«Куда подевались все дети?»

Внутри у мисс Пиллбоди всё сжалось, как если бы она съела что-то нехорошее, и нахлынуло ощущение, схожее с головокружением. В последний раз она такое испытала, когда пришла телеграмма об Арнольде, её брате. Мать мисс Пиллбоди передала ей коричневый конверт, однако Нора вручила его назад, не желая быть той, кто первой прочтёт новость. В конце концов они его открыли – и расплакались – вдвоём.

Арнольду было девятнадцать – на целых десять лет меньше, чем ей, – когда в него, младшего ребёнка в семье, попал снаряд из окопного миномёта. Он был, как она поняла намного позже, неожиданным ребёнком, но родители делали вид, что наконец-то дождались сына после трёх девочек. Люди говорили, что Нора и Арнольд очень похожи, но она не видела сходства. Скорбь, вызванная его смертью, изгнала её из Чичестера в сельский Суффолк, учить детей из имения и окружающих деревень, пытаясь вытеснить из разума войну и то, что она делала с миллионами молодых мужчин вроде Арнольда.

Отсутствовали не только дети. К этому моменту она должна была увидеть дюжину или больше людей, занятых по хозяйству. Летом миссис Доттингтон, собрав яйца в своих курятниках, всегда облокачивалась о калитку и с наслаждением подставляла лицо солнечным лучам. Старик Зулу Дженкинс, ветеран южноафриканских войн, которому было по меньшей мере девяносто, обычно трудился на поле, помогая – или частенько мешая – своему сыну Джонни. Если он был не в поле, то сидел на пеньке и курил трубку. И ещё были безымянные работники, которые приостанавливались и снимали шляпы в знак приветствия, когда она проезжала мимо.

Никого не было видно.

В школьном дворе также не оказалось детей, которые в это время обычно играли в шарики или камешки, обменивались слухами или едкими шутками. Мальчишки могли затеять спонтанную игру в футбол или крикет; девочки играли в классики или прыгали со скакалкой, произнося считалочки. Но, не считая неизвестной машины, припаркованной напротив входа, детская площадка была пуста.

Мисс Пиллбоди слезла с велосипеда, прислонила его к стене и изучила машину. Она мало что знала о различных моделях автомобилей, но даже её знаний хватало, чтобы по тускло-коричневой окраске и трафаретным надписям по бокам капота понять: происхождение у этой машины военное.

Мисс Пиллбоди развязала ленту под подбородком и сняла шляпку, перед тем как войти в маленький школьный вестибюль.

– Привет? – с сомнением спросила она. – Кто здесь?

– Входите, пожалуйста, – раздалось в ответ. Её приглашали в собственную школу. «Какая наглость!»

Она открыла дверь и вошла в классную комнату, где с предыдущего вечера на столах стояли перевёрнутые стулья, а на доске была мелом записана таблица умножения на шесть, потому что мисс Пиллбоди пообещала ученикам, что именно ею они снова займутся с утра.

В комнате было двое мужчин: один стоял рядом с доской, другой присел на край её стола. Тот, что стоял, был постарше, с почти белыми усами: капрал новых территориальных войск, чьих солдат в городах и посёлках Суффолка и Восточной Англии было великое множество. Сидевший был офицером, о чём свидетельствовали блеск его сапог и тросточка в руке. Волевая челюсть, тёмные усы; наверное, по меньшей мере на пару лет моложе её. «Хорош собой», – подумала мисс Пиллбоди, но у незнакомца было что-то жестокое в выражении рта, а в пронзительных голубых глазах светился леденящий холод. Верхняя губа чуточку тонковата для настоящего красавца, решила она, однако в целом офицер, безусловно, отличался привлекательностью. И, как она подозревала, понимал это. Он встал и прихватил свою фуражку, пока она шла через комнату.

– Мисс Пиллбоди.

Итак, ему известно её имя.

– У вас передо мной преимущество, лейтенант?..

– Бут. Лейтенант Джеймс Бут из зоны хранения взрывчатых веществ Элведен. – Он окинул Нору взглядом, от которого ей сделалось не по себе. – Должен сказать, я ожидал увидеть кого-то постарше.

Она была не в настроении для лести с оттенком флирта.

– Где мои дети, лейтенант Бут?

Улыбку сменило куда более хмурое выражение.

– Они сегодня в школу не придут, мисс Пиллбоди.

