Всѣ они говорили такъ, а между тѣмъ допустили до этого! Но развѣ они могли помѣшать?! а онъ? Готтгольду казалось, что сердце его разорвется- отъ гнѣва и горя.
Они вошли на дворъ, почти въ одно время съ обѣими другими партіями. И тѣ тщательно обыскали условленныя мѣста, но ничего не нашли, ни малѣйшаго слѣда. Что же еще оставалось дѣлать?
Многаго, во всякомъ случаѣ, предпринять было нельзя. Хотя туманъ и разсѣялся, но на дворъ быстро темнѣло; черезъ полчаса, самое большое черезъ часъ, должна была наступить тьма. Притомъ же видно было, что люди устали до изнеможенія, пробывъ цѣлыя день на ногахъ, лазая по колючимъ кустарникамъ и но оврагамъ въ лѣсу и завязая въ болотѣ; но несмотря на это, они готовы были обыскать еще лѣсъ но далицкой дорогѣ, какъ только по полдничаютъ,-- кузенъ Босланъ распорядился, чтобы полдникъ былъ на дворѣ. Кузенъ Бослафъ ничего не ѣлъ; скрестивъ р.уки, стоялъ онъ, прислонясь къ одной изъ двухъ старыхъ липъ,-- и терпѣливо ждалъ, когда люди наѣдятся, и снова будутъ готовы помочь ему отыскивать его правнучку, послѣднюю отрасль его рода, на днѣ рухляковой копи, въ глубинѣ лѣсныхъ овраговъ, вездѣ куда бы она ни скрылась, чтобы умереть съ своимъ ребенкомъ.
Готтгольдъ вошелъ въ домъ, ему хотѣлось отыскать Мину, добрую, совсѣмъ еще молоденькую дѣвушку; онъ видалъ иногда, какъ она играла съ Гретхенъ,-- нему казалось, что она была предана Цециліи. Нельзя ли отъ нея узнать что нибудь, что бы навело на какую нибудь мысль? Онъ отыскалъ дѣвочку въ кухнѣ, гдѣ она, съ заплаканными глазами, помогала приготовлять людямъ бутерброты. Завидѣвъ Готтгольда, она съ радостнымъ крикомъ выронила изъ рукъ ножикъ и побѣжала къ нему на встрѣчу. Готтгольдъ попросилъ ее выйти съ нимъ на минуту.
Сначала бѣдная дѣвочка не могла говорить отъ слезъ. Барыня была все такая скучная въ послѣднее время, скучнѣе обыкновеннаго; она почти-что ничего не говорила, развѣ только съ Гретхенъ -- да и то самое необходимое. Вчера еще до поздняго вечера ея не было дома,-- она ушла одна, безъ Гретхенъ,-- какъ вернулась домой, такъ была такая блѣдная и измученная, и такъ все пристально смотрѣла впередъ; но не хотѣла лечь въ постель, а уговаривала ее идти въ Нейенгофъ къ матери, которую опять схватила падучая, да еще сказала, чтобъ не приходить раньше обѣда,-- а тогда барыня была ужь Богъ вѣсть гдѣ. Ужь навѣрное Гика давно про это знала, да только молчала, потому-что боялась людей, а забралась наверхъ, да и сидѣла тамъ, пока не пріѣхалъ баринъ. Тотъ-то сначала ее выругалъ и прибилъ хлыстомъ; послѣ этого Вика начала выть и кричать, что ужь она отплатитъ ему за это, и такія говорила слова, просто бѣда, а напослѣдокъ баринъ увезъ ее съ собой въ каретѣ. А добрая-то паша барыня пѣшкомъ, голубушка, ушла изъ дому, въ глухую, темную ночь,-- и Гретхенъ, бѣдненькая, милая крошечка, не могла даже надѣть новыхъ сапожекъ, потому-то они заперты въ шкапу, а ключь-то она унесла съ собой въ карманѣ, какъ уходила въ Нейенгофъ.
Дѣвочка опять принялась плакать. Готтгольдъ попытался сказать ей въ утѣшеніе нѣсколько ласковыхъ словъ, но принужденъ былъ отвернуться отъ нея; собственное горе одолѣвало его. Плачущая дѣвушка такъ живо напомнила ему тѣ солнечные дни, когда онъ приходилъ въ садъ къ Цециліи, а Гретхенъ играла между цвѣточными клумбами.
Когда онъ вернулся на дворъ, люди уже закусили и снова готовы были къ походу. Кузнецъ Пребровъ долженъ обыскивать лѣсъ влѣво отъ далицкой дороги, управляющій -- вправо; кузенъ Бослафъ хотѣлъ идти по самой дорогѣ. Уже выходили изъ воротъ, какъ на дворъ, ковыляя, ввалился экипажъ Готтгольда; рессора окончательно сломалась, а съ одного колеса соскочилъ обручъ. Кузенъ Бослафъ спросилъ управляющаго, цѣлъ ли еще у нихъ старый экипажъ господина Венгофа, можетъ ли онъ пойти въ дѣло. Рѣшили, что Класъ Пребровъ починитъ что нужно, заложитъ пару Свѣжихъ лошадей и поѣдетъ вслѣдъ за ними. Готтгольдъ вопросительно посмотрѣлъ на старика.
