колени.

- Я убила всех, кого любила. И Юлию тоже. А я просто хотела помочь голодающим

крестьянам, - я закрыла рукой рот, будто пытаясь прекратить поток этой тёмной исповеди, но Антон должен был знать, кто я. – Они ненавидели меня. И они остановили бы меня. Но

я заперла их потому, что тоже их ненавидела.

- Кого ты заперла, Соня? – мягко спросил он, присев рядом со мной. – О чём ты

говоришь?

- Прорицательниц, - рыдая, я раскачивалась из стороны в сторону. – Были и другие.

Сёстры спали в своих кроватях. Бэзил был сторожем в монастыре. Но он меня не

ненавидел. Он был добр со всеми.

Антон терпеливо слушал меня, будто понимал, что мне нужно ещё многое сказать.

Раскрыть тайны своего прошлого сейчас было намного сложнее, чем тогда, когда-то же

самое я рассказывала Валко. И это в полной мере раскрывало то, что я чувствовала к

обоим братьям. И, если мнение принца обо мне изменится, это, несомненно, разобьёт моё

сердце.

Я пыталась уловить в ауре Антона хоть немного нежности, ведь после того, что я

расскажу ему дальше, он никогда больше не позаботится обо мне.

- Но я не смогла помочь крестьянам, - я дёрнула ленту на запястье и напрягла пальцы так

сильно, что они онемели. – Их отогнали волки. Всех, кроме одного. Он был безумцем. Я

привела его в монастырь, и…, - я покачала головой. С рваным дыханием, я продолжала

свою исповедь. – Случилось ужасное. Из-за меня огонь стал сильнее. Женский монастырь

сгорел из-за меня! Прорицательницы оказались в ловушке. Так много людей погибло! –

мои плечи сжались, и я снова разразилась плачем. Мне хотелось провалиться под землю, только бы не рассказывать о том, что я натворила. – Юлия уже болела. Она умерла

потому, что чувствовала их слишком сильно. Может, я тоже держала над ней нож.

- Почему не сказала мне об этом раньше? – спросил принц. В его глазах было так много

отчаянья. Я чувствовала это всей своей душой.

- Ты заставил меня чувствовать себя по-особенному. Я ощущала себя особенной, - я

пожала плечами, зная, что по моим щекам всё ещё текут слёзы. Я едва могла говорить. –

Это была и правда хорошая ложь. Я поверила.

- Это не ложь.

Я недоверчиво ахнула. Как он может верить в меня даже после того, что я ему только что

рассказала?

- Разве ты не видишь? Я никогда не смогу кого-то спасти. Я – настоящее проклятье! Из-за

меня убили родителей, из-за меня детей Ромска взяли в плен. Сёстры в монастыре боялись

моей необычной силы. И они были правы. Я – настоящая тьма!

- Я хочу, чтобы ты меня выслушала. И выслушала внимательно. Ты – не проклятье, - он

придвинулся ближе и говорил мягко и искренне. – Ты – настоящий дар. Ты мой дар.

Спаситель, который был послан мне Богами. Соня, позволь мне прикоснуться к тебе.

Я подняла на него взгляд, на моих ресницах оставались слёзы. Его карие глаза отражали

сочувствие. Он сопереживал мне больше, чем любая из Прорицательниц умела.

Я напряглась, чувствуя, как к горлу подступает ком. Как могла я обвинять его в том, что

он не раскрывает своих тайн, если, в сущности, могла бы обвинить себя же в том же? Но

теперь, когда он знал правду, может, у меня действительно появилась надежда на его

чувства? Могу ли я позволить ему это сделать?

Я едва заметно кивнула.

Этого было достаточно, чтобы он понял, что я разрешаю.

В мгновение тёплые руки Антона оказались на мне. Его подбородок был прямо над моей

головой. Я тут же стала дышать глубже, заполняя всё пространство в груди его

состраданием. Его печаль сливалась воедино с моей печалью, мои страдания становились

единым целым с его страданиями. Он понимал меня.

- Мне жаль, что так произошло с твоей подругой, - он погладил мои волосы. Я рыдала ему

в грудь.- Я знаю, что её смерть значит для тебя слишком много. Я сожалею о том, что ты

потеряла Юлию и своих родителей. Жаль, что то, что произошло в монастыре, произошло.

