Минут через тридцать над лесом взвилась ракета. Это сигнализировал нам командир боевого охранения, что он видит врага. Ему было приказано в бой с противником не вступать и скрытно отойти в расположение основных сил батальона.

Гитлеровцы шли молча и, выйдя из леса, так же без криков и даже без команд побежали по направлению к селению.

Я подал сигнал артиллеристам и минометчикам. Залп «катюш» заставил немецких моряков растеряться. Огонь наших гвардейских минометов не выдерживают и бывалые солдаты, а на необстрелянных он наводит настоящий ужас. Так, видно, было и с моряками.

После этого две роты нашего батальона в сопровождении танков стремительно контратаковали противника. Морской отряд был разгромлен. Семьдесят фашистов было взято в плен.

В тесном взаимодействии с подразделением противотанковых орудий наш батальон 21 апреля перерезал автостраду, окружавшую германскую столицу. На другой день наши подразделения заняли большой стадион. Это был уже Берлин!

Бои в незнакомом городе вести очень сложно и трудно. Даже неукрепленный город с массивными каменными строениями, с подземной дорогой и каналами является сам по себе грозной естественной крепостью. А берлинцы к тому же по требованию фашистских главарей несколько месяцев подряд строили в Берлине оборонительные сооружения из бетона, железа и стали. Враг превратил в мощные узлы сопротивления не только пострадавшие от бомбардировок дома, но и многие нетронутые огнем и бомбами строения.

Такими узлами были, к примеру, знаменитая тюрьма Моабит, дом Гиммлера (гестапо), рейхстаг.

В Берлине была проведена сплошная (тотальная) мобилизация мужского населения. Солдатами Гитлера стали даже юнцы шестнадцати — семнадцати лет. Фашистская пария призвала на защиту немецкой столицы самых отъявленных своих головорезов из всех больших и малых городов Германии.

Вот в этих условиях советским войскам и пришлось штурмовать Берлин.

Вечером 28 апреля я был вызван к командиру корпуса.

Его командный пункт находился в подвале какого-то старинного особняка. У генерала были воспаленные от бессонницы глаза, щеки ввалились. На большом письменном столе перед ним лежала карта Берлина.

— Слушайте меня внимательно, Самсонов, — сказал он мне после коротких взаимных приветствий. — Мы с вами сейчас находимся вот где, — показал генерал точку на карте. — Цель нашего наступления — рейхстаг здесь. На пути к нему лежат три крупных узла сопротивления — тюрьма Моабит, мост через Шпрее и дом Гиммлера. Обойти их невозможно. Придется штурмовать. Однако в мелкие стычки с незначительными силами противника можно не вступать, если двигаться не по улицам, а по крышам домов, проломами зданий, проходными дворами. Даю вам рацию для связи со мной, дивизией и полком. Даю вам проводника, который знает Берлин, как свои пять пальцев. Главная цель — рейхстаг. Такие же задачи получили батальоны Давыдова и Неустроева. Вопросы есть? Нет! Тогда желаю удачи…

Укрепленным зданием тюрьмы Моабит батальон овладел сравнительно легко, потому что враг был застигнут врасплох. Сотни немецких антифашистов, советских, французских английских и американских военнопленных были освобождены нами из средневековых казематов этой страшной тюрьмы.

Отсюда бесстрашный антифашист Карл Детингер повел батальон к Шпрее. В ночь на 29 апреля взвод лейтенанта Крутых атаковал мост через реку. Когда к Шпрее подтянулись основные силы батальона, мост уже был в наших руках.

Докладывавший мне об этом бое старшина Седов вдруг закрыл лицо руками и зарыдал.

— Что с вами, старшина? — растерявшись, спросил я.

— Наш лейтенант пал в бою.

Батальон прошел мимо сраженного героя, сняв каски. Мысленно каждый из нас дал в эти минуты клятву с честью и доблестью закончить дело, за которое отдал свою жизнь лейтенант Крутых.

Оставив для обороны моста группу солдат, мы взорвали стены вставшего на нашем пути сгоревшего дома и очутились рядом с домом Гиммлера.

