Не спеша достав турку из шкафа, я принялся варить кофе, решив, что выбор гостьи даст мне еще больше времени подумать над тем, что я собираюсь ей сказать.

Говорят, что некорректно судить о котах по обложке, но я считаю данную позицию не вполне живучей и практичной. Внешний вид может сказать о многом, если правильно оценить ситуацию.

Для этого мне не нужно было терзать Тагира, требуя подробней рассказать, о том, что произошло в мое отсутствие — я мог без посторонней помощи догадаться о сути их разговора. Красноречивее любых слов был подавленный и взвинченный вид моего подопечного. Остальное я мог дорисовать несколькими точными мазками, подсказанными некоторым жизненным опытом, который окружает всех нас сплошь и рядом.

Вернуть заплутавшую мать на путь истинный могли лишь две вещи — либо она безоглядно любила потерянного котенка и судьба действительно мешала ей карты все эти годы, либо она неожиданно обнаружила источник благ, так удачно подвернувшийся под ухватистую лапку. Перси узнала, что нелюбимый и ненужный сын, о котором она наверняка забыла давным-давно, неожиданно хорошо устроился в жизни, и решила извлечь возможные выгоды.

Ничего не стоило отмести первый вариант. Отказываясь от котенка, кошка точно знает, куда будет отправлено дитя, на случай, если нерадивая мамаша опомнится и, раскаявшись в собственном грехе, захочет вернуть ребенку семью. Такие случаи, кстати говоря, не были редкостью. Была ли это божественная воля или же зов природы, не имело значение — мать имела право знать, где ее котенок, если другая семья не забирала его из-под опеки государства и не писала отказ от информирования кровных родственников о судьбе усыновленного.

Учитывая, что почти за шестнадцать лет интереса к котенку не проявлял никто, кроме живодеров-воспитателей, можно было с уверенностью заявить, что мать Тагира предпочла забыть о неприглядном котенке, нажитом не пойми с кем.

Я с трудом мог представить, что перси пошла со сфинксом в здравом уме и твердой памяти. Что послужило причиной такого поворота судьбы, оставалось загадкой, ответ на которую я не желал знать. Вряд ли мне предстояло услышать историю о невероятной любви…

Скелетам надлежало прятаться в шкафах и не портить жизнь живым смрадным запахом и сгнившей физиономией. Вот об этом я собирался позаботиться прямо сейчас.

Несомненно, поводом к внезапному появлению Алишы явилась новость о том, в чей именно дом и на каких правах попал Тагир.

Отсутствие должного за собой ухода бросалось в глаза: нечёсаная и нестриженая шерстка, прятавшая мелкие колтуны, матовые коготки со сведенными крючком петлями, обветшалый плащ и сбитые носы туфель оставленных в коридоре. И, конечно, слова Тагира о том, что кошка врет. Не могу поверить, что мой котенок не был бы рад увидеть мать, будь она действительно честна с ним.

Тагир был таким же беззащитным и ранимым, как и его голая, лишенная покрова кожа, одно неосторожное движение — и на ней останется рана. Точно так же выглядела и душа котенка. Увы, я был достаточно невнимателен, чтобы убедиться в этом собственным неосторожным и, возможно, даже грубым к нему отношением.

Оправдываться было глупо. Кому я собирался это объяснять? Я — бенгал, не знал, что делать и как себя вести, будучи Старшим, а ведь сам упрекал отца в том, что часто он перегибает палку. На словах, впрочем, все всегда выглядит намного проще, чем на деле, и я живое тому доказательство.

Но видит Божественная, что я вел себя так, как любой молодой и неосмотрительный кот, унюхавший свободу. Множество амбиций и претензий нисколько не помогали отсутствию опыта и трезвым взглядам на свою новую роль, скорее, наоборот… В личной жизни я пока терпел крах, который с трудом избежал на работе. Пока.

Сделанного не воротишь, и я не был склонен к излишней рефлексии. Признать, что учиться еще придется долго, было сложно, но так же необходимо, как и оградить Тага от этой беды, внимательно рассматривающей меня голубыми глазами, стоило мне сесть напротив.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила гостья за кофе и поджала губу, не собираясь продолжать разговор и отдавая мне инициативу.

То ли она была задета моим невниманием к ее словам, то ли не знала, какой ход сделать следующим, и надеялась, что своими действиями я помогу ей принять верное решение.

Я тоже надеялся на последнее.

— Алиша, давайте поговорим начистоту, — уверенно и спокойно начал я, глядя на перси с высоты разницы в иерархии наших пород. — Чего именно вы хотите от вашего… воссоединения с Тагиром?

Перси сглотнула и выпрямилась, стараясь выглядеть спокойно.

— Конечно, мне бы хотелось наверстать упущенное время. Понимаю, это невозможно, и все же верю и надеюсь, что для нас с Тагом еще не все потеряно.

— Вы состоите в клане? У вас есть семья?

— Нет, — более напряженно ответила она и отвела взгляд.

Когти едва заметно выступили из подушечек, она вдруг резко подняла лицо и стала объяснять, так, словно я обвинял ее в чем-то, и она, на правах жертвы, была вынуждена защищаться:

— Мой клан отказался от меня, когда на свет появился Тагир. Меня вынудили отказаться от ребенка. Ракеш, вы прекрасно понимаете, в каком мире мы живем, и на свете найдется мало котов, способных разглядеть в сфинксах такой же дар Божественной, как и любой другой. Но сфинкс, тем более явленный на свет представителем другой породы… это подобно клейму.

Алиша изо всех сил объясняла, что она стала «отверженной», никак не желая произносить прОклятое слово вслух.

-…эта участь не обошла и меня. У меня есть муж, тоже перси, и котенок, немногим младше Тагира.

— А муж?

Алиша прекрасно поняла мой вопрос — я хотел знать, является ли он таким же отщепенцем, как и она сама. Я ждал ответа.

— Мой муж тоже был незаслуженно изгнан, — выдавила она.

Шерсть на рыжеватой холке чуть поднялась — кошка сердилась.

Это было очевидно. Как правило, с отверженными никто не желал иметь дел. Пусть они не нарушали государственных законов, а лишь иерархические, за которые не принято было подвергать уголовной ответственности, но таких общество судило не менее строго, и многие двери закрывались перед ними. Никто бы не позволил коту из приличной семьи связаться с отверженной, за исключением случая, когда он и сам являлся таковым.

Даже мой брак с Тагиром не выглядел настолько предосудительным, как если бы я открыл свой дом для изгнанника. Пусть Тагир и происходил из Дома Милосердия, но, помимо собственной никчемности, сироты не являлись социально ущербными, скорее, в глазах общества, они представлялись жалкими и ненужными, не более того.

Значит, новая семья Алиши была попросту вне иерархии, занимая самое дно, и приобретение такого родственника как Тагир являлось надеждой на новый клан, что изменило бы в жизни этих котов многое, вот только…

— Мне очень жаль, Алиша, вас и вашу семью, но я уверен, вы понимаете, что у Тагира появилась новая жизнь. У него есть я.

— Если вы думаете, что я каким бы то ни было образом желаю вмешиваться в вашу с сыном жизнь, то будьте спокойны. Я признаю ваше право Старшего и законного мужа мальчика. Все, чего я хочу, это восстановить общение с сыном и наладить контакт. Судьба столького нас лишила, что я буду бороться до конца за то, чтобы вернуть все, что нам положено по праву.