– И почему же?

– Вообще-то, – сказал он и в сомнении на миг коснулся верхней губы розовым кончиком языка, – боюсь, они не будут посещать школу в обозримом будущем.

Сквозь её разум с грохотом пронеслось множество версий – на войну отправляют детей? Какой-то карантин в связи с болезнью? Эвакуация из-за цеппелинов? Но ни одна не выглядела разумной.

– И почему же?

– Не могу сказать. Но мы расширили карантинную зону вокруг Элведена. На соответствующий период всех фермеров-арендаторов переселяют, и дети отправляются с ними.

– Период чего? – с нажимом спросила Нора. На самом деле до каникул оставалась всего неделя школьных занятий, но это был не повод смягчить своё негодование.

– Не могу сказать.

Она окинула взглядом его мундир, разыскивая полковую эмблему, но не обнаружила таковой. Разве это не странно? Нора пожалела, что не уделяла таким вопросам больше внимания.

– Откуда вы, лейтенант? Из какого полка?

Он улыбнулся, не разжимая губ, и тем самым повторил предыдущее заявление. Взгляд ледяных глаз приказывал ей не углубляться в тему.

– Детям нужно учиться, знаете ли. Довольно многие из них по-прежнему не умеют читать и писать…

– Всё это учтено. Там, куда они отправляются, за ними как следует присмотрят.

– И куда же? Нет, не говорите. Вы не можете сказать. – Она чувствовала, как внутри подымается гнев – такой же, что вскипал, когда приходилось иметь дело с местными, которые говорили, что их юная дочь выйдет замуж в шестнадцать и станет фермерской женой, так что не нужно ей продолжать учёбу в школе. – У вас нет права так поступать…

– Вообще-то есть, – сказал Бут с внезапной резкостью. Он сунул руку в верхний карман и достал сложенный лист бумаги. – У меня есть все права согласно закону о защите королевства[6]. Вы на самом-то деле живёте в непосредственной близости от новой запретной зоны, так что можете остаться в своём коттедже, но после сегодняшнего дня вам запрещено появляться где бы то ни было в имении до дальнейших распоряжений.

– Но…

– А если вы заявитесь в имение, упомянете что-либо о случившемся сегодня или заговорите с любым местным жителем об этом или каком-нибудь последующем событии, вас ожидает уголовное преследование в соответствии с настоящим законом. – Он развернул лист и грозно встряхнул им. – Жаль, что не удалось перехватить вас до того, как вы сюда приехали, но было очень много дел. Полагаю, сейчас вам следует вернуться в коттедж. Вы, разумеется, получите финансовую компенсацию за потерю заработка. Возможно, вам стоило бы уехать к родителям в Чичестер. Уверен, вы можете повстречать молодого человека, который не захочет с вами расставаться.

Она пришла в ярость от грубого замечания и от того, что он сунул нос в её прошлое.

– В жизни есть более важные вещи, чем встреча с молодым человеком.

Бут вскинул бровь.

– И я не могу подать апелляцию?

– Боюсь, нет. – Лейтенант надел фуражку. Разговор был окончен.

Он жестом указал шофёру, что они уезжают.

– Нет худа без добра, мисс Пиллбоди. У вас чуть раньше начались каникулы.

Нора не нашлась с ответом, хотя ей хотелось топнуть ногой и заорать на него.

– Ладно. Однако я собиралась устроить здесь летние занятия живописью…

– Отменены, – отрезал Бут.

– А если мне позже понадобится что-то забрать из школы?

Лейтенант и капрал обменялись взглядами. Когда Бут снова посмотрел на мисс Пиллбоди, она почувствовала ледяное прикосновение к затылку, от которого волоски на шее встали дыбом.

– Я бы позаботился о том, чтобы всё забрать сегодня. Если вы сюда вернётесь, мисс Пиллбоди, вас застрелят на месте.

Редактор вытаращил глаза, когда увидел, кто стоит перед ним. На его крик «Следующий!» в кабинет решительным шагом вошла примечательная персона: рыжеволосая женщина в кожаной одежде, словно собравшаяся штурмовать крутой подъём в Ла-Тюрби. На её лице – довольно привлекательном, но, как показалось редактору, сморщенном от усталости – красовались обрисованные пылью очертания защитных очков. Она точно приехала в редакцию «Мотоциклетной газеты» на мотоцикле.