Всадники остановили лошадей; Карлъ Брандовъ устремилъ взоры на холмъ и на болото.

-- Ты съума сошелъ, сказалъ онъ еще разъ.

-- Сошелъ или нѣтъ, вскричалъ съ нетерпѣніемъ Генрихъ Шеель,-- но это должно исполниться. Я былъ сегодня утромъ въ Зальховѣ, чтобъ пораспросить немножко мастера Томсона. Этотъ малый всегда все знаетъ; они нарочно изъ-за гнѣдаго приказали отвести подъ господскія скачки участокъ болотистой земли, потому-что они думаютъ, что вамъ придется такимъ образомъ дѣлать большіе крюки. Ну, баринъ, если вы до такой степени облегчаете Бесси побѣду, то графу Грибену и другимъ господамъ это будетъ очень и очень на руку, да пожалуй и мнѣ тоже.

-- Тебѣ это будетъ такъ же непріятно, какъ и мнѣ, сказалъ Брандовъ; а потомъ пробормоталъ сквозь зубы: -- ну, да въ сущности теперь это все равно.

-- Можно? сказалъ Генрихъ Шеель, очень хорошо замѣтившій нерѣшительность своего господина.

-- Пожалуй.

На безобразномъ лицѣ Генриха Шееля сверкнулъ лучъ радости. Онъ повернулъ налѣво гнѣдаго, который давно уже грызъ отъ нетерпѣнія удила и проскакалъ галопомъ у самаго края болота шаговъ сто, потомъ остановился и закричалъ своему господину.

-- Ловко?

-- Да!

-- Маршъ!

Гнѣдой сдѣлалъ сильный скачокъ и полетѣлъ по болотистой почвѣ. То тутъ, то тамъ слышались удары его легкихъ копытъ; то тутъ, то тамъ изъ подъ тонкаго слоя болотной травы брызгала вверхъ вода, но бѣшеное темно не уменьшалось, а напротивъ того становилось повидимому все быстрѣе и быстрѣе, какъ будто бы благородное животное знало, что дѣло идетъ объ его жизни и жизни его всадника. То что считалось почти невозможнымъ -- исполнилось, гнѣдой проѣхалъ болото и проѣхалъ бы и всякое другое.

-- Нечего больше сомнѣваться, бормоталъ Брандовъ,-- я могу держать какое угодно пари! И уступить это животное Плюггену! за какія нибудь жалкіе пять тысячь талеровъ! чтобъ я былъ такимъ глупцомъ! Конечно, онъ говорилъ это въ шутку; но деньги все таки должны быть на лицо, хотя бы мнѣ пришлось для этого украсть, хотя бы мнѣ пришлось совершить убійство. Эй!

Онъ не спускалъ глазъ съ гнѣдаго, въ то время какъ ѣхалъ галопомъ по пригорку, не обращая вниманія на дорогу, пока его рыжій, привыкшій ѣхать не этому мѣсту шагомъ, вдругъ отскочилъ отъ обрыва, такъ что изъ подъ копытъ у него посыпались хрящъ и рухлякъ.

-- Эй! вскричалъ еще разъ Брандовъ останавливая испуганное животное,-- я чуть было не убилъ самого себя!

Онъ осторожно спустился но другой сторонѣ пригорка и подскакалъ къ Генриху, который галопировалъ взадъ и впередъ на краю болота, стараясь успокоить тяжелодышащую лошадь.

-- Что скажете, баринъ?

-- Что ты -- безподобный малый; ну, твое желаніе исполнилось, скажи же мнѣ за это, гдѣ по твоему мнѣнію, я найду его?

-- На могилѣ гунновъ, сказалъ Генрихъ,-- я былъ тамъ наверху послѣ того какъ онъ ушелъ оттуда, и нашелъ что-то въ родѣ ящика. Тамъ былъ и ключикъ; онъ пишетъ этимъ свои картины, какъ я легко понялъ. Ящикъ былъ бережно поставленъ въ тѣни; но въ шесть часовъ солнце будетъ тамъ, гдѣ сегодня въ полдень была тѣнь, и, сколько могу судить, онъ возвратится туда около этого времени.

-- Шесть часовъ, сказалъ Брандовъ, смотря на свои часы.

-- Въ такомъ случаѣ, ступайте туда и зовите его къ себѣ. Мнѣ надобно отвести гнѣдаго домой. Сказать ли барынѣ, что у насъ сегодня же вечеромъ будетъ гость?

-- Пока я самъ еще не знаю этого.

-- Она конечно очень обрадуется.

-- Убирайся, ступай домой и держи языкъ на привязи.

По безобразно-странному лицу Генриха пробѣжала отвратительная улыбка, онъ бросилъ язвительный взоръ на своего господина, но не возражалъ ничего, а обернулся къ гнѣдому и поѣхалъ медленнымъ галопомъ.

-- Я очень хорошо могъ бы разсказать ему все, разговаривалъ самъ съ собою Карлъ Брандовъ, направляя лошадь черезъ пустошь въ лѣсъ,-- мнѣ кажется, этотъ проклятый малый видитъ меня насквозь. Все равно, надобно же имѣть кого нибудь, на кого бы можно было положиться, и, наконецъ, на этотъ разъ мнѣ безъ него и не справиться. Я очень неохотно навязываю себѣ на шею этого глупца, но вѣдь это шансъ -- и я былъ бы дуракъ, еслибъ въ моемъ положеніи вздумалъ еще чиниться.

