- Ох, Лафейсон, нашел перед кем оправдываться.

Удар, и голова отлетает куда-то в сторону. Костяшки окрашиваются кровью. Не своей. В уголке тонких губ тлеет очередная сигарета. Уже немного подташнивает, но, мать твою, какая разница? Брюки измяты, рубашка покоится в углу комнаты. У Локи вечеринка, ведь есть прекрасный повод.

- О, да ты сегодня в ударе, - Бо усмехается и сплевывает кровь на пол.

Вместо ответа Лафейсон наносит еще один удар, но здоровяк блокирует боковой и делает шаг назад. Бо шире Локи раза в три, а головой практически касается потолка. Его тело покрыто татуировками, остальные русские почему-то зовут эту машину Борисом и стараются обходить стороной, не подозревая о том, что Бо на самом деле один из самых начитанных и воспитанных людей, которых они когда-либо встречали.

«Ты можешь бежать очень долго», - мобильный Локи звонко попискивает, но хозяин телефона не обращает на него никакого внимания.

Лафейсон получает удар в живот, и воздух вышибает из легких. Он на секунду забывает как дышать, и это возвращает его на несколько лет назад. Вы когда-либо во сне убегали от чудовища? В таких снах все двери закрыты, монстр всегда быстрее вас, а впереди ожидает только глухая стена. И вам ничего не остается, как обернуться и посмотреть в глаза своему страху. Прошлое стало чудовищем для Лафейсона. И он точно знал, сколько бы он не убегал, впереди его ждет тупик.

«Ты можешь прожить долгую жизнь», - в комнате вновь раздается настойчивый и противный писк.

Бо ухмыляется, когда от очередной серии мощных ударов Локи падает на пол. Он выплевывает кровь и останавливает взгляд на изломанной сигарете, валявшаяся в стороне. Лафейсон такой же белый, как ее обвертка. Такой же поломанный. И внутри по его жилам течет яд. Кто-то из них знает, что такое быть беспомощным? По настоящему беспомощным, когда даже нужду справляешь с помощью катетера? Когда ты уже дохлый, но кто-то там, в преисподней, ушел в запой и забыл забрать твою вшивую душонку в пекло. И ты сморишь в потолок. День за днем, час за часом ты смотришь в гребанный потолок. А внутри тебя четыре всадника апокалипсиса крушат и режут. Насилуют и убивают. Внутри тебя ад и пляшут черти, а снаружи только писк приборов и потолок. Девственно белый потолок. И писк. Лафейсон подымается и наносит удар. Бо валится на бок и хрипит. Еще удар и здоровяк сплевывает выбитый зуб.

- Сегодня прощаю, - хохотнул Бо, и Локи ощутил, как ему выбивают плечо.

На бледном, жилистом теле прорисовываются черные трещины татуировок и полосы старых шрамов. Лафейсон знает, что у него внутри настоящее месиво, но будет еще хуже, и по ночам он проваливается внутрь своего сознания, как Алиса в кроличью нору. И тогда Бармаглот из его собственного прошлого заглатывает его целиком, хохочет и жует, хохочет и жует.

Локи не верит в героев. Но если бы они были, он бы находился по другую сторону баррикад, хотя действует в совершенно обратном направлении. В конце то концов, кто-то же должен косить траву?

«Но рано или поздно ты предстанешь перед Богом», - сотовый вновь звонко запищал, но у Лафейсона есть дела поважнее.

Бо ударяет Локи об голую каменную стену, и подвал содрогается от тихого шипения. Кожа содрана, кровь струйками течет по голой груди. Здоровяк заламывает руки, но Локи не собирается падать на колени. Больше нет людей, способных поставить его на колени. Лафейсон делает подсечку. Никаких колен, только пуля в лоб. Бо падает и тянет Локи за собой. Редкие камешки на полу впиваются в кожу. Чувствовать боль - это уже чувствовать. Чувствовать значит жить.

