-- Вы согласитесь со мною, господинъ Вольнофъ, что я дѣйствовалъ совершенно согласно съ намѣреніями дяди.

-- Не знаю, возразилъ купецъ.-- Вашъ дядя оставлялъ мнѣ эти деньги, имѣя въ виду дѣйствительную пользу. Выгоды, доставленныя торговлѣ въ Штетинѣ тѣми новыми связями, которыя я заключилъ и смѣю сказать создалъ здѣсь, были такъ значительны, что далеко перевѣшивали рискъ все же не болѣе какъ только возможнаго урона. Но, предоставляя вамъ въ духовномъ завѣщаніи полное право распоряжаться наслѣдствомъ какъ угодно, вашъ дядя призналъ тѣмъ самымъ, что художникъ имѣетъ и долженъ имѣть другіе интересы, чѣмъ купецъ.

-- Ну да, интересы своего искусства, возразилъ Готтгольдъ съ жаромъ,-- я никогда не имѣлъ и не буду имѣть другихъ. Въ виду этого-то, и только одного этого, я, оправившись отъ перваго изумленія, и обрадовался богатому наслѣдству, доставшемуся мнѣ такъ неожиданно.

-- Знаю, возразилъ господинъ Вольнофъ,-- субсидія, которую я уже три года, выдаю на вашъ счотъ молодому Брюкбергу въ Штр., доказываетъ это, и онъ не останется единственнымъ вашимъ пансіонеромъ.

-- Онъ не столько выигрывалъ, какъ я, отъ того, что помощь пришла къ нему во время, возразилъ Готтгольдъ.

-- И ко мнѣ также она пришла какъ нельзя больше кстати. Уже два года посвящалъ я въ Мюнхенѣ каждый часъ, каждую минуту, остававшуюся мнѣ отъ тѣхъ занятій которыми я снискивалъ себѣ пропитаніе, искусству,-- возлюбленному искусству, которое такъ безконечно недоступно начинающему,-- въ особенности тому, кому приходится начинать въ двадцать одинъ годъ. Мои силы готовы были оставить меня, послѣднія звѣзды надежды закатились, ничто не удерживало меня въ жизни, кромѣ чего-то въ родѣ сопротивленія той судьбѣ, которой я, по моему мнѣнію, не заслуживалъ, и стыда умереть глупцомъ въ глазахъ того, кто вызвалъ меня къ жизни. Тутъ -- какъ живо помню я этотъ часъ! Я былъ передъ вечеромъ въ мастерской одного знаменитаго живописца, куда доставилъ мнѣ доступъ одинъ знакомый, и возвратившись на свой чердакъ -- съ душою, готикою разорваться отъ страшнаго гнета того впечатлѣнія, которое произвели на меня геніальнѣйшія созданія, и все-таки въ смертельномъ изнеможеніи, потому что и рѣшилъ, за два дня передъ этимъ, не давать больше уроковъ и умереть съ голоду и былъ близокъ къ тому, чтобъ умереть съ голоду. Я сталъ къ своему станку, но краски сливались между собою. Палитра выпала у меня изъ рукъ; я подошолъ колеблющимися шагами къ столу, чтобъ налить себѣ стаканъ воды,-- и на этомъ столѣ лежало письмо, извѣщавшее меня о томъ, что одинъ родственникъ, котораго я никогда не видалъ и который тоже никогда не видалъ меня, сдѣлалъ меня своимъ наслѣдникомъ и что я владѣлецъ состоянія, которое по предварительной оцѣнкѣ простирается больше чѣмъ на сто тысячъ талеровъ. Что можетъ быть естественнѣе того, что я далъ себѣ въ эту чудную минуту такую клятву: это будетъ принадлежать искусству, а тебѣ самому только какъ художнику!

-- Нѣтъ ничего естественнѣе и проще, сказалъ господинъ Вольнофъ,-- но что вы сдержали клятву, а я знаю, что вы сдержали ее,-- вотъ что (ужь таковы мы, дѣти Адама) не совсѣмъ такъ естественно и вовсе не такъ просто. Теперь, такъ какъ мы покончили съ дѣлами, поболтаемъ-те ка еще за стаканомъ вина, если только вы не имѣете ничего противъ этого.

Господинъ Вольнофъ отворилъ дверь въ большую комнату, полустоловую полу-жилое помѣщеніе, и пригласилъ своего гостя къ столу, покрытому бѣлоснѣжною скатертью и уставленному всевозможными закусками въ дорогой фаянсовой посудѣ и нѣсколькими бутылками вина. Садясь на свое мѣсто, Готтгольдъ устремилъ взоры на нѣсколько картинъ различной величины, писанныхъ масляными красками, развѣшанныхъ но стѣнамъ съ большимъ вкусомъ.

-- Извините любопытство живописца, сказалъ онъ.

-- Я мало или даже и вовсе не понимаю вашего прекраснаго искуства, возразилъ господинъ Вольнофъ, запуская салфетку подъ полный побородокъ,-- по моя жена -- большая любительница и, какъ она имѣетъ иногда слабость воображать себѣ, знатокъ. Доставьте ей удовольствіе показать вамъ свои сокровища. Не думаю чтобъ эта маленькая коллекція особенно понравилась вамъ, исключая развѣ одну картину, которую и я также считаю образцовымъ произведеніемъ и которой удивлялись всѣ, кто только видѣлъ ее.

