Прочие войска распределялись следующим образом. 3 роты и 110 штыков при поддержке горстки канониров-бомбардиров прикрывало озеро Онтарио (форты Фронтенак, Торонто и Ниагара), 3 роты стояло на направлении Шамплейн-Ришелье (то есть, направлении главной сухопутной артерии из Нью-Йорка в Монреаль, форты Сен-Фредерик, Шамбли, Сен-Жан). В Труа-Ривьере также имелась караульная рота, в Монреале – две таких роты.

Наконец, главные силы, ядро, своего рода гвардия, «батальон» из 8 рот (300 офицеров и солдат) под началом героя минувшей войны, колониального офицера, «Лейтенанта Короля» (феодальное звание) Рамзе, стояли гарнизоном в Квебеке. Эта часть так и не сдвинулась с места всю войну целиком (хотя отдельные части, сменяя друг друга, конечно, принимали участие в боевых операциях), прикрывая решающую позицию, до самого падения крепости и столицы Канады.

Это про офицеров данного «батальона» негативно отзывался главнокомандующий войсками метрополии Монкальм, когда в мае 1756 года прибыл в Квебек. Получавшие самое лучшее довольствие, постоянное жалование, находясь на привилегированном положении, под протекцией своего влиятельного командира, бойцы и командиры квебекского гарнизона жили, ни в чём себе не отказывая, и часто вели себя соответствующим образом. Будучи способными решить судьбу кампании в той же Акадии летом 1755 года, триста штыков этого гарнизона оставались прикованы к защищаемому пункту (что было отчасти верно, так как падение Квебека означало конец войны).

В условиях дефицита качественных войск основным ресурсом войны выступали колониальное ополчение (провинциальные полки американских колоний Великобритании и французская канадская милиция) и местный элемент, контингенты индейских племён. И здесь удача также не улыбалась французам.

Американское колониальное ополчение собиралось по зову Ассамблеи колоний, собиравшейся в феврале каждого года в Филадельфии с 1755 года. Указанная Ассамблея утверждала численность собираемых войск, а также бюджет, отпускаемый на их оснащение и содержание. Качество этих подразделений очень часто оставляло желать лучшего, дисциплина была низкой, их часто использовали, чтобы заменить на второстепенных участках регулярную армию.

В лучшую сторону отличались Вирджинские полки, и, к 1759 году, полки Нью-Йорка. В дополнение к провинциальным полкам, набиравшимся на один год (или, скорее на одну кампанию) в случае крайней необходимости колонии могли собрать милицию, в которой официально должны были состоять все взрослые мужчины.

Численность этих сил была велика: из почти 64000 человек, поставленных под ружьё в пиковом 1758 году (не считая моряков), фактически, до 36000 бойцов составляли иррегулярные формирования. Всего же, как уже говорилось, по некоторым подсчетам, в той или иной мере 100 000 американцев за 1754-1760 годы взяли в руки оружие и прошли через руки бога войны.

Французы предельно смогли мобилизовать 10000 человек иррегулярной милиции в роковом 1759 году (благо, что вооружения хватало). Больше не позволяли ресурсы колонии: просто не хватало мужчин, и так поставили всех, кого смогли, под ружьё в возрасте от 12 до 85 лет.

Индейцы также являлись скорее «переходящим призом». На севере постоянным союзником французов были только крещённые индейские племена Канады, так называемые индейцы-католики и абенаки, в Луизиане – чокто. Остальные воевали то на той, то на другой стороне, в зависимости от того, которой больше улыбалась удача и где они могли поиметь максимальные барыши.

Так в 1757 году почти 2000 индейцев «со всех концов земли» собрались в лагере французского генерала Монкальма для битвы. В 1759-1760 годах уже наоборот, индейцы скорее воевали на британской стороне (хотя высшее британское командование не испытывало к ним большого интереса).

Мобилизационная схема сбора ополчения французов была более чёткой. Согласно эдикту короля, всё взрослое мужское население в пределах от 16 до 60 лет считалось военнообязанным.

