Лихорадочно начиная дышать.

Комкая в пальцах её светлый плед.

Задыхаясь.

От ощущений, которые она в нем возрождала.

О существовании которых он и не мог подозревать.

Они словно птицы расправляли крылья, распрямляя плечи.

Взлетая.

Задевая перьями ребра грудной клетки.

Заставляя усмехнуться в поцелуй, потому что…

Потому что.

Он отрывается от её губ, чтобы заглянуть в глаза.

Именно в тот самый момент.

Ему было нужно.

Увидеть в них это.

Маринетт разочарованно выдыхает, медленно поднимая веки.

Он всё ещё нависает над ней, прищурившись.

В глазах блондина резвятся бесята.

Маринетт почему-то только в ту секунду испытывает глобальное смущение.

Прикладывает ладошки к щекам, которые начинают заливаться краской.

Зажмуривается на мгновение, прикусив нижнюю губу.

— У тебя был кто-нибудь, — Адриан чуть запинается, чувствуя всю неловкость ситуации от задаваемого вопроса, — до меня?..

— Боже, — шепчет Маринетт, не скрывая улыбки. — А сам-то как думаешь?

Адриан хищно улыбается и чуть склоняется ниже, словно охотник, настигнувший жертву.

— Надеюсь, это не скрытый намек, касающийся Натаниэля? — игриво шепчет он, заглядывая ей в глаза.

— Ой, дурак, — закатила она глаза, цокнув языком, и собралась было скрестить руки на груди, но…

Адриан её остановил.

Ловко поймал тонкие пальцы в свою руку и коснулся их губами.

Закрывая глаза.

— Никогда не умел шутить, — шепнул ей в ладонь Адриан, начиная покрывать её мягкую кожу поцелуями.

Она прекратила улыбаться.

Нервно сглотнула образовавшуюся во рту слюну.

Рвано выдохнула.

— Научишься…

Она не успевает договорить.

Не успевает понять.

Ничего не успевает.

And Iʼve bled every day now, for a year, for a year,

Уже целый год день за днем я истекаю кровью.

Потому что Адриан вдруг быстро наклоняется к ней.

Притягивает к себе, опуская ладонь на затылок.

И впивается в губы.

Почти до боли.

Почти до вскрика.

Захлебываясь в накатывающих волнами эмоциях.

Нужнее-чем-воздух.

Выбивая из головы мысли.

О том, что происходит по ту сторону окна.

О том, что будет.

Вынуждая её покорно распахнуть губы.

Позволяя ему скользнуть языком внутрь.

Жарко. Влажно.

Вырывая из её грудной клетки тихий полустон.

И он чувствует, как температура в комнате от этого подскакивает.

Легкие скручивает.

Воздух становится углекислым газом.

Её пальцы чуть сжимают его плечи.

Притягивая к себе.

И словно разряд тока пробегает волной по всему его телу.

Она обхватывает его лицо ладонями, выгибая поясницу.

Стараясь соприкоснуться с ним.

Почувствовать тепло.

Задохнуться от этого.

Господи-ты-так-мне-нужен

I did send you a note on the wind for to read…

С ветром я послал тебе записку, чтобы ты прочла её…

Адриан проводит рукой по линии её талии, все ещё закованной в полотенце.

И от мягкости этого движения она улыбается прямо в поцелуй.

Чуть ежится, сильнее зарываясь пальцами в его волосы.

Такая маленькая бесстрашная девчонка.

Его девчонка.

Сходит с ума.

Почти покусывая губы.

Пробует на вкус.

Запоминает.

Вбивает эти воспоминания себе в память.

Боится.

До дрожи в пальцах боится забыть.

Мало ли что может случиться.

«… у нас ещё есть время…»

Маринетт чувствует, что на глаза сами собой наворачиваются слезы.

Пытаются пробиться сквозь крепко зажмуренные глаза и густые ресницы.

Боже-только-не-уходи-из-моей-жизни.

Маринетт мысленно отвешивает себе пощечину.

Не вздумай.

Не вздумай плакать.

Не сейчас.

Он не уйдет, ты же знаешь.

Ты же видишь это по его глазам.

И зрачкам, которые втрое увеличиваются в размерах, когда ты рядом.

