В 4 часа 19 сентября дозорные машины разведывательного батальона 24-й легкотанковой бригады подошли к населенному пункту Винники (в нескольких километрах от Львова), где столкнулись с подразделением 137-го полка вермахта, который открыл огонь. Завязался бой. Экипажи двух советских дозорных машин, подожженных гитлеровцами, героически дрались до конца, пока не взорвались бензобаки. Вскоре к полю боя подошли главные силы батальона. Немцы начали постепенный отход. Советские разведчики захватили два немецких самолета, три зенитные и две противотанковые пушки. Обе стороны понесли потери (5 раненых, 3 убитых и 3 броневика с советской стороны, 4 убитых и 2 орудия — с немецкой). 24-я легкотанковая бригада во взаимодействии с кавалерийским полком 2-го кавкорпуса, заняв исходное положение, готовилась продолжать наступление. Немецкое командование, обеспокоенное сложившейся обстановкой, обратилось с просьбой к советскому командованию с предложением взять Львов совместным наступлением с обеих сторон. Командование советских войск отклонило предложение немцев и потребовало от них немедленного отвода своих частей и соединений от Львова. В 11 часов 40 минут 20 сентября Гитлер отдал приказ о немедленном отводе немецких войск на 10 км западнее Львова и передаче Львова русским. 22 сентября Львов и гарнизон в 15 тыс. человек были сданы польским командованием Красной Армии. Тем не менее столкновения между советскими и немецкими войсками продолжались и западнее Львова, в связи с чем 23 сентября германскому послу в Москве был заявлен протест. Другая встреча с гитлеровцами произошла в Белоруссии, в г. Белостоке, но уже при совершенно иных обстоятельствах. Когда советские войска подошли к городу, немцы уже вошли в него, им было предложено покинуть пределы Белостока. После некоторого колебания они согласились, но поставили условие, что первоначально в город вступит советская команда не более 120 человек, остальные же наши части вошли бы туда лишь после ухода всего немецкого гарнизона. Условия были приняты. 120 казаков 6-й кавалерийской дивизии под командованием полковника И. А. Плиева прибыли в Белосток.
Реакция населения страны на ввод советских войск не была однозначной. В польской части общества вступление Красной Армии вызвало большей частью негативную и даже враждебную реакцию. Однако жители Западной Украины и Западной Белоруссии встречали воинов Красной Армии, как правило, радушно, с хлебом-солью, цветами, красными флагами. Во многих городах и селах проходили многолюдные митинги, участники которых приветствовали приход советских войск. В то же время и здесь некоторые слои населения относились к Красной Армии враждебно.
В те же сентябрьские дни продолжались интенсивные советско-германские переговоры. 19 сентября Молотов дал понять Шуленбургу, что «первоначальное намерение, которое вынашивалось Советским правительством и лично Сталиным, — допустить существование остатков Польши (то есть сохранить Польшу как государство. — Прим, авт.), — теперь уступило место намерению разделить Польшу по линии рек Писса, Нарев, Висла, Сан»339. Встал вопрос и о Прибалтике. По секретному протоколу от 23 августа Латвия и Эстония отходили в сферу интересов СССР. Однако в момент подписания протокола дальнейшая политика СССР в отношении этих стран еще не была четко определена.
Теперь же, когда Польша рушилась под ударами вермахта, Прибалтийские страны оказались в непосредственной близости от театра военных действий. Дело еще более осложнилось, когда 20 сентября Гитлер принял решение превратить в ближайшее время Литву в протекторат Германии, а 25 сентября подписал директиву № 4 о сосредоточении войск в Восточной Пруссии в готовности вторгнуться в Литву340.
В тот же день Сталин в беседе с Шуленбургом предложил, чтобы из областей, расположенных восточнее демаркационной линии, в сферу интересов Германии перешли все Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства до Буга. За это немецкая сторона могла бы отказаться от Литвы. В случае согласия Германии Советский Союз немедленно приступил бы к решению проблемы Балтийских государств согласно протоколу от 23 августа341.
