– Ах, вам лишь бы член куда-нибудь сунуть! Каждому встречному уже готовы… А я, видите ли, не понимаю! – раздалось из-за резной перегородки.
Глорфиндель вздрогнул.
– Ох ты ж Эру твою мать! – вырвалось у него. – Эрик, что ж ты так подкрадываешься – я чуть во второй раз концы не отдал! Ты ж сказал, что устал после этого… как его… – Глорфиндель засмущался, – ну… купания. Я думал, ты после такого-то… гм… купания спишь без задних ног в своей опочивальне.
– Ах вот как! – Эрестор выскочил из-за перегородки. – Ты надеялся, что я не узнаю, чем ты тут занимаешься?! Похотливый самец! Негодяй! Развратник! – советник подлетел к опешившему Глорфинделю, встал на цыпочки, влепил ему пощечину и, развернувшись на каблучках, уцокал прочь.
У Глорфинделя подкосились ноги. Он плюхнулся на постель рядом с близнецами и с обидой пробасил себе под нос:
– Вот как, значит… По морде бить ни с того, ни с сего… «Похотливый самец» я… – Глорфиндель опрокинулся на спину, тяжело вздохнул и прикрыл ладонью глаза.
Бойкий Элрохир тут же решил воспользоваться ситуацией.
– Дядя Глорфиндель, а дядя Глорфиндель! Давай мы тебя утешим? – предложил он вкрадчиво.
Глорфиндель печально глянул на него из-под ладони.
– Эх, была-ни была! – он махнул рукой. – Раз всё равно я для некоторых поганый развратник, чего уж там артачиться… Давайте, налетайте на дядьку, озорники! – Глорфиндель подмигнул близнецам.
– Ура-а-а! – завопили Элладан и Элрохир – и попрыгали на Глорфинделя, увлекая за собой радостно хохочущего Больга.
========== Если бы молодость знала, если бы старость могла ==========
Мотыльки вились вокруг узорчатых фонариков, развешанных то тут, то там под навесом в саду. Теплый свет заливал стол, уставленный всевозможными аппетитными блюдами, и озарял аккуратно подстриженные цветочные кусты фантастическим сиянием; там же, где свет фонариков рассеивался, царила густая душистая тьма летнего вечера. Король Трандуил, разомлевший от ароматного ривенделльского сбитня и простоватой, но необычайно вкусной ривенделльской стряпни, которой усердно потчевал дорогого гостя лорд Элронд, откинулся на спинку плетеного садового кресла и благодушно улыбался, наслаждаясь неизъяснимой прелестью вечернего Ривенделла. В саду царила прохлада, столь драгоценная после жаркого дня; от небольших изящных фонтанов веяло холодком, а их журчание вместе с шелестом листвы, трелями лягушек, стрекотом сверчков и веселой болтовней эльфов за столом создавало неповторимую музыку мирного вечера в Ривенделле. Глубоко вдохнув аромат цветов, зелени, вишневого варенья и жаркого из кабанчика, Трандуил подумал, что никакие изысканные наслаждения дворца не сравнятся с нехитрым очарованием Последнего Домашнего Приюта.
Напротив короля сидел Леголас; попивая сбитень, Трандуил из-под полуприкрытых век смотрел на него, поражаясь, насколько он изменился. Эта перемена – не в облике, а в чем-то куда более тонком и неуловимом – словно бы одевала принца неким незаметным глазу сиянием, которое изменило всё, к чему привык Трандуил. Теперь вместо хилого паренька король видел перед собой прекрасного юношу – да, худенького и хрупкого, но это лишь добавляло ему изящества; с золотистой от загара кожей, залитой теплым светом фонариков, со светлыми глазами, искрящимися весельем, с мягкими пушистыми волосами, к которым так и тянуло прикоснуться… Леголас заливисто смеялся, увертываясь от здоровенной кабаньей ноги, которой пытался угостить его заботливый Больг, и отбивался от близнецов, которые щупали его под столом; а Трандуил смотрел на сына и не узнавал его.
Король вспомнил, как во время торжественного прибытия в Ривенделл Леголас – сияющий, загорелый, пахнущий солнцем – выбежал к нему вместе с Больгом. Принц что-то весело крикнул Трандуилу и с разбегу обнял его, повиснув у короля на шее – Трандуил почувствовал, как к щеке прикоснулись теплые губы… Чмокнув отца в щеку, Леголас отстранился и умчался куда-то вместе с Больгом, а Трандуил, ожидавший упреков и слез, а уж никак не такой радостной и торопливой встречи, остался стоять, ошеломленный, провожая взглядом удаляющуюся золотистую фигурку. И сейчас он наблюдал за шалостями сыновей, пытаясь понять, что же изменилось за то время, что Леголас провел Ривенделле, и что заставляет Трандуила снова и снова, тайком от самого себя, ловить взгляд принца.
