Мальчишка, Коред не помнил, как его звали, вскочил на ноги и прокричал:
-- Ты всё врёшь! Вот увидишь, я стану рыцарем! Я буду защищать слабых, и у меня будут доспехи и собственный меч! И я заставлю тебя взять обратно свои слова!
-- Ну и катись отсюда, щенок! -- взревел Коред, и швырнул в парня валявшийся рядом пустой винный штоф. Мальчишка ловко увернулся и выскочил на улицу. -- Всё закончится тем, что вороньё будет клевать твой труп. А убьют тебя те самые невинные, коих ты так стремишься защищать!
Охотник не знал, услышал ли мальчишка его слова. Да и ему было всё равно. Сделав ещё несколько глотков и опустошив бутылку наполовину, Коред закрыл глаза и провалился в глубокий и хмельной сон.
9
Во сне Коред шагал по полю, объятому пламенем. Он двигался быстро, мокрая трава расступалась под его сапогами, а холодный мелкий дождик бил по лицу.
В какую бы сторону не двигался охотник, стена пламени преграждала ему дорогу. Коред пытался разглядеть что-нибудь за огненными сполохами, но его глаза не различали ничего, кроме непроглядной тьмы. Пламя, пышущее жаром, грело влажное от дождя лицо.
Вдруг до его слуха донеслось лошадиное ржание. Короткий, полный ужаса вопль исходил с другой стороны огненного кольца. Коред побежал, пытаясь не упасть на мокрой траве.
Внезапно налетевший ветер принёс с собой новые звуки: детский плач. Коред остановился. Вопящее животное, даже для него, не было важнее плачущего в огне ребёнка. Определив направление, откуда доносился плач, охотник во всю прыть кинулся на помощь.
Стена пламени выросла вдвое. Небо разверзлось: полыхнула молния, громовой раскат обрушился на местность, явив за собой настоящий ливень. Пламя уже не освещало дороги: воздух словно был соткан из тьмы.
Коред, запыхавшись, поскальзываясь и бранясь, упрямо продолжал двигаться.
Плач становился всё ближе. Коред смотрел по сторонам, пытаясь разглядеть ребёнка в темноте, но безуспешно.
-- Осталась лишь память. -- Произнёс знакомый голос. Охотник развернулся, и увидел стоящую в нескольких ярдах от него верховную жрицу Младших Сестёр. Она стояла, неподвижно, прижимая к груди свёрток с младенцем. Коред не видел ребёнка, но отчетливо слышал его плач.
-- Дай его мне! -- прокричал охотник и протянул руку.
Жрица, молча, двинулась ему на встречу. Её, казалось, вовсе не беспокоил ни проливной дождь, заливающий глаза, ни ветер, развевающий её рясу. Подойдя вплотную к охотнику, она протянула ему свёрток.
Внутри была кукла. Та самая, которую Коред нашел в грязи, которая привела его в деревню
-- Память. -- повторила жрица. -- И служба.
Восьмифутовая стена пламени вдруг погасла, и поле погрузилось в абсолютную темноту. Жрица, стоящая перед охотником, исчезла. Или же он просто не видит её? В такой темноте Коред едва ли мог разглядеть свёрток с куклой, что он всё ещё держал в руках.
Внезапно на него обрушился рой из тысячи пчёл, которые начали жалить его сквозь камзол.
Последнее, что он услышал, перед тем как проснуться, был его собственный крик.
10
Его разбудил шум, доносившийся из деревни. Крики множества голосов, будто кто-то яростно спорил друг с другом. Охотник сел на своём спальном мешке и растёр затёкшую шею. Выпитый самогон тоже давал о себе знать: голова неприятно кружилась, а мочевой пузырь грозился взорваться. Чтобы не намочить штаны, Коред вышел за сарай и облегчился.
Невидимое здесь солнце уже спряталось за горизонт, уступив место ночной темноте. Небо по-прежнему было затянуто тучами, поливающими дождём всё, до чего могли дотянуться.
"Здесь вотчина тьмы", -- подумал охотник -- "Даже звёзды пошли к ней на поклон и не светят ночами".
Крики из деревни стали ближе, и Коред насторожился. Приглядевшись, он увидел, что в сторону его сарая движутся люди с факелами. Их было не меньше полудюжины. Они кричали и спорили, вперемешку, но охотник не мог разобрать, о чём.
"Небось, думают спалить сарай со мной внутри. Чего же тогда так орать?".
