Мой дом находился в ста пятнадцати километрах от Бостона, на окраине маленького курортного городка Хайаннис на полуострове Кейп-Код. В самом конце Грин Дюнс Драйв, выходящей на побережье гавани Сентервилл. Если взглянуть на карту штата Массачусетс, то полуостров Кейп-Код очертаниями напоминает находящегося в боевой стойке скорпиона, загнувшего вверх свой хвост. Таким образом, Хайаннис расположился прямо на брюхе этого членистоногого. Нескончаемый поток туристов влечет сюда две основные достопримечательности: дом экс-президента Америки Джона Кеннеди, которым по сей день владеет его семья, и киты, устраивающие игрища с выпрыгиванием из воды.

За окном то и дело мелькали песчаные дюны с кустами шиповника и низкорослыми из-за зимних ветров соснами. Анжелика, моя единственная внучка, приезжая в гости, обожала трясти ветки цветущей сосны, наполняя пространство вокруг себя облаком желтой пыльцы. Я улыбнулся, вспомнив ее измазанный носик и щечки. В последний ее приезд мы чудесно провели время: строили замки из песка на побережье, спасали мечехвостов, оставшихся на берегу после отлива. Один оказался уже мертв, и мы устроили ему достойные похороны. Я повернулся к сыну:

– Джим, приезжай с Анжеликой и Натали на выходные. Съездим в Барнстэйбл на музыкальный фестиваль, покатаемся на яхте, посмотрим китов.

– Отличная идея, на субботу передают тридцатиградусную жару, прогулка на яхте будет очень даже кстати. Только я не знаю расписания ее тренировок.

– Может, для того, чтобы видеть собственную внучку, мне построить ледовый каток в Хайаннисе? Я это сделаю, черт побери! Тренировки у них! Совсем замучили ребенка! Ей всего шесть лет, а у нее уже нет свободного дня, чтобы увидеть деда, – проворчал я, чувствуя, что мой шанс провести выходные с внучкой не так уж велик.

Мы обсудили успехи Анжелики на соревнованиях и возможные перспективы дальнейшего развития ее бесспорного таланта. Посетовали о непристойном поведении Джес, которая в очередной раз, на радость журналистам, искупалась в чем мать родила на виду у папарацци. Я ее с восьми лет не видел без одежды, а тут вынужден был любоваться вместе со всей Америкой!

Вспомнили, как на свое двадцатилетие Джес нарядилась в свадебное платье из ярко-красной ткани. Естественно, к концу вечеринки она, как обычно, перебрала с алкоголем и уснула прямо в гостиной на диване. А так как подол платья имел каркасный подъюбник с обручем по нижнему краю подола, то платье стояло куполом, возвышаясь над диваном. И все, кто входил в гостиную, были вынуждены лицезреть Джес по пояс снизу – ее белье и кружевные чулки.

Став отцом во второй раз, я много времени уделял Джесике и научился на шаг, а то и на два предвидеть действия своего чада. Правда, должен заметить, это работало лишь в ее детские годы. Внезапно ворвавшаяся юность напрочь лишила ясности происходящего с ней. Джес застряла в своей юности. Ее бросало из крайности в крайность. Она жгла свечу своей жизни сразу с двух концов, жила взахлеб. Пресса утверждала, что Джесика обожает смешивать шампанское с кокаином. Она питалась вниманием и восхищением. Еще в детстве капризничая, она с упоением плакала перед зеркалом, любуясь на пухлость алых губ и длинные мокрые ресницы. Уже тогда она изучала влияние своей красоты и слез на мужской пол. Экспансивная и нервная, она легко одаривала прислугу как словами любви, так и оскорблениями. Каждый похотливый мужской взгляд разжигал в ней веру в вечную любовь. Расчетливая и лишенная сантиментов, искусство обольщения она знала на отлично.

Автомобиль двигался по трассе номер шесть, за окном мелькали деревья. На несколько минут в машине воцарилась тишина, каждый погрузился в свои мысли. Я думал, что надо бы позвонить дочери, рассказать о моих планах, а то чего доброго обидится, что журналистам рассказал, а ей нет. Звонка от Джес, вероятно, не дождусь до двадцатых чисел месяца, когда баланс ее карты будет на исходе.