Карлъ Брандовъ, ѣхавшій шагомъ по кочковатой лѣсной дорогѣ, опустилъ повода и вынулъ изъ кармана письмо, которое ждало его дома, когда онъ возвратился туда за полчаса передъ этимъ.

"Многоуважаемый и дорогой другъ! Спѣшу сообщить вамъ, что вчера попечительный совѣтъ (какъ я предвидѣлъ и предсказывалъ вамъ) рѣшилъ единодушно: не допускать ни въ какомъ случаѣ отсрочки, но требовать отъ васъ исполненія обѣщанія, даннаго вами изустно и письменно, и взыскать разомъ, въ день срока, десять тысячь. Мнѣ очень прискорбно, что я долженъ писать вамъ это послѣ тѣхъ признаній, которыя вы сдѣлали мнѣ; но я вполнѣ увѣренъ, что вы, по свойственной вамъ впечатлительности, считаете ваше положеніе отчаяннѣе, чѣмъ оно на самомъ дѣлѣ. Во всякомъ случаѣ, мнѣ кажется гораздо лучше предупредить васъ, чтобы вы могли воспользоваться тѣми восмью днями, которые еще остаются вамъ, для открытія новыхъ источниковъ, если старые дѣйствительно вполнѣ истощились.

Я пріѣду къ вамъ пятнадцатаго числа, такъ какъ я и безъ того долженъ быть въ это время въ вашихъ мѣстахъ,-- и могу, если хотите, взять съ собою деньги и избавить васъ отъ поѣздки сюда. Можетъ быть со мною поѣдетъ жена, которая чрезвычайно рада посмотрѣть на Долланъ, о романтическомъ положеніи котораго она такъ много слышала отъ меня, и повидаться съ своими пріятельницами -- госпожою Волланъ въ Прорѣ и вашею супругою. Какого вамъ еще сильнѣйшаго доказательства въ моемъ убѣжденіи, что вы такой человѣкъ, который съумѣетъ отдѣлить вѣстника отъ вѣсти, и что я остаюсь, какъ и всегда, искренно преданнымъ вамъ и вашей милой супругѣ.

Бернгардомъ Селльенъ.

P. S. Сейчасъ узналъ я нѣчто, что чрезвычайно заинтересовало меня, а можетъ быть заинтересуетъ и васъ. Готтгольдъ Веберъ, превосходный пейзажистъ, съ которымъ вы, какъ вы случайно разсказывали мнѣ потомъ, были такъ дружны еще въ школѣ, проѣхалъ сегодня черезъ Зундинъ по дорогѣ въ Прору и думаетъ пробыть тамъ и въ окрестностяхъ нѣсколько времени. Безъ всякаго сомнѣнія, вы навѣстите его, или можетъ быть онъ навѣститъ васъ. Онъ принадлежитъ къ тѣмъ людямъ, съ которыми пріятно встрѣтиться, хотя бы для этого и пришлось сдѣлать нѣсколько крюку".

Карлъ Брандовъ презрительно засмѣялся, кладя письмо опять въ карманъ и подбирая опять поводья.

-- Мнѣ кажется, самъ чортъ вмѣшался въ это дѣло. Съ тѣхъ поръ какъ я узналъ, что этотъ человѣкъ будетъ здѣсь, меня преслѣдуетъ мысль, что онъ, именно онъ, можетъ спасти меня. Почему? вѣроятно потому, что только глупецъ рѣшится на это, а онъ самый величайшій изъ всѣхъ, какихъ я когда либо зналъ. И въ то время, какъ я проѣхалъ сегодня утромъ у него подъ носомъ, всѣ то и дѣло что наводили меня на слѣдъ, который онъ такъ старательно скрываетъ отъ меня. Отъ этого-то, видно, Іохенъ и не рѣшался говорить со мною утромъ о своемъ пассажирѣ, да и теперь не хотѣлъ сказать гдѣ онъ; но -- онъ принадлежитъ къ тѣмъ людямъ, для которыхъ съ удовольствіемъ можно сдѣлать нѣсколько крюку. И какой это будетъ пріятный сюрпризъ для нея, когда я приведу его къ ней!

И всадникъ еще разъ разсмѣялся, но этотъ смѣхъ звучалъ еще горче чѣмъ въ первый разъ -- и онъ перервалъ его еще скорѣе, закусивъ нижнюю губу и хлеснувъ бинемъ по двумъ или тремъ слишкомъ выдавшимся на дорогу вѣткамъ.

-- Какъ она поблѣднѣла, когда попъ выболталъ эту новость. Разумѣется, она старалась не подать и виду, что это производитъ на нее такое впечатлѣніе; объ этомъ нечего и говорить! Жаль только, что послѣ того, какъ вы пользовались изо дня-въ-день, въ теченіи девяти или десяти лѣтъ, удовольствіемъ совмѣстной жизни, отъ васъ ничего не скроется. Она не вѣритъ уже въ мою любезность, да и я тоже нѣтъ. А какъ смотрѣла она, когда я, вскорѣ послѣ этого, уѣхалъ!-- словно она знала, о чемъ идетъ дѣло; но я такъ часто сердилъ ее этимъ человѣкомъ, что теперь я могу имъ и порадовать ее. Но конечно, прежде чѣмъ схватить моего мосьё, надобно поймать его. Ну, это мы скоро увидимъ!