Быть сожженным заживо Кореду совершенно не улыбалось. Он быстро нырнул внутрь сарая и вытащил из-под копны гнилой соломы свёрток с мечом. "Привратник" покоился в старых потёртых ножнах, много лет назад купленных Коредом на оружейной ярмарке. Охотник взялся за шершавую рукоять и обнажил меч. Клинок не отбрасывал бликов, а серая сталь, из которой он был выкован, больше напоминала камень. В оружейной лавке за такой меч не дали бы и сребреника.
Крики и топот множества ног были уже совсем близко. Коред поправил свои сапоги, слегка расслабил тесёмки камзола на шее и вышел встречать гостей.
Пришедших было шестеро: возглавляли их деревенский староста Гослав и Альбин с колуном в руках. Неизменно сопровождающая его псина беспокойно вилась у его ног, трусливо поджав хвост. Следом за ними шел неизвестный Кореду рослый брыластый старик с толстым лицом и блестящей в свете факелов лысиной. Две пожилые женщины прятались у него за спиной. В руках у обеих были вилы. Замыкал это воинственное шествие семифутовый дурачок. На этот раз он не ковырялся в носу, а лишь покачивал руками из стороны в сторону и издавал звуки, напоминающие издыхающего медведя. Увидев Кореда, стоящего в свете факела перед сараем с мечом, лежащим на сгибе локтя, они остановились и замолчали.
-- Ну? -- поинтересовался охотник, по очереди глядя то на старосту, то на Альбина. -- Что за делегация? Если вы принесли мне кашу и самогон, то милости прошу. Но если вас привели сюда другие дела, для которых требуются факелы, вилы и колуны, то советую подумать дважды, стоят ли они того.
Альбин первый нарушил молчание:
-- Где мой сын?! Что ты с ним сделал, бродяга?! -- глаза его пылали злобой, руки, твёрдо державшие колун, дрожали, но трусить он явно не собирался.
Коред нахмурился:
-- Сдался мне твой сын. Я его даже не знаю.
-- Мальчик, что лечил твою лошадь, -- холодно отчеканил староста. -- Не притворяйся, что не знаешь его. Женщины видели, как он шел в сторону сарая, в котором ты спишь.
Женщины за спиной у лысого старика затрясли головами в знак согласия. Дурак раскачивался всё сильнее и выл всё громче.
-- Конюшонок? -- удивился Коред. -- Он заходил ко мне днём с бутылью ворованного самогона, после чего удрал, обиженно поджав хвост. Я думал, он побежал плакаться мамочке.
-- Ага! -- рявкнул лысый. -- Значит, ты видел его последним! Будешь ещё отпираться?
Женщины закивали ещё отчаяннее. Альбин молчал, трясясь от злости.
-- Мальчишка приходил ко мне, -- повторил Коред, глядя на старосту. -- Но я не чинил ему зла. Он возомнил, что я какой-то помазанный бродячий дурак с гербом во лбу, и решил расспросить меня о рыцарях. Я рассказал, мне не сложно. Вряд ли мой рассказ оправдал ожидания парнишки, потому как он убежал...
-- Врёшь! -- Альбин прервал его голосом, полным ярости и отчаяния. -- Украсть его решил у меня! Сына! Уже и кобылу свою оседлал!
Последние слова взволновали Кореда больше, чем всё слышанное им ранее.
-- Что значит "оседлал"? -- охотник шагнул вперёд. "Привратник", словно по волшебству, перекочевал с локтя в его руку. Все, кроме Альбина и дурака, отшатнулись. Коред подошел к Альбину на расстояние удара клинка и повторил свой вопрос голосом, способным и куда более смелого человека заставить понервничать:
-- Что с моей лошадью?
-- А то ты сам не знаешь, -- процедил Альбин сквозь зубы. Он по-прежнему сжимал в руках колун, но Коред заметил, что его руки прекратили подрагивать.
Староста Гослав вмешался, выйдя вперёд:
-- Твоей лошади нет в конюшнях, чужак. Её седла и сумок тоже. А ребёнок пропал. Что прикажешь думать?
Коред молчал, перебирая в голове события сегодняшнего дня. Может обиженный парнишка решил отомстить ему за его слова и теперь прячется где-нибудь вместе с лошадью? Но смысла в этом не больше, чем разума у мычащего дурака: рано или поздно парню придётся вернуться.