Машина остановилась в транспортном потоке. Я бросил взгляд через стекло и, заметив приветливо склонившие свои головы фонари, отвернулся. На мосту Борн всегда были пробки. Наконец, нам удалось его миновать и колеса, набирая скорость, вновь зашуршали по асфальту.

Бостон. Ни один город мира не смог бы мне заменить Бостон. Если бы меня попросили сравнить его с человеком, то я бы назвал его сдержанным образованным аристократом, стремящимся одеваться по моде. Если Нью-Йорк – это сердце страны, то Бостон, без сомнения, ее интеллект. Здесь максимальная в Америке концентрация вузов, обеспечивающих присутствие самого талантливого студенчества всего материка. Визуально Бостон кажется крайне гармоничным: городской пейзаж потрясающе сочетает в себе здания, возраст которых может отличаться на сотню лет. Эта же гармония заметна и в атмосфере города. Красота истории и ритм современности, чудесно уживаясь, восхищают взгляд. Кирпичный домик позапрошлого столетия соседствует с шестидесятиэтажным небоскребом.

В центре Бостон состоит из слоев, по которым можно отследить, как он развивался. По всем канонам американского градостроительства, это место выглядит как сгусток небоскребов в Центре, умещающихся в нескольких кварталах, и окрестных малоэтажных районов. Сам по себе Бостон небольшой, но к нему настолько плотно прилегают пригороды, что их сложно отделить от самого города. Можно отъехать километров на тридцать за черту города и даже не понять этого: по сторонам всё те же спальные районы, магазинчики, двух– и трехэтажные дома. Самым английским американский город стал таковым не случайно. Бостон действительно был основан переселенцами с Туманного Альбиона, однако и сейчас здесь легко обнаружить пропитанную Англией атмосферу.

Машина остановилась.

– Давай сразу договоримся: если все эти расспросы меня утомят, я там не задержусь. Как только вернусь, машину сразу отправлю обратно за тобой, – я счел необходимым предупредить сына заранее.

– Пап, конечно, решать тебе, – согласился Джим.

Свадьба проходила в особняке Бирнов, расположенном недалеко от побережья на Ривер-стрит. Конечно, амбиции Шона Бирна диктовали ему поселиться на Бикон-Хилл, но там ему бы не удалось выкупить такой большой участок земли под застройку частных владений. Автомобиль миновал ворота, проглатывающие машины одну за другой, и мы попали в атмосферу абсолютной роскоши. Три небольших подсвеченных фонтана с плавающими в них красными и желтыми рыбками, дополненных хитросплетением цветников, создавали безупречный по своей красоте ландшафт. Прожектора освещали дом с гербом на фронтоне, намекавшем на благородное происхождение хозяев особняка. Хотя Бирн был такой же нувориш, как и я сам. Повсюду сновали вышколенные официанты в белой униформе, которые предлагали напитки на любой самый изысканный вкус.

Мы поднялись по белым мраморным ступенькам в особняк. Швейцар почтительно распахнул для нас створки дверей. В холле толпились мужчины. До меня донеслись разговоры о последней игре «Бостон Брюинз». Я, не без удовольствия, отметил, что собравшиеся здесь значительно моложе меня. Это давало повод надеяться, что не встречу старых знакомых. Как ни иронично данный факт звучит, однако меня пугали в буквальном смысле именно старые знакомые. Те, кто в силу своего пожилого возраста был особенно заинтересован в моей операции.

В зале было не менее трех сотен приглашенных. Венецианская штукатурка гармонично сочеталась с паркетным полом с мельхиоровыми вставками в стиле Версальского дворца. Везде красовались полотна из знаменитой в городе коллекции живописи Бирна, которую он постоянно приумножал, скупая картины немецких экспрессионистов и французских импрессионистов. На балконе, окаймленном лепниной, оркестр играл «Времена года» Вивальди. На столах возвышались пирамиды фужеров с шампанским. Величественная хрустальная люстра висела на высоте семи метров над уровнем пола, обеспечивая бриллиантам, которые гости выставили на показ, должный блеск. Дамы оживленно щебетали, обсуждая свои последние приобретения. Причем та, что говорила, выглядела всегда более счастливой, нежели та, что слушала ее в этот момент.