Сидя в небольшой забегаловке за простым обедом, состоящим из сэндвичей, они говорили обо всём: начиная от войны и политики, заканчивая музыкальными пристрастиями. Люк узнал, что Энакин был большим поклонником старомодной группы «Myllisekonde», распавшейся несколько лет назад, которая всегда вызывала восхищение у Люка. Ещё, как выяснилось, Энакин с раннего детства всерьёз увлекался пилотированием и техникой. И Люк обнаружил, что Энакин полон слепого почтения к канцлеру Палпатину — того же самого, которое Люк испытывал к Бену Кеноби, по крайней мере до тех пор, пока не открылась истина.

Другими словами, у них было очень много общего.

Но всё же существовала тема, о которой они избегали говорить: секс. Люк не хотел думать о своих неправильных — или правильных? — действиях. Его ужасал даже не сам факт свершившегося, а собственные эмоции по этому поводу. Оказаться в постели с незнакомцем, не зная даже его имени — да еще и с женатым! — уже вполне достаточно, чтобы волосы встали дыбом. Однако почему-то Люк не испытывал вполне ожидаемого отвращения из-за личности человека, которому с готовностью отдавался этой ночью.

…То, как Энакин улыбался, как двигался… и эти невозможно голубые глаза!..

Вероятно, здесь была изрядная доля внутреннего отрицания того, что Энакин был… тем, кем был. Люк почти хотел иметь возможность отречься от себя, от будущего, стать кем-то другим, кто смог бы изменить судьбу Энакина.

Именно это больше всего огорчало.

Он должен был думать о своих обязательствах перед Альянсом, джедаями, Леей и… своим временем. Жертвы его друзей не должны быть напрасными! Но он тонул, терялся в удивительно тёплых глазах, в глубине которых, казалось, отражалась судьба… Глазах, которые таили в себе целую Вселенную.

Люк не мог быть самим собой, глядя в эти глаза. А Энакин, похоже, и не подозревал, какая буря бушевала в сердце Люка.

Люк осторожно спросил:

— А где сейчас мастер Кеноби? Мой наставник упоминал о нём… Возможно, ему следует знать, что мой учитель умер.

— Вчера он отправился на миссию. Я беспокоюсь о нем. Он сильный, да, но всегда попадает в ситуации, где его мощь в одиночку бессильна.

— Похоже, он весьма отчаянный.

Энакин рассмеялся.

— Да, есть немного. Он прыгает из окон с высоты сотни этажей, без оружия вступает в бой с охотниками за головами, попадает в плен… И очень часто падает — в подземные ямы, на улицы Корусанта. Пожалуй, он не падал лишь в любовь.

При слове «любовь» Люк уставился на свой сэндвич, помолчал и спустя несколько секунд спросил:

— Ты говорил, что не можешь быть женатым…

— Это запрещено Кодексом Джедаев. Эй, парень, тебя обучал настоящий бунтарь, если ты даже не знаешь о содержании Кодекса. Мастер Йода спустил бы шкуру и с тебя, и с твоего учителя!

— Тогда почему же ты женился?

— Потому что люблю её, — Энакин буквально выплюнул слова — жестко, агрессивно. — Послушай, ты пытаешься вытянуть из меня информацию? Ты — шпион, не так ли?

— Шпион? — непонимающе переспросил Люк и тут же взвился: — Разумеется! Шпионы всегда напиваются в хлам, прежде чем вытягивать из кого-то информацию! Если бы я шпионил за тобой, ты бы почувствовал через Силу, разве нет?

Энакин покачал головой, на лице явственно читалось облегчение.

— Прости. Последнее время я веду себя как долбаный параноик. Эти кошмары сводят меня с ума…

— Кошмары?

Энакин застонал и швырнул недоеденный сэндвич на тарелку.

— Никак не могу выбросить их из головы. Они ужасны. Моя жена… она… — он запнулся.

В срывающемся голосе прозвучало нечто, заставившее Люка вскочить со своего места, опуститься на колени перед Энакином и обнять его со всей возможной нежностью. Всё вокруг потеряло для Люка значение. Вглядываясь в покрасневшие от сдерживаемых слёз глаза, он спросил:

— Что произойдёт?

— Она умрёт во время родов, — сдавлено прошептал Энакин.

Люк почувствовал на своих щеках теплую влагу и понял, что беззвучно плачет.

— Будущее всегда в движении. То, что ты видишь, не обязательно свершится. У Силы множество путей между пунктами, между людьми, между прошлым и будущим.

