– Принесите, пожалуйста, счет, – недовольно произнес Эмиль. Он нахмурил брови и крепко сжал челюсти от возмущения. Рассердился!

– Э-эй, ты чего? – засмеялась Мари.

– Он нагло клеит моих девушек! Разве не понятно?

– Эмиль. Перестань, – шикнула я на него. Ревнивец, смотри-ка! Ну ладно я, а при чем здесь моя подруга?

Мы смаковали десерт, едва ли не облизывая пальцы. Сладость взрывалась оттенками ванили, сливок и корицы на наших языках. Стоило только подумать о том, что ты любишь, и очередная ложечка оправдывала ожидания.

Официантка принесла расчетный счет-аппарат. На тонком черном стекле красовались изображения съеденных нами блюд с цифрами количества и общей стоимости.

– Я заплачу, – сказал Эмиль и поднес перстень к датчику.

– Тысяча единиц за троих. Недурно.

– Все-то ты деньги считаешь, Жека, – подколола Мари.

– Знаешь… Мои родители лимитированно высылают единицы, – насупилась я. – И следят за моими расходами.

– Да ладно, знаю. – Щеки моей подруги загорелись. Смутилась… Она поправила очки, которые упрямо носила, избегая исцеления, и мечтательно произнесла: – Ах! Как все-таки хорошо не нуждаться в деньгах…

– Нам пора. – Эмиль встал со своего кресла, недвусмысленно приглашая на выход.

– А я, пожалуй, схожу на экскурсию к Дариан Шаху, – вдруг задумчиво произнесла Мари, почесывая плечо.

– Мария Синица! Ты с ума сошла! Ты и лягуд?

– Ну просто посмотрю, какая у них кухня и действительно ли специи как мука. – Она ласково улыбнулась. – Ну в самом деле, такой шанс.

Пришлось оставить Мари около лягуда, который, провожая нас, расцвел в широкой улыбке от счастья. Как только мы вышли из кафе, Эмиль взял меня за руку и нежно погладил пальцы.

– Ну что? Поедем к тебе?

– Хорошо, – улыбнулась ему, разрешая себя проводить.

– Авиан поведу я?

– Вот еще!

Что-что, но пилотировать я предпочитала сама. В считаные минуты мы оказались на месте. Уютная квартира-студия встретила нас тишиной и прохладой. Встроенная система кондиционирования поддерживала приятный микроклимат, влажность и температуру, какую я люблю, чтобы не мерзнуть и не сгорать от жары.

Обстановка внутри самая обычная. Ретромебель, представляющая из себя мягкий угловой диван, обитый зеленой тканью, журнальный деревянный столик и небольшая горка с милыми сердцу вещицами.

После слияния миров появилась мебель, которая могла убираться, сжиматься, прятаться, освобождая место в жилищах, но мне нравилось видеть заполненное пространство, как когда-то в давние времена.

Остановилась возле зеркала, привычно скользя по себе взглядом. Невысокого роста девушка, светло-русая, с немного вздернутым носиком и миндалевидными глазами серого цвета. Эмиль подошел сзади и обнял меня, прижавшись щекой к волосам. Выше меня на две головы, широкоплечий, короткостриженый и кареглазый. Если не считать, что временами я просто сходила с ума от его занудства, в остальном мой друг был внимателен, ласков и щедр. И он любил меня.

– Как мне нравятся твои пухлые губки, – протянул он, разворачивая меня к себе. – Осталась неделя, – мечтательно продолжил, вдыхая аромат моих волос. Замычал от удовольствия. – Мм… Как вкусно пахне-е-ешь.

– Неделя… И что потом?

– Мы начнем взрослую жизнь.

– Скучно…

– Почему? Удобно, когда знаешь свое завтра.

– Ну и что хорошего, когда жизнь распланирована кем-то?

– Не кем-то, а лучшими умами Империи.

– Звучит глупо и пафосно. Много они знают, лучшие умы. Одаренный сапожник никогда не станет поэтом просто потому, что у него кровь третьего уровня. А девушка не сможет выйти замуж за любимого из-за того, что у него худшие гены.

– Но нам-то это не грозит. – Эмиль стал покрывать мелкими нежными поцелуями мой лоб, глаза, щеки. – Сразу надо думать с кем общаешься.

