради того, чтобы хоть на мгновение облегчить боль Энакина.

Ладони Люка спускаются вниз, к поясному ремню, который стягивает жилет Энакина. Он наощупь расстегивает пряжки и распахивает тяжёлую кожаную одежду. Мощные рельефные мышцы под грубой тканью джедайской туники заставляют сердце Люка биться всё быстрее. Энакин отвечает на прикосновения дрожью и сдавленным рваным стоном.

Люк гладит ладонями грудь и, оторвавшись от шоколадного безумия, касается губами чувствительного места около мочки уха, отчего Энакин напрягается, почти болезненно стонет и отклоняет голову в сторону, подставляя себя ласке. Люк вспоминает, как минувшей ночью в их пьяном сумасшествии Энакин точно так же ласкал его, и от воспоминания его губы дрожат. Дрожь передается Энакину, он ахает, выгибается и рефлекторно впивается пальцами в спину Люка, причиняя боль, сбивая и без того рваное дыхание.

Люк немного отстраняется и смотрит на Энакина, на полуприкрытые глаза, затуманенные желанием, на перепачканные шоколадом припухшие губы. Энакин тяжело дышит, и Люк снова целует его в губы, слизывает шоколад с подбородка. Он не представляет, откуда ему известно множество способов доставить Энакину максимальное наслаждение чувственными прикосновениями.

Он дергает тунику, распахивая её, и проводит языком по гладкой коже шеи, облизывает горло, спускается на ключицу, губами ловит движение гортани, когда Энакин судорожно глотает. Люк языком чертит на ключице Энакина узоры, пишет невысказанные признания, получая в награду тихие вскрики и вздохи.

Он снова кладет руки на мощные плечи, мягко, но настойчиво толкает Энакина, укладывая его на кровать, и склоняется к полуобнаженной груди, проводя языком по гладкой коже. Ладони Энакина сжимаются на плечах Люка. Люк кладет голову на широкую грудь и некоторое время смотрит на блестящий влажный след собственной слюны.

Он распутывает складки туники, полностью обнажая грудь Энакина, и кончиком пальца слегка касается темно-коричневого соска. Энакин вздрагивает всем телом и сквозь зубы шипит от удовольствия. Люк лениво, дразняще гладит вокруг, намеренно избегая новых прикосновений к чувствительному бугорку, а потом резко приподнимается и с нажимом проводит по соску языком. Энакин выгибается навстречу, Сила вспыхивает восторгом. Люк улыбается — немного смущенно — и берет сосок губами, осторожно сжимая и всасывая. Энакин с трудом сдерживает крик, стискивает зубы, но когда Люк сжимает пальцами второй сосок, самообладание все же оставляет старшего Скайуокера, он выгибается, кричит, рвется навстречу ласкам. Зрелище неподдельной страсти и невероятные колебания в Силе захлестывают Люка волной удовольствия, лишая его чувства реальности.

Взаимное отражение наслаждения действует на Скайуокеров как наркотик.

Люк тянется, чтобы ещё раз поцеловать Энакина, его пальцы осторожно распутывают мягкие волнистые пряди, гладят затылок. Он проникает языком в рот, ещё хранящий вкус шоколада. Руки Энакина скользят по его спине, груди, плечам. Все ещё мокрая после дождя ткань туники липнет к телу, словно вторая кожа. Несмотря на то, что Люк ещё полностью одет, он чувствует себя очень открытым, и сердце сладко замирает в ожидании. Сильные ладони забираются под тунику, и сознание Люка взрывается ослепительным фейерверком, когда умелые пальцы любовника сжимают и выкручивают сосок. Люк задушено выдыхает и вцепляется в волосы Энакина. Через мгновение он уже лежит на спине, а механическая ладонь стискивает его заведенные за голову запястья.

— И долго ты собираешься меня дразнить? — Энакин смотрит насмешливо, но в синих глазах плещется невероятный голод. Люк нервно сглатывает и молча смотрит, зачарованный потусторонней синевой. Он ждет следующего шага.