-- Я буду искать, пока не найду ее, сказалъ старикъ, подтягивай повыше на плечо ремень отъ ружья,-- и я отыщу ее -- живую или мертвую; въ томъ и другомъ случаѣ щімъ понадобится экипажъ.
Пришли къ лѣсу, люди раздѣлились на право и на лѣво и стали пробираться въ глубину.
-- Я пойду по дорогѣ, сказалъ кузенъ Бослафъ Готтгольду, шедшему рядомъ съ нимъ; -- мнѣ можно положиться на свои старые глаза, а теперь я почти увѣренъ, что она пошла но этой дорогѣ. здѣсь ей всего ближе было къ лѣсу, а сейчасъ за лѣсомъ, вправо на паровомъ нолѣ, есть большая рухляковая конь. Когда Цецилія была еще ребенкомъ, въ этой кони утонилась одна несчастная дѣвушка, умертвившая своего новорожденнаго ребенка.
Говоря это, старикъ продолжалъ идти своимъ ровнымъ шагомъ, и зоркіе глаза его не покидали изрытой колеями дороги или же пронизывали кустарники и древніе стволы, надъ которыми -- здѣсь, въ глубинѣ лѣса -- уже мрачно насупилась ночь. Люди перекликались въ лѣсу, чтобы не потерять слѣда, иногда лаяла какая нибудь изъ взятыхъ ими съ собой собакъ -- и опять на минуту все смолкало; только вѣтеръ завывалъ въ могучихъ вершинахъ и съ шумомъ стряхивалъ съ листьевъ дождевыя капли. Но временамъ старикъ останавливала! и прислушивался; потомъ, убѣдившись, что люди не сбились и не произошло ничего особеннаго, шелъ дальше.
Такимъ образомъ они пришли на опушку лѣса, темная кайма котораго, въ сумракѣ, уходила но обѣимъ сторонамъ въ необъятную для глаза даль. Изъ людей, медленно пробиравшихся въ мелкомъ кустарникѣ, никого не было индію. Кузенъ Бослафъ указалъ вправо; тамъ нѣсколько въ сторонѣ отъ дороги, на темномъ фонѣ пароваго поля, отдѣлялось круглое пятно; это была рухляковая конь, которую проливные дожди послѣднихъ дней наполнили почти до самихъ краевъ.
Они пошли по дорожкѣ на паровомъ полѣ; старикъ по прежнему шелъ впередъ, но шелъ тише прежняго, низко опустивъ голову, словно онъ хотѣлъ сосчитать каждый стебелекъ короткой мокрой травы. "Здѣсь!"
Онъ показалъ на сырую землю, гдѣ, что замѣтилъ теперь и Готтгольдъ, видѣнъ былъ отпечатокъ слѣдовъ, одинъ побольше, подлѣ него маленькій. Слѣды шли отъ дороги, съ которой они только-что свернули, по они тянулись ближе къ лѣсу, направлялись къ рухляковой кони и пересѣкали дорогу подъ косымъ угломъ. Старый охотникъ и молодой человѣкъ взглянули другъ на друга, ни тотъ ни другой не вымолвилъ ни слова; они знали, что сейчасъ все рѣшится.
Тихо, осторожно пошли они за слѣдомъ, правильно бѣжавшимъ передъ ними, все но направленію къ рухляковой копи; они уже отчетливо видѣли на ея водяной поверхности мелкую рябь, которую неугомонный вѣтеръ гналъ къ крутымъ краямъ и съ плоскомъ разбивалъ объ нихъ. Еще, шаговъ пятнадцать -- и все рѣшится.
Готтгольдъ впился глазами въ страшную воду, что такъ враждебно сверкала въ послѣднихъ слабыхъ остаткахъ вечерняго свѣта; ему представлялось, какъ она стоитъ тутъ на краю, держа ребенка за руку, устремивъ глаза въ воду.
Старикъ, положивъ ему руку на плечо, другой показывалъ на землю: "Здѣсь она взяла ребенка на руки".
Оставался одинъ слѣдъ, тотъ что былъ побольше; теперь онъ глубже уходилъ въ землю,-- пять, десять, пятнадцать шаговъ.
-- Стой!
Прокричавъ это, старикъ въ тотъ же мигъ замахалъ рукой назадъ и опустился на колѣна. Слѣдъ былъ растоптанъ какъ будто здѣсь нерѣшительные шаги метались туда и сюда, а потомъ онъ снова виднѣлся отчетливо, но уже параллельно съ краемъ копи; наконецъ, еще дальше, онъ рѣшительно поворачивалъ назадъ, но направленію къ дорогѣ, и шелъ но этому направленію до межи; здѣсь, на крутомъ откосѣ, черезъ который переходила она съ своей ношей на дорогу, былъ сбитъ кусочекъ дерну.
Оба стояли опять на дорогѣ; Готтгольду казалось, что земля колеблется у него подъ ногами; онъ бросился на на грудь старику, который крѣпко заключилъ его въ объятія.
-- Теперь мы можемъ надѣяться, дорогой мой сынъ, но мы еще не пришли къ концу.
-- Я готовъ все перенести и на все отважиться, пока еще остается надежда! воскликнулъ Готтгольдъ, освобождаясь изъ объятій Бослафа.