Мой жених в чем-то прав. Каждый человек с рождения знает свою принадлежность. Первый тест делают еще в роддоме. Результаты теста наносятся на запястье временно, сроком на двадцать лет. Финальный тест – контрольная проверка соответствия, завершающий штрих будущей жизни. Получил уровень, внутри него группу, маркер – список рекомендаций умений и способностей, и все: доучиваешься и на работу.

Эмиль вдруг посильнее обхватил меня, присел, и вот я взлетела и беспомощно барахтаюсь у него на плече, как куль с мукой, то ли подыгрывая ему, то ли возмущаясь от такого бесцеремонного поведения, щедро одаряя его спину легкими тумаками. Он с хохотом валит меня на диван и накрывает собой:

– Сейчас я тебе покажу, как со мной скучно!

Ну разда-а-авит же… Не думала, что он такой тяжелый. Надо же додуматься! Улегся!

– Тяжело, – пискнула я, уперлась руками в его грудь, заставляя скатиться на бок.

Эмиль забрался мне под блузку. Его неумелые руки шарили по моему телу, останавливаясь на местах, которые наиболее возбуждали его. Легкими нежными прикосновениями задержался на моей груди, поглаживая аппетитные выпуклости, затем быстро пробежался по бокам, внешней поверхности бедер, забрался под юбку и подобрался к их внутренней стороне. Он будто боялся сломать меня неумелыми действиями мальчика, получившего для исследования фарфоровую куклу своей старшей сестры, но в то же время пытался избавить меня от одежды, едва гнущимися пальцами расстегивая пуговицы и замок.

От его касаний мне стало щекотно, и я громко рассмеялась, глядя на его сосредоточенное лицо с вытянутыми бантиком губами. Эмиль смутился и отодвинулся:

– Что смешного?

Оби-и-иделся. Я смотрела в потемневшие от желания глаза, но, увы, не разделяла его страсти.

– Не обижайся. Просто вспомнила, что до тестов еще неделя… Мы должны держать себя в руках.

Взгляд моего жениха потеплел, на его лице появилась улыбка. Трогательная такая, нежная.

– Всего-то. А я подумал, что ты смеешься надо мной.

– Почему?

– Ну, ты прекрасно знаешь. – Он отвернулся.

– По-че-му? – Я подвинулась к нему и слегка ущипнула его за бок.

– Я еще никогда не занимался сексом с девушкой, – выдавил Эмиль, не поворачиваясь.

– Ты так говоришь… как-будто с недевушкой уже занимался, – засмеялась я.

Он повернулся ко мне, буркнул виновато:

– А с кем, по-твоему, я мог бы это делать?

– Ну-у не знаю… Может, с бабушкой какой, – я лукаво смотрела на него, – или… – желание разрядить обстановку стало сильнее… – с мальчиком…

Увидела, как округляются его глаза от моего неожиданного заявления. Эмиль возмутился!

– Ты такая развратная, Евга! Я тебе сейчас покажу, с кем я и чем занимался!

Он резко сгреб меня в объятия. Стал грубее, настойчивее. Впился в мои губы страстным горячим поцелуем уверенно и нахально. Крепко стиснул меня, прижался, закапываясь одной рукой в мои волосы, а другой добрался до груди, нежно подминая ее пальцами так, что низ живота сразу налился приятной теплой тяжестью. У-у-ух, как это было волнующе! Жарко! Так захотелось продолжения…

И датчик сработал. Эмиль меня возбудил. На стене играл позывными огоньками черный экран, призывая к скорейшему ответу. Строгие родители. Не отвечать нельзя. Вызовут полицию нравов и вколят потом «успокоин» на год.

Еще шестьдесят лет назад секс был более доступен. Бабушки и дедушки, не оглядываясь на группы крови, встречались, любили друг друга, выбирали себе партнеров еще до двадцатилетия. После прихода к власти Бессмертных все изменилось и сторонников строгой морали оказалось гораздо больше, чем предполагали изначально. Родители вшивали детям чипы рядом с группой, которые следили за уровнем гормонов в крови, заменяли прививки и служили дополнительным датчиком слежения за любимыми чадами. Эти чипы так же торжественно удалялись в день финального теста. Больше всего не везло тем, у кого день рождения был в начале года. Им приходилось ждать дополнительный год.

– Включить связь, – скомандовала я визору, поспешно оправляя одежду. Сразу заметно, как нахмурена и обеспокоена мама.

– Евгения, что случилось?