Сожалею, что ты никогда не была дома и что должна была приехать сюда.

Он не говорил больше о моих способностях. Он не видел целью моей жизни служение

идеалам свободы. Он просто позволил мне быть грустной. И за это я чувствовала

благодарность.

- Тише, тише, - пробормотал он. Принц поглаживал меня по спине, а в его голосе я не

слышала ни стука горной воды, ни приливов и отливов океана. Я чувствовала тишину.

Будто он говорил на языке, на котором общаются все дети, но с возрастом забывают.

Аккуратно подняв меня и пронеся над столом, он направился к углу, где стояла его

кровать, куда он меня и усадил. Затем, Антон распахнул свои объятья, и я снова укуталась

в них. Откинув мои волосы с одного плеча, он настоял на том, чтобы я развернулась и

прислонилась к нему. Он водил по моим волосам, будто расчёсывая, а вслух напевал

колыбельную. Вслушиваясь в тихую мелодию, я осознала, что мои рыдания постепенно

становились всё тише и тише. Я положила голову ему на плечо и сомкнула наши пальцы в

замке.

Мне казалось, что я плакала уже несколько часов. Мне становилось стыдно и из-за этого

хотелось плакать ещё сильнее, но я не могла. Я чувствовала себя будто выжатая тряпка.

Пытаться плакать было бесполезно. Несмотря на то, что сегодня произошло, я не хотела, чтобы эти мгновения прекращались. Антон был моим утешением. Наши ауры

перекликались настолько причудливо, что я уже точно сказать не могла: где его аура, а где

мои чувства.

Я посмотрела вверх, чтобы увидеть его лицо. Под его глазами были тёмные круги. Вот

уже вторую ночь как из-за меня он не может выспаться.

- Спасибо, - тихо сказала я.

- Рад помочь тебе, - ответил он сонным голосом. Принц перестал напевать, на его лице

появилась улыбка. Он поцеловал меня в макушку.

Я отодвинулась, чтобы рассмотреть его, а руки Антона упали на мою талию. Свеча горела

так низко, что только теперь я смогла заметить то, что его подбородок гладок. Я

обхватила его лицо руками, нежно поглаживая по подбородку.

- Дай угадаю. Ты не слышал о том, что закон о бритье перестал действовать. Поэтому ты

побрился.

- Ты почти поняла меня, - он улыбнулся, полуприкрыв глаза.

- Принц Антон, да вы беззастенчивый бунтарь.

- Правдивее слов я не слышал никогда.

То, каким он был сонным и вместе с тем то, как он улыбался, заставляло меня посмотреть

на него иначе. Его аура ещё никогда не казалась мне такой спокойной, открытой и

дружественной. Я поцеловала его.

Я поцеловала его.

Я отпрянула от его лица, пытаясь понять, что он чувствует. Он выглядел также удивлённо, как и я.

- Соня, - его голос был мягким, но предупреждающим. Я слышала, что он имел в виду. Я

хочу этого. Я не хочу этого.

Мои ладони всё ещё охватывали его лицо. И, как только я наклонилась ниже, моё сердце

стало биться ещё сильнее. От него пахло сосной, можжевельником и родниковой водой. Я

вдыхала этот запах, смакуя каждое его чувство, овладевавшее моей аурой. Сознательно, вкладывая так много нежности, как только могла, я поцеловала его вновь.

Его руки на моей талии стали увереннее, он исследовал мои губы, а то, что я соглашалась, придавало больше уверенности. Его ладони оказались у меня на бёдрах. Мы были будто

две птицы, дышавшие одним воздухом.

Он выдохнул и потянул меня ближе. Руки принца скользили по моим рёбрам вниз, а затем

– назад, прямо к волосам. Моё сердце для него было открытым. Швы, которыми было

сшито моё горе, разрывались. Как же долго я этого хотела. С ним я чувствовала что, наконец, освободилась. Я чувствовала, как наши ауры переплетались в прекрасном танце, подтверждая то, что мы должны были сделать. Я проникала всё глубже и глубже. Он

казался мне туманом елового леса. Мои пальцы сжались у него на затылке. Тепло его