– Дети, дети, не играйте с едой, – жужжал над ухом у короля лорд Элронд. – Элрохир, прекрати совать брату ложку в рот – он же подавится! Элладан, хватит баловаться под столом – это моя нога, а не нашего гостя… Больг, дружок, оставь Леголаса, ты же видишь – он уже наелся!.. Дети… – вздохнул Элронд, виновато взглянув на Трандуила. – За ними нужен глаз да глаз… Разбаловал я своих мальчиков, такие шалуны выросли, озорники, – Элронд любовно посмотрел на «озорников», которые тем временем затеяли сражение на кусках пирога. – А как их не баловать? Родные же кровинушки… – владыка Ривенделла вздохнул с умилением. – А ты, мой друг, молодец: прекрасных сыновей воспитал, почтительных… Ты знаешь, как у нас в Ривенделле все любят Больга – такой добрый, отзывчивый молодой человек… то есть, орк… А Леголас – счастье, а не сын: послушный (не то, что мои сорванцы), ласковый, а какой красивый – настоящее солнышко, – Элронд встретился с понимающим взглядом Трандуила и, смутившись, замолчал на некоторое время. – Да-а-а, мой друг, – протянул он. – Посмотришь на шалости детей, и сразу понимаешь, что молодость твоя давно прошла, а всё равно сердце радуется…
Трандуил, который до слов Элронда отнюдь не считал, что его молодость давно прошла (по правде сказать, ему это и в голову не приходило), неожиданно для самого себя почувствовал ту самую радость, о которой говорил владыка Ривенделла, – радость отцовства. Он взглянул на Больга, на Леголаса и подумал: да, конечно, вот это и есть счастье – смотреть на своих детей, взрослых, веселых, довольных, – и любоваться ими… И пусть Леголас не был сыном короля по крови, Трандуил решил, что это не имеет значения – ведь он, Трандуил, собственнолично взрастил и воспитал его… Поддавшись внезапно нахлынувшим отцовским чувствам, король действительно поверил, что все эти годы, не жалея времени и сил, денно и нощно только и делал, что растил Леголаса.
Тем временем на другом конце стола Глорфиндель пытался не попасть впросак перед искушенными гостями из Лихолесья. Состроив учтивую физиономию, он старательно делал вид, что слушает Эстелира, брата короля Трандуила, а сам отгонял какую-то надоедливую кошку, которая всё вертелась под столом и терлась об его ноги.
– Вот мерзкая тварь! – наконец не выдержал Глорфиндель. – Совсем обнаглела! Чувствую, к яйцам подбирается – еще чего доброго, вцепится…
Эстелир, подавившись своей цветистой речью, замер и уставился на Глорфинделя, по-видимому, приняв его слова о «мерзкой твари» на свой счет. Что, впрочем, было не лишено оснований: ведь это он безуспешно заигрывал с Глорфинделем, гладя его ногой, обутой в мягкий замшевый сапожок. Эрестор, сидящий рядом с Глорфинделем и ревниво следящий за каждым его взглядом или движением, насторожился.
Подняв скатерть, Глорфиндель заглянул под стол.
– Сбежала, хвостатая, – удовлетворенно хохотнул он.
– Очень своевременно сбежала, – многозначительно промолвил Эрестор, бросив на Эстелира испепеляющий взгляд. – У нас в Ривенделле таким кошкам драным могут и хвост отрубить – чтобы неповадно было покушаться на чужие яйца!
Глорфиндель удивленно глянул на ривенделльского советника.
– Да что ты, Эрик, так завелся… Зачем же хвост рубить бедной зверюге? Шугнул – и дело с концом. Да и штаны у меня крепкие, кожаные, для верховой езды: меня так просто не возьмешь, сам знаешь, – Глорфиндель захохотал и, обняв Эрестора за шею одной рукой, притиснул его к себе.
Эрестор с видом победителя посмотрел на соперника из-под могучей Глорфинделевой руки.
– Штаны для верховой езды? – вкрадчиво переспросил коварный Эстелир. – Вы, наверное, хороший наездник, Глори… Я давно хотел совершить с вами верховую прогулку. Вы сможете показать мне… достопримечательности? – королевский советник, окинув Глорфинделя жадным взглядом, одарил его улыбкой.