Серые стены постепенно окрашивались в бурый цвет, запах крови и пота переполнял маленькое помещение, где единственным источником света была голая лампочка под потолком. Удары становились все сильнее, боль все нестерпимее. Боль - это первое доказательство того, что еще не зарыт под двумя метрами земли. Если у тебя ничего не болит, то ты сдох. Либо внутренне, либо физически – выбирай, что больше по нраву.

Динамики оживают, и голос дежурного ударяется о стены:

- Локи, заканчивай. Хейм уже ждет тебя на терминале.

Лафейсон только кивает и подымается с пола. Бо, все еще усмехаясь, довольно щурится и пожимает руку старому приятелю.

- Хорошо размялись, старик. Надо будет повторить.

- Обязательно, - ухмыляется Локи и поднимает с пола измятую рубашку. Перебросив через руку, он тянется к лежащей в том же углу пачке сигарет и вновь прикуривает. Предлагает Бо, но тот отказывается:

- Не, я завязал. Вредно, знаешь ли.

И они оба ржут, грязные, потные и в крови. Здоровяк и тощий парень, которому не дашь и двадцати.

Все еще посмеиваясь и натягивая ткань на израненную грудь, Локи направляется к железной двери. В голове гудит, тело ноет, некоторые раны нужно будет заштопать. И что-то придумать для Марка. Но это самое легкое.

- Лафейсон? - он оборачивается, вопросительно вскинув брови. - С Днем Рождения.

Локи кривит губы и кивает головой.

«С Днем Рождения. Возвращайся, ты мне нужен», - проходя по узким коридорам с ободранной краской, Локи, наконец, открывает диалог сообщений и пишет ответ: «Буду через три дня», а после нажимает на кнопку выключения и оставляет мобильный на одном из пошарпаных дубовых столов.

*Ядерный клуб — политологическое клише, условное обозначение группы т. н. ядерных держав — государств, осуществивших разработку, производство и испытания ядерного оружия.

Театр военных действий (ТВД) — часть мирового пространства, включая космическое, в пределах которого развёртываются группировки Вооружённых Сил государства, коалиции государств и могут вестись военные действия.

Груз 200 — военный термин, обозначающий транспортировку убитых или умерших людей в специальном герметичном контейнере (запаянный цинковый гроб) до места захоронения.

Груз 300 — военный термин, обозначающий транспортировку раненого солдата, вывозимого из мест боевых действий.

Метатеология (или философская теология) — философская дисциплина, изучающая весь спектр отношений между философией и религиями, между философией и теологией.

========== S04E08 Mark’n’Loki ==========

Прим.авт.: На всякий случай предупреждаю, что данная глава - параллель главы «S02E05 Role Playing».

- Ты долго будешь на меня злиться?

- Сколько я раз тебе повторял, что я не злюсь?

- Но сейчас ты злишься.

- Ты испортил мне прекрасный день и свидание, - Локи напыщенно закутался в пиджак и скрестил руки на груди. – Я даже костюм надел.

- Вижу.

- Молодец, - в автомобиле повисло молчание, и Лафейсон заметил, как на лице Марка появилась улыбка. – Ты видишь в данной ситуации что-то забавное?

- Я просто рад тебя видеть.

- Да, с прошлого раза лицо зажило. Сейчас я выгляжу получше.

- Ты всегда выглядишь великолепно.

- Когда я уходил с того проклятого склада, все выглядело довольно плачевно.

- Куда едем? – Локи выглядел совершенно спокойно, можно даже сказать умиротворенно.

- Довер. Я расположился там. Тебе понравится.

И вновь тишина, лишь редкие звуки клаксонов проезжающих мимо машин, свидетельствующие о том, что водитель Марка наглеет, но Локи это беспокоило мало, он волновался по другому поводу. Сорен стал для Лафейсона самым страшным грехом, который он мог совершить, и Локи, как главный праведник, принял обет, что больше никогда и ни за что не вступать ни в какую связь с этим человеком, но получалось неимоверно плохо. Нет, Лафейсон не мечтал о своем бывшем, находясь наедине сам с собой, не представлял его на месте Тора, однако, как только Локи видел этот зеленый взгляд, сразу же и заочно сдавался.