Гестапо и Гиммлер! Сколько страданий немецкому народу принесли они! Сколько невинной крови пролито фашистскими палачами в оккупированных областях Советского Союза и во многих странах Европы!

Сопровождавший нас Карл Детингер, вооруженный до сих пор одним пистолетом, попросил у меня винтовку.

— Я хочу войти в этот проклятый дом вместе с вами, чтобы первым из всех немцев отомстить гестапо за то зло, которое оно причинило нашему народу, — решительно, не в силах скрыть волнение сказал антифашист.

Мы ему дани русскую трехлинейную винтовку.

Бой с гестаповцами длился почти сутки. Плечом к плечу с нами дрались наши саперы, артиллеристы, танкисты, даже связисты.

Вечером ко мне привели пленного майора Пауля Хеншеля. Он командовал сводным отрядом СС, оборонявшим дом Гиммлера. Циничная откровенность его меня поразила.

— До войны охранял тюрьму Моабит, — давал показания Хеншель. — В войну служил во Франции, Югославии, на Украине. Полгода был в Киеве, несколько месяцев во Львове, потом в Кракове.

— Советских граждан расстреливали?

— Лично не расстреливал. Для этого были солдаты.

— А поляков?

— Поляков приходилось.

— Где ваша семья?

— Была здесь, в Берлине.

— Где сейчас?

— Вчера жена и двое детей отравились…

— А вы почему решили жить?

— Я думал еще быть полезным Германии.

…Рано утром 30 апреля мы увидели рейхстаг. Вот что писали о рейхстаге наши агитаторы в листовке, которая ходила по рукам солдат батальона:

«Берлинский рейхстаг является общегерманским парламентом. Всю свою историю этот парламент служил верой и правдой правящим кругам Германии — прусским юнкерам и промышленным и финансовым королям Рура. В 1914 году рейхстаг послушно проголосовал за войну, развязанную Германией против России, Франции и Англии. В конце войны он помог задушить германскую революцию. После этого всеми своими действиями рейхстаг способствовал приходу к власти в Германии фашистов. В тридцатых годах Геринг поджег здание рейхстага, и этот пожар был сигналом к разгрому всех противников Гитлера. Позднее рейхстаг санкционировал захват Германией Австрии и Чехословакии. В руках Гитлера немецкий парламент был послушным орудием одурманивания народа. В 1939 году он одобрил на падение Германии на Польшу, в 1941 году — нападение фашистских полчищ на нашу Советскую Родину. Германский рейхстаг — оплот фашизма, оплот Гитлера. Вперед на разгром этого разбойничьего гнезда немецкого империализма!»

Каждый из нас хорошо понимал, каким моральным ударом явилось бы для гитлеровцев известие, что рейхстаг пал, что он в руках советских войск. Рейхстаг в их сознании был олицетворением мощи гитлеровского государства, силы его армии. Фашистские правители Германии самонадеянно говорили о том, что их берлинский рейхстаг по своему историческому значению выше Московского Кремля, выше Вестминстерского аббатства в Лондоне, выше Капитолия в Вашингтоне.

И вот он перед нами, этот рейхстаг. Не знаю почему, но мне тогда его массивное, грязно-серое здание показалось похожим на паука. Облупленные стены рейхстага вызывали чувство брезгливого омерзения.

Однако долго разглядывать немецкий парламент было некогда. Для нас была дорога каждая минута.

Пленные показывали, что рейхстаг окружен глубоким рвом, заполненным водой, что в самом здании укреплены и забаррикадированы все этажи, комнаты и лестницы. По одним данным, гарнизон немецкого парламента состоял из двух тысяч гитлеровцев, по другим — достигал трех тысяч…

Было ясно, что один наш батальон с задачей овладеть рейхстагом не справится. Поэтому мы связались с подразделениями Неустроева и Давыдова и решили вести штурм общими силами. Генерал приказал всем артиллеристам и минометчикам корпуса перед атакой открыть огонь по рейхстагу.