Среди великих путешественников прошлого века Николай Николаевич Миклухо-Маклай (1846—1888) занимает совершенно особое место. В то время как другие географы открывали доселе не известные земли, Миклухо-Маклай прежде всего изучал быт и нравы людей среди исследуемых им народов._

«Меня, — говорил Л. Н. Толстой в своем письме к исследователю папуасов, — умиляет и приводит в восхищение в вашей деятельности то, что, насколько мне известно, вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, то есть доброе, общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой, и вы доказали это подвигами истинного мужества».

Первое путешествие Миклухо-Маклай совершил в 1866 году, когда ему было только двадцать лет от роду. Совместно с знаменитым зоологом Геккелем он посетил Канарские острова.

Через три года Миклухо-Маклай отправился — уже самостоятельно — на берега Красного моря, где он занимался изучением фауны.

Осенью 1869 года Николай Николаевич представил совету Географического общества проект поездки на Тихий океан. Глава общества, адмирал Литке, сначала скептически отнесся к предложениям Миклухо-Маклая. Кто он такой? Каков его авторитет в науке? Да и предмет его исследований не входит в круг занятий Общества, — говорил Литке.

Но Миклухо-Маклаю не стоило большого труда переубедить старого адмирала, который в конце концов оказал молодому путешественнику полное содействие.

Сначала предполагалось, что Миклухо-Маклай отправится в северную часть Тихого океана, но затем он остановился на тропиках, именно на Новой Гвинее, так как здесь наш путешественник надеялся встретить население, еще не входившее в соприкосновение с европейцами.

Корвет «Витязь», на котором отправился Миклухо-Маклай, вышел из Кронштадта в кругосветное плавание 27 октября (старого стиля) 1870 года.

Пройдя через Магелланов пролив, корвет посетил остров Пасхи, острова Таити и Самоа.

Путешественник живо заинтересовался каменными изваяниями на острове Пасха и древними письменами на деревянных таблицах и о посещении острова сообщил Географическому обществу.

В настоящее время доказано, что монументальные статуи были сооружены полинезийцами, заселившими остров в XI—XIII веках и поныне живущими там; им же принадлежат и письмена на таблицах. Но разобрать эти письмена пока не удалось никому.

20 сентября 1871 года Миклухо-Маклай высадился на северо-восточном берегу Новой Гвинеи, в заливе Астролябии, под 5° южной широты. В этих местах горы иногда приближаются почти к самому берегу. Также и лес местами спускается до самого моря. Нередко берег окаймлен коралловыми рифами. Климат тропический, сырой, жаркий и нездоровый. Самый жаркий месяц — февраль — имеет среднюю температуру в 27°, самый прохладный, август, 25,5°. Как видим, разница между средней температурой самого теплого и самою холодного месяца (или годовая амплитуда) очень мала, но в течение суток разница между самыми теплыми и самыми холодными часами бывает довольно значительна: днем термометр поднимается до 29—32°, ночью же опускается до 23—24°, и местное население, папуасы, ночью нередко мерзнут.

Среди растительности бросаются в глаза пальмы — саговая, арековая, нипа, кокосовая.

Из животных здесь встречаются дикие свиньи, кенгуру и некоторые другие сумчатые, казуары — крупные, почти бескрылые птицы из группы страусообразных, великолепные райские птицы, принадлежащие к птицам, близким к воронам, попугаи, венценосные голуби; изредка попадается крокодил.

Хотя залив Астролябии был нанесен на карту еще французским мореплавателем Дюмоном д’Юрвилем в 1827 году, однако ни Дюмон д’Юрвиль, ни кто-либо другой после него не ступали тут на твердую почву.

В ближайшие дни после высадки Миклухо-Маклая на берегу моря для него была выстроена хижина длиною четыре и шириною два метра.

Миклухо-Маклай весьма предусмотрительно поселился не в папуасской деревне, а в расстоянии получаса ходьбы от нее, среди девственного тропического леса. Это было выгодно для исследователя; но местность, которую выбрал для себя Николай Николаевич, была нездоровой: не только сам путешественник, но и многие из экипажа «Витязя» заболели желтой лихорадкой. Произведя съемку западного берега залива Астролябии, корвет 27 сентября снялся с якоря и ушел.

1 октября путешественник решил отправиться в ближайшую папуасскую деревню. Он пошел один и совершенно безоружный. О своей встрече с туземцами-папуасами в деревне Миклухо-Маклай рассказывает так:

«Группа вооруженные копьями людей стояла посредине, разговаривая оживленно, но вполголоса между собой. Другие, все вооруженные, стояли поодаль; ни женщин, ни детей не было — они, вероятно, попрятались.

Увидев меня, некоторые туземцы подняли копья, а другие приняли очень воинственную позу, как бы готовясь пустить копье. Несколько восклицаний и коротких фраз с разных концов площадки имели результатом, что копья были опущены.

Усталый, отчасти неприятно удивленный встречей, я продолжал медленно подвигаться. Ко мне подошли несколько туземцев. Вдруг пролетели, не знаю — нарочно ли или без умысла, одна за другой две стрелы, очень близко от меня.

Мне подумалось, что туземцам хочется знать, каким образом я отнесусь к сюрпризу вроде очень близко мимо меня пролетевших стрел. Я мог заметить, что как только пролетела первая стрела, много глаз обратилось в мою сторону, как бы изучая мою физиономию. Никто не покидал оружия, за исключением двух или трех стариков.

Небольшая толпа окружила меня; двое или трое говорили очень громко, как-то враждебно поглядывая на меня. При этом, как бы в подкрепление своих слов, они размахивали копьями. Один из них вдруг размахнулся копьем и еле-еле не попал мне в глаз или нос.

Я отошел шага на два в сторону и мог расслышать несколько голосов, которые неодобрительно (как мне, может быть, показалось) отнеслись к этой бесцеремонности.

В эту минуту я был доволен, что оставил револьвер дома, не будучи уверен, так же ли хладнокровно отнесся бы я ко второму опыту, если бы мой противник вздумал его повторить.

Недолго думая, я высмотрел место в тени, притащил туда новую цыновку и с громадным удовольствием растянулся на ней. Я увидел, что туземцы стали полукругом, в некотором отдалении от меня, вероятно удивляясь и делая предположения о том, что будет дальше.

Я проспал два часа с лишком. Открыв глаза, я увидел несколько туземцев. Они были без оружия и смотрели на меня ужо не так угрюмо. Затем я встал и направился по той же тропинке в обратный путь».

Вряд ли можно в истории географических открытий найти более оригинальную встречу с туземцами, чем вышеописанная. Поведение Миклухо-Маклая обезоружило папуасов. Вскоре между приезжими белыми и туземцами установились дружеские отношения.