— Но я только что вам сказал! Почему-то я знаю о всех людях на свете. О живущих в Трансваале, о живущих в Гватемале. Я знаю всех и каждого.

— Да-да, Энтони, понимаю. Но от этого мало проку. Я имел в виду нечто иное. Кроме этой способности, которая кажется тебе странной, не заметил ли ты что-то необычное, непривычное, неправильное, подозрительное?

— Кроме своей новой способности и вашей реакции на нее, — нет, сэр. Больше ничего странного. Хотя я не совсем понимаю, что именно считать странным. Кроме уже сказанного, сэр, добавить мне нечего.

— Хорошо, Энтони. Теперь запомни: как только уловишь что-нибудь странное, неважно где и как, сразу бегом ко мне! Даже если тебе покажется, что это мелочь. Тебе ясно?

— Да, сэр, — сказал Энтони. И все же он не понимал, что именно полковник имеет в виду, когда говорит о «чем-то необычном».

Энтони вышел из центра и решил прогуляться по городу. Ему не следовало так поступать. Он знал, что его отлучки с работы раздражают начальство.

— Но мне надо подумать, — сказал он себе. — У меня в голове все люди мира, а я по-прежнему не способен думать. Этот дар должен был прийти к тому, кто сумел бы им воспользоваться.

Энтони зашел в бар «Гнутый пятак», но бармен признал в нем ограниченного из фильтр-центра и не стал обслуживать.

Он неприкаянно бродил по городу.

— Я знаю людей в Омахе и Омске. Ну что за названия у городов Земли! Я знаю всех на свете, знаю, когда кто-то рождается или умирает. А полковнику Куперу это не показалось странным. И все же я должен выискивать необычные, странные вещи. Но как я пойму, что они странные?

Но потом это случилось: что-то немного необычное, не вполне правильное. Вроде бы мелочь, но ведь полковник попросил сообщать обо всем, что покажется хоть немного странным. Странность касалась людей в его голове, их прибытия и убытия. Небольшая группа выпадала из общей схемы. Каждую минуту сотни людей покидали его голову, умирая, и появлялись, рождаясь. Но эта группа — семь существ — прибыла в мир не через рождение.

Энтони отправился к полковнику Куперу — рассказать о том, что произошло в его голове и что показалось ему немного странным.

Но черт бы побрал эти двуногих и четвероногих бесов! Собаки лаяли. Дети свистели и скандировали:

— Тони — Оловянная Башка! Тони — Оловянная Башка!

Он мечтал дожить до того дня, когда они все умрут и покинут его мозг, как листва — деревья.

— Тони — Оловянная Башка!

И откуда они знают, что его отец был скупщиком металлолома?

Полковник Купер ждал прихода Энтони.

— Ты совсем не торопился. Давай рассказывай, что там такое и где именно. Мы зарегистрировали аномалию, но без твоей помощи сможем засечь источник только через несколько часов. Скорее объясни и как можно спокойнее, что ты почувствовал. Или давай сразу к делу: где они?

— Нет. Сначала вам придется ответить на мои вопросы.

— Энтони, у нас нет времени. Расскажи мне, что произошло и где.

— Нет. По-другому не получится. Вам придется уступить.

— Никто не уступает ограниченным людям.

— А я не уступлю, пока не узнаю, что это означает: ограниченный человек.

— Ты и правда не знаешь? Хорошо, сейчас нет времени возиться с тобой и стирать это упрямство. Быстро спрашивай! Что конкретно ты хочешь знать?

— Я хочу знать, что такое ограниченный человек. Хочу знать, почему дети обзывают меня оловянной башкой. Откуда они узнали, что мой отец был старьевщиком?

— У тебя нет отца. Мы вводим в каждого из вас базовый набор понятий, лексику, чтобы оперировать ими, некоторый объем воспоминаний и виды какого-нибудь далекого городка. Тебе достались эти, но здесь нет никакой связи с тем, что дети тебя дразнят оловянной башкой, потому что они, как и все жестокие создания, интуитивно угадывают, что способно причинить тебе боль. А угадав, об этом не забывают.

— Значит, я и вправду оловянный?