Через два дня Риббентроп прилетел в Москву. В ходе переговоров 27—28 сентября выработали условия нового договора «О дружбе и границе», который был подписан 28 сентября. Согласно этому договору была частично изменена граница «сферы интересов» двух государств (не по Висле, а примерно по линии рек Нарев, Буг, Сан). При определении этой границы СССР руководствовался этническими принципами, а также ставил преграду для дальнейшего продвижения гитлеровской Германии на восток. К договору прилагалась соответствующая карта. Литва была включена в «сферу интересов» СССР342.
К договору прилагались три протокола: один конфиденциальный и два секретных. Конфиденциальный протокол касался переселения в Германию немцев, проживающих на занятых советскими войсками землях; первый из двух секретных протоколов уточнял границы «сфер интересов» обеих стран, которые в значительной своей части совпадали с этническими границами; во втором говорилось, что обе стороны не допустят на своей территории польской агитации, направленной против другой стороны.
Между СССР и Германией устанавливалась граница примерно по так называемой линии Керзона, признанной в свое время Англией, Францией, США и Польшей. Она проходила по рекам Нарев, Западный Буг, г. Ярослав и далее по р. Сан до ее истоков, включая Ужекский перевал. К 5—9 октября 1939 года все части и соединения советских войск, которые зашли дальше установленной границы, были отведены на восток.
Предшествовавшие подписанию договора переговоры и переписка в какой-то степени раскрывают мотивы действий Советского правительства по мере развития событий. Предложение Сталина провести границу не по Висле, а по международно признанной Парижской конференцией «линии Керзона», чтобы «избежать всего, что в будущем может вызвать трения между Германией и Советским Союзом»343, его стремление исключить Литву из сферы интересов Германии — все это было направлено на то, чтобы поставить предел гитлеровской агрессии на Восток, сохранив при этом хорошие отношения с Германией, превосходящая военная мощь которой не вызывала сомнений.
Отсюда, видимо, и возник тезис о «дружбе», создававший впечатление о вполне дружественных отношениях между двумя государствами, что нашло отражение в названии договора — «О дружбе и границе». Этот договор означал дальнейшее сближение социалистического государства с фашистским рейхом, тогда как интересы безопасности СССР требовали оставаться на позициях нейтралитета и не связывать себя тесными узами с Германией. Была свернута антифашистская пропаганда в стране и во внешнем мире. Сталин и его окружение начали оправдывать войну Германии против западных держав, всячески демонстрировать свою солидарность с Третьим рейхом. Были свернуты контакты со многими странами мира.
Договор сделал германо-советские отношения более определенными. Начался новый этап германо-советских отношений. Западная Белоруссия и Западная Украина влились в состав СССР, Москва получила свободу действий в Прибалтике.
Складывавшаяся международная обстановка в конце сентября диктовала советскому руководству и конкретные формы политики в отношении Прибалтики. На первый план вышли соображения военного характера, требовавшие размещения каких-то контингентов советских войск и военно-морских баз в Прибалтике, чтобы обезопасить этот район от германской экспансии, создать стратегическое предполье в предвидении неизбежной в будущем войны с Германией, держать вермахт как можно дальше к западу от границ СССР.
В Европе все сильнее разгоралось пламя войны, и надежды малых стран, находившихся между такими противостоящими друг другу державами, как Германия и СССР, удержаться на позициях нейтралитета являлись не более чем иллюзией. И это хорошо понимали и народы, и правящие круги Прибалтийских государств.
Поэтому предложение Советского Союза о заключении соглашений о взаимной помощи правительства Прибалтийских республик восприняли как меньшее из зол. Эти договоры соответствовали интересам безопасности не только СССР, но, объективно, и Прибалтийских государств, хотя и были подписаны ими под силовым нажимом со стороны СССР.