Чувствуешь его каждой клеточкой своего тела.

Сходишь с ума от того, что сейчас происходит.

Происходит, Боже.

С тобой. С ним.

С вами обоими.

On the wind, I could hear you, call my name, held the sounds,

Ветер принес мне твой голос, зовущий меня, я уловил его звучание.

Просто чувствуй.

Просто живи, Маринетт.

Её расслабленный раскаленный выдох обжигает кожу его щеки.

И он скользит языком по её небу.

Такому горячему, влажному.

Вызывая её тихий всхлип.

Боже-как-начать-снова-дышать.

Она попросту терялась от этого.

От того, что он делал с ней.

— Адри… ан, — прямо в губы.

Возрождая.

Собирая по кусочкам.

Такую поломанную.

Склеивал воедино все осколки.

«… я хочу, чтобы оно было нашим…»

И её пальцы сами собой скользят по его спине.

Задевают выступающие лопатки.

Плывут вдоль позвоночника, останавливаясь на пояснице.

«… сейчас…»

I am lost

Я потерялся

Непослушные похолодевшие подушечки больших пальцев подцепляют его белую футболку.

Тянут вверх.

Адриан с влажным звуком прерывает на мгновение поцелуй.

Выгибает спину, вытягивает руки.

Стаскивает футболку, откидывая её в сторону.

Припадает губами к её шее.

Покрывает её цепочкой коротких поцелуев.

Спускается к ключице.

Вдыхает её запах.

Пропитываясь им полностью.

И проводит кончиком языка вдоль линии ключицы.

— Твою мать, — рвано выдыхает Маринетт, запрокидывая голову вверх и закрывая глаза.

Она с силой сводит колени вместе, чувствуя какое-то новое, неподвластное ей ощущение.

Тянущее, огненное.

Заставляющее её больно прикусить нижнюю губу.

И выдохнуть из легких первый настоящий стон.

Адриан чувствует, как тесно становится в брюках.

Он сжимает зубы.

Продержаться. Не облажаться.

Девочка-моя-я-так-тебя-хочу.

Агрест поддевает уголок полотенца и тянет его на себя.

— Можно?

Хрипло.

Почти слетая с катушек от желания.

Вопрос истинного джентльмена.

Она кивает.

Нужно.

Сама медленно распахивает полотенце, закусывая губы.

Закрывает глаза, когда понимает, что он смотрит.

Восхищенно.

Сглатывая снова и снова.

Ощущая гул в ушах.

I am lost, in our rainbow, now our rainbow has gone,

Я потерялся в нашей радуге, теперь наша радуга исчезла.

Он наклоняется к ней и проводит кончиком языка от ключицы вниз.

До пупка. Оставляя влажную дорожку.

Боги. Такая восхитительная.

Маринетт комкает в пальцах простынь, закусывая губы.

Пытаясь сдерживаться.

Но выходило плохо.

И пульсация внизу живота была тому подтверждением.

Боги.

Адриан не понимал. Нет.

Не мог понять одного.

Как раньше он жил без неё?

Черт возьми.

Всё это время… Как?

Он снова наклоняется к ней, ловит губами новый рваный выдох.

Спускается ниже, осторожно проводит рукой по её бедру.

Маринетт уже не так сильно стискивает их вместе, когда чувствует его мягкие движения.

И чуть разводит их в стороны, позволяя ему скользнуть пальцами по внутренней стороне бедра.

Она чуть вздрагивает, сильнее прижимаясь к нему.

Агрест медленно скользит по бедру выше.

Буквально задыхается, когда касается её разгоряченной плоти, заставляя Маринетт выгнуть спину от его движения.

— Ты такая, — выдыхает он, сглатывая. — Такая мокрая…

— Тшш, — мотает она головой, потянувшись к ремню на его брюках и с легкостью расправившись с ним.

Её губы на мгновение жадно втягивают кожу на его ключице, чтобы заглушить рвущийся наружу полустон.

— Не говори, — шепотом просит она. — Не порти момент…

И в следующую секунду она, словно опьяненная всем этим до крайности, обхватывает ногами его спину.

Крепко-крепко.

Притягивая к себе.

Позволяя ему снова терзать свои губы.

Сминать их.

Втягивать в себя.

И больше не было вопросов.