1917, Пьяный Бор Поле песен О не время ли из солнолетий лить, Жечь костры на косогорах черных И поя поднять медовый слиток Мачт сосновых с осени дозорной По сияни росной звездопада Ты лови ручей ковшами синевы. И утреннюю русь встречай а младене сада Звенящей тишиной проснувшейся молвы. Слушай, ветер, от немолчной плоти Ты не так нападаешь с листа. Как и я по звездистым сотам Зачинаю тобою блистать Заплетаешь косы загоревшим горем В младене'ц лесов нагую тосковань, А весной ты выбиваешь поросль солнца Через мор идя в рождественную рань И никто не знает, чем тоскует Степь июня в буйственных мережах, Чем ты тягу вынесешь мирскую, Что во солнечье младое нежит. Поле песен. Когда же мне слушать Этой жизни сжигающий шум, Если ты в осияни кружишь Мне пчелой налетающих дум? Таврическая степь, 1917 Осенний офорт И приход сентября без отчёта По восторгу горюющих мет Узнаю голубин неизбывьем, Твой мелькающий мех ясенец. Это золото встало по бредню На убаве неметь и робеть, Перед дующим поверху сретеньем Колыхать облегчённую ветвь. И дичая и в чащах роясь Загораться с рябиновых слов Из-за морева грающий спас, По лугам полыхающий лов. Ловчих десять с потешной капели В рукопашной сердец сентября Ветропадом бродяжным напели Сребропенную сыть соловья. Потому от осенних потерь, От пропаж, от полетья куста Будет холода ранняя тверь Занемлять радунцами уста. Красная Поляна. Племя звучаное В побеге ветвистого ветра Потребой ночною владеть Ты племя звучаное смерти Предал опоённой волне. Цветают искры и умирают Лётными звездами лета В копытах небесных коней И пламя зеленое тая Рассыпет кочевья огней И время весняное веять, Листвой изумленной кипеть… Хлебнув озерной тишины Голубопламенной онеги Первоначальной теневы То яблони оделись снегом. Так мотыльковая метель Кружит в садовых побережьях, Потоком голубым слетев На вещую ложится свежесть. Благовещенье, 1916
Лирический отрывок («О, как обуглен ночи очерк…») О, как обуглен ночи очерк, Ракит кивающего кивера, И на песке тоскует в поручне Струя весны, сливаясь ивами. И вот приходит лунный дивень Сберечь речную тишину, И напоить ночною гривой Дерев волхвующую вышину. А там — Тяжелый ток летуний золотых, То полночи немолчно колыханье, А ты, дичась опальной теневы Ко мне слетаешь солнечным преданьем. Изумрудный плен Или вкружит в чашу чарую Синевы веретено?. (Вариант темы) Идет на прибыль березняк Позатопив и позабывши, Что было б в шелесты вникать, Смарагдной ринуться добычей И разыгравшись ввечеру В тот треугольник, знак отлета Поет, и жжет вчерашний гул Тебя до боли этот подвиг Но выйдем в степь: и та же плоть Колышется в твоем цветеньи И ждать, что сбудется со мной Сплетяся бьющейся синелью И в наговор отбушевавших вод По заводям глухого лета Да будет легко перенесть И эту ночь, и этот ветер. А степь растет от часа в час, Забившися и холодея В ошеломленное ненастье, В разлив взмолившейся метели, Метели листьев и сердец Страной кочующего пыла Спадает облачный свинец, Разбившись дождевою пылью. А там сдружаясь и резвясь, И затаясь в осенних косах, Целует корень на ветру В тревоге сбившейся осоки. Лирический отрывок («Еще не порешила ночь…») Еще не порешила ночь Сгореть и сбиться в этих спорах И палых угольев звоночь Разворошить в широкий шорох. Предутренняя тлеет степь Туманов развернувши райну, Вздохнешь, и знаешь, что сблестев Клубится пеленой окраин. Едва сквозь гул и этот бред Раздвинув стаявшую зоречь, Уже начальная сереть Повстала трав сырая горечь И в занимающейся рани На этот след гореть и греться Твоих встревоженных свиданий За степь разросшегося детства… Большой травой, напомню под вечер, Набухнувшее великолепье И в клейком поцелуе почек Объятий теплимая темень. А ты растущей россыпью Взойдя в молодняковый окрик, Потянешься по волглой ощупи В тот огонек, в забредший мох реки А чашей крыл, в ее синицы Свивая дождь и тепль и лепет Каким еще великолепьем На лете реющем склониться? |
