Она добавила последнюю фразу будничным тоном, словно это было чем-то обыденным.

Маринетт и Адриан снова шокировано переглянулись.

И он как бы глазами сказал: «Она знает. Как?!»

А она словно взглядом ответила: «Вижу. Ничего не понимаю».

— Вы думаете, что истребляли всех акум что ли? — наигранно удивилась она. — Да вы и половины не находили, — хмыкнула Хоуп. — Не говоря уже о жертвах их воздействия в других городах Франции.

Маринетт выдохнула белое облако из легких.

Температура в камере становилась всё ниже, а тела всё выше.

От осознания мышцы словно начали гореть.

Глаза защипало, появился небольшой гул в голове.

— Жаль, не всех удалось от них освободить, — тихо прошептала она, кидая взгляд в сторону коридора.

Адриан непонимающе нахмурил брови.

Он не понял.

А Дюпэн-Чэн…

Фактически дособирала осколки мыслей воедино.

Разодрала руки в кровь, но собрала.

И вот она: картина.

Хрупкая, словно мнимо существующая.

Её мама обо всём знала.

Она всё это время…

Знала.

Держала в секрете всё это, пока сама была главой организации по борьбе с акумами.

Позволяла дочери играть в «героя».

Черт возьми.

Разумеется, теперь всё вставало на свои места.

Наличие транквилизатора в ящике кухонного стола — мера предосторожности.

Быстрый набор в телефоне — план действий, обдуманный заранее.

Молли Хоуп… Дрэд…

Проклятье.

Плевать, как её звать.

Она — правая рука её матери.

Значит, Сабин приставила её к дочери не просто так.

Она доверяла ей.

И отсутствие посетителей тоже было понятно.

Больница Святой Марии — их частный сектор.

Значит, люди, сидящие в тех камерах — те самые жертвы акум, которых не удалось освободить.

Затворники собственного разума.

Спятившие от озлобленности индивиды.

Не личности.

Нет.

Они ими не являлись.

Больше не являлись.

Все те люди стали тенями, заточенными в серых стенах больницы Святой Марии для душевнобольных.

Тенями без имени.

И только одно Маринетт было непонятно.

— Почему она не навещала меня? — сипло — из-за долгого молчания — спросила она.

Молли направилась в сторону двери, позвав с собой Адриана.

Он покорно поднялся с места, отпустив руку Маринетт, и подошел к ней.

— Она не знала, как объяснить, — негромко ответила Молли, опуская ладонь на ручку двери.

Маринетт только кивнула, всё ещё сверля невидящим взглядом каменный пол.

— Когда придет время, она сама скажет тебе всё это, — добавила она. — Только не отталкивай её, когда это случится. Хорошо?

Девушка пару секунд не шевелилась.

А затем снова — чисто механически — кивнула.

Молли закрыла за собой дверь, поворачивая в скважине ключ и прикрепляя связку к поясу.

За железной стеной послышались сдавленные всхлипы.

Адриан крепко зажмурил глаза и прикоснулся лбом к покрытой влагой поверхности двери.

Опуская на неё ладони.

Он ненавидел слезы.

Потому что боялся их.

Особенно слез Маринетт.

Каждый её всхлип, каждая скатывающаяся к подбородку прозрачная капля…

Переворачивала.

Резко вырывала у него что-то изнутри и, грубо скомкав в невидимых ладонях, пихала обратно.

И это она ещё не знает одну «новость».

Боже.

Стоит сказать о догадках Молли.

Стоит. Больше некому.

— Вы же знаете о том, кто совершил теракт сегодня утром, верно? — негромко спросил Адриан и открыл глаза.

— Ло, — кивнула Молли. — Почему ты вспомнил об этом именно сейчас, а не сказал при Маринетт?

Один брошенный на неё взгляд.

Тяжесть ноши, которая слишком велика для семнадцатилетнего подростка.

Взгляд словно прожившего долгую жизнь старика, а не мальчика.

Молли кивнула.

Не нужно объяснять, почему он не сказал при ней.

Всё написано черным по белому.

— ЛжеБаг без вариантов перетянет её на свою сторону, но…

— Что «но»?