По призыву губернатора колонии все, кто находился в рамках этого ценза, должны были во главе со своими капитанами округи явиться в назначенное место. Кампания 1759 года показала, что максимально Канада способна оказалась собрать порядка 100 рот (отрядов феодальных сеньорий Канады, выступивших со своими капитанами). Несколько рот объединялось в «батальон» или «бригаду», те, в свою очередь – в ополчение губернаторств Монреаля, Труа-Ривьера или Квебека (а также городов Монреаля или Квебека).

Качество этих войск было разным. Во введении приводился отзыв о канадских милиционерах, как о бойцах, отлично подготовленных для дальних рейдов в суровых условиях бойцах.

Это было верно для небольших рейдовых отрядов под хорошим командованием канадских офицеров, которые использовались в прежних войнах. При расширении масштабов военных действий, когда помимо отрядов «лесных бродяг» и хороших охотников возникла необходимость тотального ополчения, среднее качество отрядов соответственно упало. Как писал Чамберс: «среди них было мало отставных солдат, они мало тренировались и оставляли желать лучшего».

Впрочем, бывали и исключения. Тот же канадский партизан Репентиньи сумел сколотить волонтерский отряд ополчения, остававшийся вполне на высоте.

Проще говоря, канадские ополченцы служили вспомогательными и универсальными силами, которыми затыкали второстепенные направления. Например, не только в боях и набегах, но и на строительных, перевозочных работах. Тотальная мобилизация ополчение, кроме снижения качества отрядов, таила в себе и другую, ещё большую опасность –окончательно подрывала и без того слабую экономику колоний.

Англичане (у которых ресурсов было больше) для малой войны пошли по пути создания специализированных формирований. Для рейдов набирали рейнджеров (что-то вроде тогдашнего спецназа), для транспортного обслуживания сколотили два полка, лодочников-батоменов и вагонеров, которые перевозили грузы для действующей армии по рекам и по дорогам. Численность полков достигла в 1759 году значения в 4000 человек (по 2000 бойцов на полк).

(Кстати, родоначальником легендарных рейнджеров, предков нынешних спецназовцев США, был вовсе не знаменитый Роберт Роджерс, фальшивомонетчик, решивший за деньги послужить королю. Ещё в 1744 году создали две роты по 60 стрелков, из стоунбриджских индейцев и американских колонистов, отправившихся защищать Аннаполис – Порт-Рояль.

Прославленным командиром одной из рот стал капитан Горхэм, ветеран боевых действий. Именно он в 1747 году пытался предупредить массачусетсцев Нобла перед разгромом при Гран-При. В 1755 году на полуострове Новая Шотландия уже имелось семь рейнджерских подразделений численностью от 90 до 95 человек каждое).

Расцветки обмундирования были следующие. Англичане имели в основе линейных войск красный мундир с белыми элементами (очень заметный, за что годы спустя, во время войны за Независимость, американские колонисты прозвали их «омарами» и «красными мундирами»).

80-й полк лёгкой пехоты, созданный в процессе войны, а также рейнджеры обладали своей собственной экипировкой, позволявшей лучше маскироваться в лесной местности. Американское провинциальное ополчение также имело свою собственную униформу, довольно отличную. Так, цвета полков милиции Нью-Джерси и Вирджинии были синими (из-за чего их путали с французами).

Форма французских частей (что линейных, что колониальных) была унифицирована. Кафтан-жюстакор, одеваемый поверху, был грязно-белый, почти серый, что у королевских регулярных полков, что у колониальной морской пехоты.

Отличие имелось в деталях: в полках Ля Сарр, Королевского Руссильона, Лангедока и Королевы это был белый с синим, Берри, Гиени и Беарна – белый с красным. Различным также был цвет рукавов (красных или синих), пуговиц и галунов на шляпах (серебряных или золотых). Барабанщикам и артиллеристам всех частей был положен синий с красным.

Впрочем, стоит отметить, что светло-серый жюстакор французского пехотинца (и бойца Вольных рот) – фактически одежда на холодный период. Лето в Канаде жаркое и солдаты Вольных рот, помимо того, что имели в одежде много индейских элементов, жюстакор не носили, оставаясь в камзоле – а он как раз синий.