Мнимая измена заставила шекспировского Отелло и лермонтовского Арбенина совершить убийство своих жен — Дездемоны и Нины. Отвергнутая любовь заставила Алеко убить цыганку Земфиру, охладевшую к нему.
С т а р и к (отец Земфиры.—Л. К.)
Тебя он ищет и во сне:
Ты для него дороже мира.
З е м ф и р а
Его любовь постыла мне,
Мне скучно, сердце воли просит.
А л е к о
Как она любила!
Как нежно, преклонясь ко мне,
Она в пустынной тишине
Часы ночные проводила! —
Веселья детского полна,
Как часто милым лепетаньем
Иль упоительным лобзаньем
Мою задумчивость она
В минуту разогнать умела!..
И что ж? Земфира неверна?
Моя Земфира охладела.
<…> Нет, я не споря,
От прав моих не откажусь;
Или хоть мщеньем наслажусь.
О, нет! Когда б над бездной моря
Нашел я спящего врага,
Клянусь, и тут моя нога
Не пощадила бы злодея;
Я в волны моря, не бледнея,
И беззащитного б толкнул.
Внезапный ужас пробужденья
Свирепым смехом упрекнул,
И долго мне его паденья
Смешон и сладок был бы гул
[120]
.
Застав в конце концов Земфиру с любовником, молодым цыганом, Алеко убивает их обоих.
А л е ко
Куда вы? Не спешите оба;
Вам хорошо и здесь, у гроба.
З е м ф и р а
Мой друг, беги, беги!
А л е к о
Постой!
Куда, красавец молодой?
Лежи.
(
Вонзает в него нож
)…
З е м ф и р а
Алеко! Ты убьешь его!
Взгляни: ты весь обрызган кровью!
О, что ты сделал?
А л е к о
Ничего.
Теперь дыши его любовью.
З е м ф и р а
Нет, полно, не боюсь тебя,
Твои угрозы презираю,
Твое убийство проклинаю…
А л е к о
Умри ж и ты!
(
Поражает ее
)
З е м ф и р а
Умру, любя
[121]
…
В уголовно-правовой литературе справедливо отмечается, что ревность тесно переплетается с местью. Так, С.В. Бородин пишет, что «ревность при убийстве всегда содержит элемент злобы, порождающей месть. Поэтому убийство из ревности очень часто является убийством из мести…»[122]. Нельзя не согласиться с А.В. Наумовым, утверждающим, что, когда ревность приводит к общественно опасным поступкам (к тому же убийству), она чуть ли не всегда принимает ярко выраженный оттенок мести[123].
Виновный мстит за отвергнутую любовь, за действительную или мнимую измену, за то, что стал посмешищем в глазах других. При этом гнев обращен в сторону не только обожаемого объекта, но и более удачливого соперника или удачливой соперницы.
Разве не таков Карандышев, один из героев драмы А.Н. Островского «Бесприданница»? После того как Карандышев узнает о бегстве своей невесты Ларисы Огудаловой вместе с Паратовым прямо со званого обеда, устроенного Юлием Капитоновичем в честь предстоящей свадьбы, он поистине становится готов на все.
К а р а н д ы ш е в. И это все преднамеренно, умышленно — все вы вперед сговорились… (Со слезами.) Жестоко, бесчеловечно жестоко!.. Я смешной человек… Я знаю сам, что я смешной человек… Я смешон — ну, так смейся надо мной, смейся в глаза!.. Но разломать грудь у смешного человека, вырвать сердце, бросить под ноги и растоптать его!.. Как мне жить! Как мне жить!
<…> Если мне на белом свете остается только или повеситься от стыда и отчаяния, или мстить, так уж я буду мстить. Для меня нет теперь ни страха, ни закона, ни жалости; только злоба лютая и жажда мести душат меня. Я буду мстить каждому из них, каждому, пока не убьют меня самого. (Схватывает пистолет и убегает)[124].
«Бесприданница» позволяет наблюдать еще одну из граней ревности. Ревность проявляет себя неким собственническим чувством — ревнивец хотел бы безраздельно обладать предметом ревности. Вспомним одну из финальных сцен драмы.
Л а р и с а (глубоко оскорбленная). Вещь… да, вещь! Они (Кнуров и Вожеватов. — Л.К.) правы, я вещь, я не человек… Уходите! Прошу вас, оставьте меня!
К а р а н д ы ш е в. Оставить вас? Как я оставлю, на кого я вас оставлю?
Л а р и с а. Всякая вещь должна иметь хозяина, я пойду к хозяину.
К а р а н д ы ш е в (с жаром). Я беру вас, я ваш хозяин (хватает ее за руку).
Л а р и с а (оттолкнув его). О нет! Каждой вещи своя цена есть… Ха, ха, ха… Я слишком, слишком дорога для вас.
<…>
К а р а н д ы ш е в. Я готов на всякую жертву, готов терпеть всякое унижение для вас.
Л а р и с а (с отвращением). Подите, вы слишком мелки, слишком ничтожны для меня.
К а р а н д ы ш е в. О, не раскайтесь! (кладет руку за борт сюртука.) Вы должны быть моей.
Л а р и с а. Чьей ни быть, но не вашей.
К а р а н д ы ш е в (запальчиво). Не моей?
Л а р и с а. Никогда!
К а р а н д ы ш е в. Так не доставайся же ты никому. (Стреляет в нее из пистолета)[125]
Яркий пример убийства из ревности-мести мы находим и у Джованни Бокаччо в «Декамероне».
Герой одной из новелл, молодой человек по имени Рестаньоне, влюбился в красавицу Ниннету. Добившись ответных чувств, Рестаньоне, однако, вскоре охладел к Ниннете, она стала ему надоедать, и любовь его к ней стала умаляться. Однажды на праздновании ему очень понравилась красивая и родовитая девушка. Он принялся всячески ухаживать за нею, устраивал в ее честь веселые застолья. Заметив перемену в настроении Рестаньоне, Ниннета воспылала ревностью и стала осыпать неверного гневными упреками. Однако поведение ее только усилило привязанность Рестаньоне к новой пассии. От этого Ниннета «впала в такую печаль, а из нее — в такой гнев, от которого последовательно перешла к такой ярости, что, обратив любовь, которую питала к Рестаньоне, в жестокую ненависть, решила смертью отомстить за стыд, который он <…> учинил ей»[126]. Раздобыв у старухи гречанки смертельный яд, Ниннета отравила неверного Рестаньоне, и тот умер еще до наступления следующего утра.
