Это был какой-то бред. Виданное ли дело, чтобы живые существа превращались в неодушевленные предметы. Всех присутствующих охватило недоумение, граничащее с паникой. В довершение ко всему сама "тарелка" бесшумно развалилась в прах, словно трухлявый пень. Ветер подхватывал эту сероватую пыль и разносил по округе.

Итак, результатом многочасовой операции, где были задействованы десятки и сотни людей и современная боевая техника, оказался полный, круглый ноль. Конечно, можно было считать, что одержана безусловная победа, но явственно ощущалась и горечь поражения. Задание-то - взять "языка" - не выполнено.

За не имением более объекта конфликта, десантники спешно погрузились в машины и покинули поле боя. Остались лишь незадачливые танкисты, которые, переругиваясь друг с другом, принялись за ремонт своего бронированного друга.

ТЕТЯ ЭММА И ДЯДЯ СЕРЖ

Мой дядя самых честных правил,

А тетя тоже хоть куда!

Народный фольклор.

1

Лишь к двум часам дня Георг добрался до своего микрорайона. Желудок, с его повышенной кислотностью, настоятельно требовал домашней пищи - например, борща. Георг решил сначала зайти домой, пообедать как следует, заодно проведать тетю Эмму, все ли в порядке, отдохнуть, почитать, а уж потом, буде такое настроение, идти в мастерскую.

Тетка была дома. Сидела в своем любимом кресле, мотала какие-то бесконечные клубки и смотрела свой телевизор. Показывали дневной сериал. Это была теткина личная жизнь, которой она очень дорожила. Тетя Эмма - в меру полноватая, постаревшая женщина постбальзаковского возраста. Свои года она скрывала, надеясь еще раз (в третий) выйти замуж; а, может, она запамятовала свой точный возраст. Потому что в пору молодости мятежной, сбежав из дома, из Брянска, и приехав на Урал, где жила семья Колосовых, наоборот, прибавила себе годы, чтобы ее приняли на работу официанткой. Отец Георга доводился Эмме старшим двоюродным братом. И хотя в барачной комнате места и так не хватало, Николай Колосов приютил Эмму, соорудив для нее палати под потолком. Вскоре она вышла замуж за токаря Ивана с большим кадыком (верная примета пьяницы) и переехала к нему жить. В соседний барак, только двухэтажный. Детей у них не было, и красивая, приметная официантка Эмма вскоре влюбилась в барабанщика из оркестра. Он называл себя Сержем на французский манер, тогда была мода на звучные заграничные имена. Иваны не котировались, и бедный токарь исчез в волнах житейского моря, оказавшись за кормой лодки. Лодки по имени "Эмма".

Серж полностью оправдал все ее надежды. Увез ее в загадочную Прибалтику, славящуюся своими шикарными ресторанами и вольными нравами. Они счастливо прожили вместе долгие годы. Вспоминая угарную молодость, тетка горько-сладостно улыбалась. Она нахваталась от Сержа словечек из сленга музыкантов, типа: "лабать", "чувак", "чувиха", "срулять" и тэдэ, и, когда разговаривала с Георгом, часто их употребляла. Глаза ее при этом вспыхивали молодым огнем, живительной страстью, весь вид ее говорил: видал, какая я свойская чувиха!

Георг частенько приезжал к ним в гости во время отпуска. Серж все так же был красив, как Жан Маре, на вид солиден, но с ухватками этакого плейбоя, вечного мальчика, с узким лбом великолепного остолопа. С зачесанными назад черными волнистыми волосами, лоснящимися от репейного масла. Дядя Серж очень хорошо относился к Георгу, с удовольствием показывал город, приехавшему родственнику из далекого уральского захолустья. Вообще, Георга он считал чуть ли не своим сыном. Своих-то детей у них не было. Тетя Эмма оказалась бесплодной.

Как-то курили они с ним, стоя на балконе. Дядя Серж ковырял спичкой в ухе, последнее время он завел такую привычку. Георг спросил об этом. "Да вот засело что-то в ухе, никак достать не могу, свербит, мешает слушать, давит". Как художник художника уральский гость понимал: для музыканта слух - самое главное. Через малое время это "что-то" выросло в злокачественную опухоль в мозгу. Дядю Сержа положили в больницу. Узнав, что дядя при смерти, Георг срочно вылетел в Прибалтику. Тогда это было просто и дешево. Стояло лето и совсем не хотелось думать о смерти. Но как только Георг увидел дядю Сержа, сразу понял - он уже не жилец. Кожа у него стала серой, дряблой, словно у глубокого старика. На всем его облике, как говорят в таких случаях, лежала печать смерти. Печать, заверенная консилиумом врачей.

Они пошли в больничный сад. Было тепло, светило солнце. Георг угостил Сержа пачкой американской жвачки сверх того, что они принесли с теткой. Дядя Серж очень любил жвачку. Двигая челюстями, он улыбался, подмигивал Георгу, говорил:

- Док мне обещал, что все будет о'кей! Он свой чувак, я его сто лет знаю, классный специалист, обещал по блату сделать операцию...

Георг, который знал о роковом диагнозе, изображал на лице энтузиазм и веру в светлое будущее Дяди Сержа.

- Мой случай не такой уж и трудный, верно? - подбадривал себя дядя. Че, у меня рак что ли?.. рак-срак...

И тут тетка сделала несусветную глупость, от которой Георг весь похолодел. Она быстро наступила Георгу на ногу, чтобы он молчал насчет диагноза. Он по-настоящему на нее разозлился - ведь Серж увидит этот жест! И все поймет! Неужели тетка считает Георга тупицей, набитым дураком, который не знает, как себя вести в подобных случаях.

Но больной, казалось, ничего не заметил. Вероятно, его подсознание, стоящее на страже рассудка, в своей тайной мастерской вырезало этот кусочек реальности и склеило пленку так, как будто ничего не произошло. Но Георг до сих пор не может простить тетке ту глупейшую выходку.

Дяде Сержу сделали операцию и быстро выписали домой, чтобы не вешать на больницу смертельный случай. Спустя два дня Серж скончался, в возрасте 55-ти лет.

Эмма продала ударную установку мужа и на эти деньги его похоронила. Скучала она, живя одна, вдали от всех родственников. Одни - в Брянске, другие - на Урале. Тетка соблазнила Георга европейской жизнью. Каузинас все-таки столица, хоть и маленькая. Здесь живут культурные люди, с европейским кругозором. В Москве все схвачено - не пробиться, Урал захолустье, а в Прибалтике творческая атмосфера более раскрепощенная. Если Георг хочет чего-нибудь достичь на поприще искусства, лучшего места не сыскать. И ей, тетке Эмме, будет не так одиноко. А квартира у нее большая, двухкомнатная...