Энакин опускает руку и кладет ладонь на пах Люка, сжимая напряженный пульсирующий член. Люк только сейчас понимает, насколько возбужден — болезненная тяжесть в паху кажется почти невыносимой. Разум взрывается бурей острого, обжигающего желания. Энакин поглаживает твердую плоть через одежду и Люк из последних сил делает попытку отстраниться, надеясь сохранить остатки контроля, однако безуспешно: механические пальцы все так же жестко фиксируют запястья, а Энакин перекидывает ногу через его бедра и садится сверху, не давая пошевелиться.

Ласковая ладонь скользит по чувствительной плоти — от основания к головке и обратно. Люк кричит от восторга, руки сжимаются в кулаки, а сердце судорожно бьется где-то в горле.

Энакин тихо смеется, и этот низкий горловой смех посылает по спине Люка разряд электричества.

— Значит, ты хочешь медленно? Нет проблем… — он отстраняется, отпускает запястья Люка и соскальзывает с кровати. Медленно стягивает с Люка носки и сжимает ладонями ступни. Люк стонет и мечется в сладостном тумане, запрокидывает голову, выгибает поясницу. Горячий язык прочерчивает дорожку на своде стопы. Люку ужасно щекотно и вместе с тем невыносимо приятно. Энакин гладит пальцы, расслабляюще массирует и вбирает в рот большой палец, слегка прикусывая. Невозможно сказать, сколько длится эта сладкая пытка — Энакин вылизывает ступни Люка, сосет пальцы, слегка царапает зубами нежную кожу.

Наконец он отстраняется и нависает над распростертым на кровати телом Люка, накрывает рот глубоким поцелуем, забирается рукой под влажную тунику.

— М-м-м, ты пахнешь дождем, — шепчет Энакин, утыкаясь лицом в плечо Люка.

Он медленно расстегивает тунику, и прохладный воздух комнаты немного охлаждает пылающую кожу. Ласковые пальцы скользят вниз по груди, животу, вычерчивают спирали вокруг пупка, заставляя снова и снова вздрагивать от неутолимой жажды. Энакин снова до боли сжимает его сосок, и Люк кричит, захлебываясь чувственным восторгом. Он беспомощен, словно детёныш фелинкса — имея когти, он не в силах ими воспользоваться.

Дыхание срывается, в ушах шумит, брюки невозможно мешают, пах болезненно пульсирует. Люку необходима разрядка. Он умоляюще заглядывает Энакину в глаза.

Энакин несколько мгновений смотрит на него слегка расфокусированным взглядом, резко наклоняется и захватывает губами мочку уха. Люк стонет, изворачивается и впивается губами в его приоткрытый рот. В каждом движении губ мольба, необходимость, жажда. Поцелуй снова приносит горечь темного шоколада.

Энакин отстраняется, смотрит в глаза Люка и мягко улыбнувшись, кивает, затем встает и нарочито медленно раздевается, заставляя Люка дрожать от нетерпения. Полностью избавившись от одежды, он склоняется и также неторопливо-мучительно, миллиметр за миллиметром стягивает с него брюки. Люк чувствует горячее дыхание на лодыжке, влажный язык скользит по ноге, поднимаясь к бедру.

Люк окончательно теряет над собой контроль и жалобно, надрывно скулит.

Сильные ладони ложатся на его бедра и переворачивают на живот, оглаживают, массируют и слегка раздвигают ягодицы. Когда язык касается девственного отверстия, перед глазами Люка вспыхивают все звезды космоса. Люк комкает в руках простыню, кричит и хрипло стонет, приподнимает бедра, желая больше… больше… и больше. Разум отказывается работать. Теперь Люк принадлежит только чувствам и Силе, которая мощными потоками окутывает обоих Скайуокеров.

Ощущение неправильности происходящего лишь раз поднимает свою уродливую голову, и то только затем, чтобы быть окончательно уничтоженным, задавленным желанием и любовью.