— Не совсем. На самом деле в тебе семнадцать процентов металла и менее трети процента олова. Ты создан из животных, растительных и минеральных волокон. Для твоего производства и программирования потребовались значительные усилия. Но по сути насмешки детей верны.

— Но если я Тони — Оловянная Башка, как я могу удержать в уме всех людей мира?

— У тебя нет ума.

— Тогда в моем мозгу. Как все это может поместиться в одном маленьком мозгу?

— Твой мозг находится не у тебя в голове, и он далеко не маленький. Ладно, лучше один раз показать, что сто раз объяснять. Пойдем, я покажу тебе твой мозг. Я всегда говорил, что толика знаний тебе не повредит. Мало кому выпадал шанс совершить персональную экскурсию по собственному мозгу. Ты должен сказать мне «спасибо».

— Боюсь, для этого уже поздно.

Они вошли в охраняемую зону и спустились в недра главного здания. Там располагался мозг Энтони Троца — в особом смысле ограниченного человека.

— Самый крупный в мире, — похвалился полковник.

— Насколько крупный?

— Его объем — тысяча двести кубических метров.

— Ничего себе! И он мой?

— Им пользуешься не ты один. Но можешь считать, что он твой. У тебя есть доступ к его данным. Ты — его продолжение, его дополнение, его посыльный.

— Полковник Купер, как давно я живу?

— Ты не живешь.

— Хорошо, как долго я был таким, как сейчас?

— Последний раз тебя перепрограммировали три дня назад после уточнения параметров. На этот раз мы добавили нервозность и мнительность. Персона, переполненная дурными предчувствиями, более склонна подмечать незначительные детали.

— И каково мое предназначение?

Они возвращались обратно в офисную зону, и Энтони было грустно расставаться со своим мозгом.

— Это фильтр-центр, — объяснял полковник Купер, — а твоя цель — служить своего рода фильтром. У каждого человека есть едва заметная аура. Это его характерная особенность, часть его личности и индикатор его намерений. При определенных условиях можно зарегистрировать электрическое и магнитное поле ауры и даже ее визуальную составляющую. Накопитель, который мы только что осмотрели, то есть твой мозг, сконструирован так, чтобы находится в контакте со всеми аурами в мире одновременно, сохранять в памяти их местоположение и прочую информацию. Накопитель содержит множество схем для каждого из нескольких миллиардов объектов. Тем не менее для более эффективного его функционирования понадобилось сконструировать несколько мобильных искусственных разумов. Ты — один из них.

Энтони слушал полковника и смотрел в окно.

На улице собаки и дети терзали новую жертву, и сердце Энтони переполнилось сочувствием.

— Твоя задача, — продолжал полковник, — подмечать необычные ауры и все странное в поступках и действиях их владельцев. Ну вроде того, о чем ты пришел рассказать.

— Вроде тех семерых, что недавно появились в нашем мире, но они не родились?

— Да. Мы уже несколько месяцев ожидаем прибытия первых инопланетян. Нам нужно знать, где они. Рассказывай!

— А вдруг они не инопланетяне? Может, они ограниченные люди вроде меня?

— У ограниченных нет ауры, они не люди и даже не живые. Ты бы не получил о них информацию.

— Так откуда я знаю всех ограниченных: Адриана, Веллингтона и других?

— Ты знаком с ними лично, не через машину. Но хватит задавать вопросы. Быстро назови координаты инопланетян. Может оказаться, что фильтр-центр — их главная мишень. Машине потребуются часы, чтобы распутать этот клубок. Твое главное предназначение — служить интуитивным детектором.

Но Тони Оловянная Башка ничего не сообщил. Он только подумал про себя — точнее, своим мозгом, расположенным в ста метрах отсюда: «Их местоположение — совсем рядом. Если бы полковник не думал так много, он бы видел мир гораздо яснее. Он бы помнил, что проклятые дети и собаки любят терзать тех, кто не является человеком. Все ограниченные в нашем районе учтены, и полковник бы понял, что дети и собаки пристают к инопланетянину — там, внизу, на улице. Это как раз и есть координаты из моего мозга.