Энакин слабо улыбнулся в ответ:

— Звучит весьма поэтично.

— Я говорю то, что знаю.

Энакин потянулся к губам Люка.

Люк не смог устоять.

***

В просторном кабинете на верхних этажах здания Сената Верховный Канцлер Палпатин удовлетворённо улыбнулся. Теперь в его игре появился еще один игрок — новый способ добраться до Энакина Скайуокера.

========== …стала желанием мести, ==========

Поцелуй был ошеломляющим: тепло, сладкая мягкость рта… Казалось, в этом слиянии губ таилось нечто гораздо большее, нежели простой порыв, и Люк жадно впитывал его, чувствуя, как невыносимое отчаяние поселяется в душе. Он находился рядом с тем, кто желал его, кто хотел его тепла и кто мог дать тепло в ответ.

Всё, что раньше волновало Люка — Альянс, джедаи, Лея — отступило и поблекло. Теперь для него имело значение только происходящее здесь и сейчас.

Но Энакин разорвал поцелуй и яростно прошептал:

— Я не могу. Я женат!

Пытаясь выровнять сбившееся дыхание, Люк кивнул, хотя всей душой желал, чтобы прикосновения ласкающих губ длились вечно. С трудом поднявшись на ноги, он огляделся вокруг. Слава Силе, никто не таращился на них. Привлекать лишнее внимание отнюдь не входило в планы ни Люка, ни, тем более, Энакина.

Люк, нервно и натянуто хихикнув, вернулся на свой стул.

— Прости. Я просто хотел помочь.

— Я знаю, — Энакин посмотрел ему в глаза, и Люк только сейчас обратил внимание, что этот парень вряд ли старше его самого. В глубине все еще наполненных слезами глаз плескался океан растерянности. — Но почему я чувствую… Хотя, нет, не важно.

— Что? Скажи мне.

Энакин горько усмехнулся.

— Может быть, это звучит смешно, но мне постоянно кажется, будто я знаю тебя целую вечность. Когда я впервые встретил свою жену, было очень похожее чувство… Я уже тогда знал, что женюсь на ней. Я предвидел, даже будучи необученным… — Энакин с сожалением качнул головой. — Это очень странно. Я всегда мог видеть, предполагать, как человек войдет в мою жизнь, но ты… Ты — загадка. Я вижу лишь яркий синий свет. Я ощущаю лишь твои страдания, — он потянулся через стол и взял Люка за руку. — Боюсь, что мы причиним друг другу много боли…

Люк моргнул, сглатывая подступивший к горлу комок.

— Я… чувствую нечто похожее, — он положил свободную ладонь на руку Энакина и полувопросительно произнес: — Мы не должны видеть друг друга.

— Я знаю. Но я не хочу тебя терять, — Энакин осторожно провел ладонью по механической руке Люка, задержался, точно прочерчивая кончиками пальцев линию, по которой прошло лезвие светового меча Вейдера, и спросил: — Кто это сделал?

Люк лихорадочно пытался придумать правдоподобный ответ.

— Я поступил необдуманно, — выдавил он. — Я вступил в бой с врагом, не будучи к этому готов.

— Кто он?

— Его зовут Вейдер. Бывший ученик моего первого наставника.

— Он еще жив?

Люку очень хотелось ответить правду: «О, нет, он еще не жив!», но он все же солгал:

— Я не знаю.

Энакин нахмурился и стиснул зубы так, что скулы слегка побелели. Голубые глаза зло сузились и сверкнули решимостью и гневом:

— Если я его встречу, клянусь, я убью его!

Чувства вины, горечи и страха удушливой волной захлестнули сознание Люка. Если бы Энакин знал… Люку необходимо сохранить свои секреты, он отчетливо понимал, насколько это важно.

— Надеюсь, что смогу остановить его сам. Мне сказали, что я должен сразиться с ним, чтобы стать джедаем.

— О, — Энакин горько усмехнулся, — когда ты столкнёшься с ним в следующий раз, ты можешь заключить мир с Силой.

— Я не позволю ему убить меня.

— Знаю…

Энакин закрыл глаза и потянулся к Силе. Люк почувствовал ментальное прикосновение к своему разуму, и от этого ласкового присутствия закружилась голова… и на душе стало спокойно. Удерживая ментальные щиты, Люк открыл для Энакина некоторые части своего сознания — безопасные, разумеется — но в глубине души он отчаянно хотел, чтобы мягкое, словно поглаживающее тепло завладело его разумом полностью, чтобы Энакин узнал его, а он узнал Энакина Скайуокера…