Женщина сняла перчатки и протянула руку:

– Миссис Джорджина Грегсон.

Редактор её пожал:

– Дэниел Сэмсон.

– Правда?

Сэмсону было за сорок, он быстро лысел, глаза у него слезились, а зубы выпирали. Он ничуть не походил на мотоциклиста с худым и длинным лицом, чей портрет обычно сопровождал его публикации. Это едва ли было удивительным, ведь на самом деле редактор на мотоцикле не ездил.

– Да. Правда. Чем я могу вам помочь, миссис Грегсон?

Присаживаясь, она расстегнула свой жакет и вытащила из внутреннего кармана вырезанную из «Мотоциклетной газеты» заметку.

– Мне попалось на глаза это объявление. – Она положила вырезку на промокательную бумагу перед редактором.

Он на миг задержал на заметке взгляд, а потом расхохотался.

– Что вас так развеселило? – спросила гостья.

– Вы просидели в коридоре какое-то время?

– Да.

– Значит, видели других претендентов?

Миссис Грегсон бросила взгляд через плечо, словно дверь была прозрачной. Там действительно были ещё несколько человек, ответивших на то же самое объявление, хотя, как она подозревала, мало кто из них обладал такой же квалификацией, как она сама.

– Разумеется.

– А вы ничего этакого в них не заметили, миссис Грегсон?

– Ну, у большинства слишком чистые руки.

Редактор ждал не этого ответа.

– Прошу прощения?

– У некоторых ногти слишком чистые: они за всю жизнь ни разу не прикоснулись к двигателю. У других руки просто слишком гладкие. Я подразумеваю ладони и пальцы. Ни единой мозоли между ними. Боюсь, ни одна разновидность ручного труда им не знакома. Там есть парень по имени Коллинз, я с ним переговорила. Вот он подходит. Только гляньте на костяшки его пальцев. Он знает толк во владении гаечным ключом.

– Да, на это я и намекал. Он парень. А вы нет.

– Вы ужасно наблюдательны, мистер Сэмсон, – с прохладцей ответила миссис Грегсон.

– Вакансия открыта только для мужчин.

Она указала на объявление:

– Там об этом не написано.

– Написано.

– Нет, не написано, мистер Сэмсон, – почти прорычала она.

Он схватил объявление и начал читать.

– Тут написано: «Для участия в важном военном труде мы разыскиваем лиц с навыками механиков и инженеров, желательно разбирающихся в бензиновых двигателях и мотоциклах». Видите?

Миссис Грегсон подалась вперёд:

– Нет, не вижу. Где тут написано «Только для мужчин»?

Сэмсон издал демонстративно тяжёлый вздох.

– Тут написано «лица».

– Я лицо, – сказала она. – Спросите кого угодно.

Редактор откинулся на спинку кресла. Он хотел, чтобы эта докучливая женщина исчезла. Этот тип был ему знаком. Вообще-то в издании была колонка, подписанная псевдонимом «Мотоциклетница», которую на самом деле вела леди Роуз Пенни, но это была просто подачка женщинам, которые писали в редакцию жалобы на то, что их пол недостаточно представлен на страницах «Мотоциклетной газеты». Миссис Грегсон несомненно была одной из тех, кто желал феминизировать профессию. Если дать им волю, этот вид занятий станет моторизированным ответвлением «Леди»[7].

– Ну очевидно же, что речь не о женщинах. Познания в области бензиновых двигателей…

– Я на протяжении года водила санитарный транспорт на фронте, мистер Сэмсон. Я могу разобрать «Даймлер» с той же скоростью, с какой это сделает следующий претендент. Я дважды переделывала свой «Радж»[8]. Не хотите изучить мои ногти? – Она выбросила руку вперёд.

– В этом нет необходимости, миссис Грегсон. Послушайте, я восхищаюсь тем, что вы желаете принять участие в военном труде. Но вы можете оказать большое содействие в других областях. Говорите, вы водили санитарный транспорт? Как насчёт того, чтобы сделаться медсестрой? Такая милая дама, как вы…

– С этим покончено, – рявкнула миссис Грегсон.

Она не собиралась объяснять, почему надеется больше никогда не увидеть госпитальную палату или машину скорой помощи изнутри. Как многие медицинские работники, побывавшие на фронте, она навсегда запомнила запахи и звуки. Похоже, мозг каким-то образом отправлял образы изуродованных и умирающих в какие-то тёмные углы памяти. Но внезапный громкий шум вынуждал её сердце колотиться, словно предвещая артиллерийский обстрел, и даже самый безвредный из ароматов иногда посредством загадочной алхимии превращался в резкий запах карболки и сладковатое зловоние гниющей плоти.