Адриан глубоко вдохнул.

— Несмотря на всю её мощь, она стоит только на второй ступени, — он внимательно посмотрел на Молли, которая, кажется, начала осознавать. — И не нужно ходить к гадалке, чтобы понять, кто стоит на первой…

========== 10. Эрис и Деймос ==========

Отголоски сирен скорой помощи всё ещё витали в воздухе, гоняемые ветрами по всему городу.

Курчавые клубы черного дыма почти рассеялись по мостовым, и теперь был виден масштаб разрушений.

На улицах беспрестанно пиликали мобильники, оповещая граждан о свежих новостях, именах погибших и раненых.

А Бражник стоял возле своего окна, глядя на всё это сверху.

Молча скрестив руки в замок, он провожал взглядом вечно пробегающих незнакомцев, похожих больше на муравьев, и прокручивал в голове снова и снова одну и ту же мысль.

Впервые он задумался над этим: правильно ли он поступил.

Верный ли ход совершила его пешка?

— Как замечательно всё идет, согласен?

Сладкий, протяжный голос прорезал пространство вечно погруженной в тишину комнаты, эхом отскакивая от стен.

— Убийства, массовый террор…

Бражник ничуть не растерялся и даже позволил себе ухмыльнуться.

Уголок его губ чуть дернулся вверх, но через мгновение холодное выражение лица вернулось на своё прежнее место.

Едва слышные шаги за спиной Бражника ощущались всё ближе.

Её аура вторгалась в его созданное годами личное пространство, но он не подавал виду.

— Услада для моих ушей. Такими темпами она скоро будет плясать на костях всего города, но…

Она остановилась за его спиной и опустила руки ему на плечи, с небольшой силой сжимая ткань пиджака.

— … ей всегда будет мало, — прошептала она, заставляя своим горячим дыханием покрыться его кожу мурашками. — А я не буду пока мешать.

Её умелые руки скользнули вниз по его спине.

— Всегда ценила такую страсть к насилию.

Заточенные в латекс ногти прочертили десять дорожек против ворсинок ткани, оставляя след.

Бражник повел плечами, чуть дернув в сторону головой.

Сглотнул образовавшуюся во рту густую слюну, на мгновение прикрыв веки.

— Эрис, — бархатным голосом против воли произнес он.

Его губы растянулись в победной улыбке.

Но только она её не увидит.

Никогда не увидит.

За спиной раздался тихий смешок.

— Ты ещё помнишь это имя, Деймос? Я польщена.

ЛжеБаг причмокнула губами, когда с языка снова слетело его имя.

Так давно она хотела произнести его вслух, что сейчас даже в данном контексте это вызывало жгучее тянущее чувство внизу живота.

— Это имя давно исчезло, — холодно ответил он, хотя сам только сильнее стискивал зубы от того, что она творила. — Сейчас я…

— Бражник, — тут же мягко прервала его ЛжеБаг. — Да, я знаю…

Она снова провела руками по его лопаткам, затем вдоль позвоночника и прервала контакт с тканью только у поясницы.

Протяжно выдохнула.

Прикусила нижнюю губу, наслаждаясь видом сзади.

Всё почти так, как и столько лет назад.

Вот только это «Бражник».

Ммм… Не совсем ему подходило.

— Откуда ты?..

— Мысли Котика такие… Такие громкие, — снова поняла вопрос Эрис, теперь сжимая пальцами его предплечья. — Надо было оставить метку на шее чуть меньше…

Она картинно приложила два пальца к виску, начиная морщится.

Цокнула языком.

Бражник снова ухмыльнулся.

Всё та же.

Те же действия, движения.

Слова.

Те же способности.

Та же Эрис, что и тысячу лет назад.

Которая была за войну, за месть, за жестокость.

Боже, она заводила его одним только своим голосом.

Как и тогда.

Как и сейчас.

Безумные любовники на проклятой земле Древней Греции.

Повелители хаоса и беспорядка.

Ужаса и непрекращающейся борьбы.

Создатели мощнейшей тоталитарной империи.

Боже мой.

И Эрис снова догадалась, как установить слежку за человеком.

Метка на участке кожи — и дело в шляпе.