Готтгольдъ охотно подошолъ бы ближе къ картинамъ, изъ которыхъ одна, висѣвшая нѣсколько дальше, по какому-то странному случаю какъ будто была знакома ему; но господинъ Вольнофъ уже наполнилъ зеленые стаканы благоухающимъ ренвейномъ, и дюжая пожилая женщина шумно вошла въ комнату, неся въ красныхъ какъ огонь рукахъ дымящееся блюдо съ только-что изжареной рыбой.

-- Стина говоритъ, что вы всегда особенно любили камбалу, сказалъ господинъ Вольнофъ,-- и непремѣнно хотѣла сама подать вамъ ваше любимое блюдо.

Готтгольдъ взглянулъ на дюжую женщину и тотчасъ же узналъ добрую Стину Лахмундъ, которая, вовремя его дѣтства, завѣдывала почти одна всѣмъ домашнимъ хозяйствомъ въ Долланѣ, вмѣсто болѣзненной хозяйки, а послѣ смерти этой послѣдней уже совершенно одна, и въ своемъ, подъ часъ далеко нелегкомъ положеніи, умно и весело справлялась со всѣми, а въ особенности съ мальчиками.

Онъ подалъ старой пріятельницѣ руку, по которой она, поставивъ блюдо на столъ и вытеревъ безъ всякой нужды свои красные руки о фартукъ, крѣпко хлопнула.

-- Я знала, что вы меня узнаете, сказала она, и при этихъ словахъ ея толстое лицо засіяло радостію.-- Но, Господи Боже мой, какъ вы перемѣнились! какой вы стали красавецъ! Я никогда не узнала бы васъ!

-- Такъ стало быть я былъ тогда страшно дуренъ собою, Стина? спросилъ Готтгольдъ улыбаясь.

-- Ну, какъ вамъ это сказать, сказала Стина съ важнымъ видомъ, устремляя на него пытливый взглядъ,-- чудесные голубые глаза были у васъ и тогда, но они казались такъ велики и смотрѣли такъ печально, что жалко было смотрѣть. А потомъ худенькое личико, разсѣченное отсюда досюда -- какой ужасъ! И это такому доброму мальчику! это было просто подло...

-- Все это давно забыто, сказалъ Готтгольдъ.

-- И заросло большой бородой, дополнила Стина.

-- Скажи-ка лучше Линѣ, чтобъ принесла намъ того, что за красной печатью, сказалъ господинъ Вольнофъ, которому показалось, что его гость желалъ бы прервать эту сцену признанія.-- Вы должны простить, продолжалъ онъ, когда Стина, пожавъ еще разъ Готтгольду руку, вышла и вмѣсто нея явилась для прислуги хорошенькая молодая служанка, которая, тихо войдя въ комнату, шла но направленію къ Готтгольду,-- вы должны простить мнѣ, что я не избавилъ васъ отъ этой сцены. Добрая женщина такъ радовалась вашему пріѣзду -- а кто возвращается на родину, тотъ долженъ приготовиться къ тому чтобы встрѣчать на каждомъ шагу старинныя знакомыя лица.

-- Я убѣдился въ этомъ сегодня, возразилъ Готтгольдъ,-- и ваша супруга, говорили вы...

-- Гордится тѣмъ, что знала васъ, когда вы были не знаменитымъ живописцемъ, а робкимъ мальчикомъ лѣтъ тринадцати, который упорно отказывался принимать участіе въ танцахъ въ одномъ танцклассѣ, собранномъ съ величайшимъ трудомъ здѣшними почетными маменьками,-- а потомъ однакоже согласился, узнавъ, что никто не хочетъ танцевать съ маленькой Оттиліей Блауштейнъ.

-- И она -- фрейлейнъ Оттилія...

-- Уже шесть лѣтъ какъ она -- моя жена, сказалъ господинъ Вольнофъ.-- Вы смотрите на меня съ скрытымъ удивленіемъ; вы быстро разочли, что вашей бывшей маленькой дамочкѣ немногимъ больше двадцати пяти лѣтъ, а мнѣ вы даете -- и совершенно вѣрно -- слишкомъ пятьдесятъ -- скажемъ пятьдесятъ шесть. Но мы евреи...

-- Вы еврей? спросилъ Готтгольдъ.

-- Чистѣйшей расы, возразилъ господинъ Вольнофъ,-- развѣ вы не замѣтили этого, когда я давеча заперъ такъ поспѣшно ваши деньги опять въ шкафъ?-- Чистѣйшей польской расы, хотя въ угодность женѣ -- которая, но ея словамъ, не мало пострадала вслѣдствіе своего вѣроисповѣданія -- а также и изъ практическихъ видовъ, нисколько не затруднился перейти изъ одной положительной религіи, къ которой я былъ совершенно равнодушенъ, въ другую, къ которой я былъ ровно столько же равнодушенъ. Но что я хотѣлъ сказать: мы, евреи, или мы, воспитанные на еврейскій манеръ, также мало романичны въ отношеніи брака, какъ и въ другихъ вещахъ,-- но держимся закона; я разумѣю подъ этимъ законъ природы, въ которомъ нѣтъ ничего романтическаго, но много здраваго и вслѣдствіе этого логическаго.