– Я не в силах вам помочь, миссис Грегсон.

Теперь она была разгневана:

– Но я знаю толк в двигателях, мистер Сэмсон. Я люблю мотоциклы…

– Простите. У меня связаны руки.

– Почему? Из-за моего пола?

– Он делу не помогает, – сказал редактор, и под его усами мелькнула ухмылка.

Она встала и дрожащими от едва сдерживаемой ярости пальцами застегнула свой жакет «Данхилл»[9].

– Что ж, посмотрим, не так ли? Я в точности узнаю, что требуется для этого военного труда, и приложу, чёрт побери, все возможные усилия… – Она выдержала паузу, чтобы насладиться тем, как мистер Сэмсон дёрнулся, заслышав ругательство. – …Чтобы попробовать себя в этом деле.

Сказав это, она развернулась на каблуках и покинула комнату, не забыв хлопнуть дверью так, что та едва не вылетела из дверной рамы.

Сэмсон снял трубку внутреннего телефонного аппарата «Келлог» и нажал «Вызов».

– Мне послать к вам следующего? – спросила миссис Бизли на другом конце.

– Это мужчина?

– Да. Приношу свои извинения по поводу этой женщины, мистер Сэмсон. Я её предупреждала, но она была весьма… настойчива.

– Не переживайте, миссис Бизли. – Он не сомневался, что секретарша не справилась бы с этой пламенноволосой ведьмой. – Но попросите следующего претендента немного подождать, хорошо?

Он выдвинул ящик стола и достал блокнот. Быстро нашёл экстренный номер, который ему дали в правительственном департаменте, использовавшем его газету для вербовки «лиц с навыками механиков».

Сэмсон поколебался. Возможно, эта женщина просто раздувалась от собственной важности. Если она хотела внести свою лепту, всегда могла бы получить работу водителя омнибуса. Может, стоило ей это предложить. И всё же она не показалась ему похожей на бабочку, которая порхает от одного замысла к другому. Уж скорее на терьера, который обгладывает кость, пока не разгрызёт на осколки.

Он посмотрел на страницу с номером. Рука Сэмсона дрожала, когда он поспешно вносил его в блокнот, но всё-таки записанное можно было разобрать. Миссис Бизли должна была позаботиться о том, чтобы эта миссис Грегсон заполнила анкету, так что адрес претендентки остался у неё на столе. Следовательно, он сможет сообщить человеку на другом конце провода, где она живёт, если понадобится. Что тот с нею сделает? Вероятно, вселит страх Господень. Как вселил в Сэмсона.

«Сообщайте о любых подозрительных лицах, – велел редактору этот строгий человек. – Или о тех, кто может причинить неприятности». Как там он выразился? Ах да – «под страхом смерти». «Звоните нам по любым вопросам, какими бы тривиальными они ни казались, под страхом смерти». Фигура речи. Верно? Хотя полноватый коротышка, который произнёс эти слова, не выглядел и не вёл себя как тот, кто способен использовать слова легкомысленно. Мистер Гровер – так он назвался. «Слуга правительства» – вот и всё, что он счёл нужным сообщить по части сведений о себе. От простого воспоминания о его глазах, по-рыбьи холодных, излучающих не особенно завуалированную угрозу, у Сэмсона пересохло во рту.

На секунду редактор даже пожалел миссис Грегсон. Но инстинкт самосохранения был сильней. Сэмсон снял телефонную трубку и стал ждать оператора. Уайтхолл 0101. Как только его соединят с этим номером, миссис Грегсон перестанет быть его проблемой.

Пациент майора Ватсона сидел в конце спортзала, размещённого в крыле бывшей школы, теперь превращённой в «особое» отделение госпиталя. Доктор задержался в дверном проёме, наблюдая за солдатом, прежде чем дать знать о своём присутствии; за спиной у Ватсона в нерешительности замерла медсестра. Молодой человек, капитан, был одет в бледно-голубую больничную робу, которая выделяла его, по выражению одной из медсестёр, услышанному доктором, как «одного из придурковатых». Он сидел за столом и смотрел вниз, словно читая газету в библиотеке, но, кроме потёртостей и царапин на деревянной столешнице, глядеть было не на что. Что бы капитан ни увидел на той поверхности, рассмотреть это мог лишь он один. Правая нога молодого человека двигалась вверх-вниз точно поршень, а верхняя часть его тела была скрючена, руки скрещены на груди, ладони сжимали противоположные бицепсы, весь торс едва заметно раскачивался туда-сюда. И был ещё шум – горловое гудение, низкое и непрерывное, словно он пытался заблокировать какой-то другой звук.