Как упоминает Евгений Титов, Тропилло действительно опоздал на свой день рождения. В тот вечер ему пришлось задержаться на концерте группы «Мифы» во Дворце молодежи, где он выполнял обязанности звукорежиссера. Пропустив из-за своего вынужденного опоздания все самое интересное, Тропилло, разумеется, решил все повторить, и на следующий день арендовал зал ресторана «Бриг», где, собственно, уже и играли все желающие поздравить юбиляра. Кстати, сохранилась фотография с этого концерта, сделанная Валентином Барановским, талантливым фотографом, в ресторане «Трюм». Молодой, с небольшими юношескими усиками Цой сидит вытянув ноги рядом с дурачащимся Пановым и приятелями…
Всеволод Гаккель, рок-музыкант, виолончелист «Аквариума»:
«Тропилло решил отпраздновать свое тридцатилетие, это прошло в два этапа. Первый был в ресторане „Трюм“ на Крестовском острове, куда он привез маленький аппарат и пригласил своих дружков-музыкантов. Но концерт не получился, потому что соседи сверху вызвали ментов, нам пришлось отключить аппарат и молча напиться… Потом он договорился в ресторане гостиницы „Нева“ на улице Чайковского. Он гулял на широкую ногу и всех поил шампанским, а выступали „Автоматические удовлетворители“ и Цой. Так был заложен фундамент новой волны…»[15]
Андрей Тропилло, звукорежиссер:
«Я родился 21 марта 1951 года. 21 марта 1981 года в ЛДМ был большой концерт группы „Мифы“, грандиозное событие… Закончился этот концерт в полдесятого вечера. А у меня был друг, Саша Разумов, мы с ним родились в один день. Он работал барменом в гостинице „Астория“. И мы с ним договорились, что мы на пару снимем ресторан „Трюм“, только пока он там будет развлекать гостей, я подойду после концерта. Концерт задержался, и когда я пришел, было уже почти десять вечера. Неожиданно выяснилось, что играть можно только до десяти, потому что дом, в котором был ресторан, заселен какими-то старыми коммунистами, которые уже стали милицию вызывать. Но мы все равно начали немного играть. На мой день рождения пришел коллектив „АУ“, в котором на бас-гитаре играл Виктор Цой. Тогда они, правда, назывались еще не „АУ“, а группа „Х…й“. Вот именно так. Никакого „АУ“ еще не было. Это потом оно появилось… На ударных у них был сегодняшний директор Октябрьской железной дороги. Присутствовало очень много разных людей, Гребенщиков, Майк, Троицкий, и всякие иные.
Когда я пришел туда, мне мой приятель Разумов говорит: „Ты знаешь, что они делали?“ И рассказывает мне, что вот Свин, Цой, Швед и еще пара человек сели в круг и дрочили. А гости-то были не только мои, но и товарища-бармена, и они были шокированы просто. Не знаю уж, дрочили ли они по-настоящему. Просто посреди зала, чем ввели народ просто в состояние ступора. И гости стали меня стыдить, типа, ты что делаешь. В общем, мы решили просто перейти в другой зал. А у этого Саши был друг в ресторане „Бриг“, а „Бриг“ – это на улице Чайковского, недалеко от Большого дома. Там сейчас находится гостиница „Индиго“… Такая жирная… Так вот именно там потом и состоялся второй день концерта, на котором, кстати, Цой играл на ударных инструментах. Это был единственный раз, когда я видел его за ударными. Но это было. И пел он песню „И в окне моем не горит свет…“ Гребенщиков спел в таком некоем стиле китч, с завываниями песню „Москва златоглавая“. И после нее Троицкий сказал Гребенщикову, что вот-вот, мол, эта шпана сотрет тебя с лица земли».[16]
Именно на этом концерте Цой, сыгравший «Моих друзей», неожиданно получает признание от Артемия Троицкого, который в ходе московских гастролей «АУ» не обратил на него никакого внимания. Но тут песня так подействовала на него, что Артем потом везде о ней рассказывал, в том числе и Борису Гребенщикову, предрекая: «Вот та молодая шпана, что сотрет вас с лица земли». Цой же, по словам Алексея Рыбина, взбодрился после похвалы Артема и начал работать над новыми песнями.
Андрей Панов:
«А потом нас пригласили в ресторан „Трюм“ на тридцатилетие Тропилло. „АУ“ все пришло, и с нами, естественно, Витя, поскольку мы все время вместе болтались. И как сейчас мне кажется, была тогда у Гробощенкова мысля „АУ“, ну, что ли, пригреть – все-таки новые люди, молва такая… А поскольку я вел себя там отвратительно, о чем очень жалею, и на всю катушку дурака валял, то он, видимо, поостерегся. Мы там поиграли, а потом Витя спел какие-то свои темы. У него к этому времени накопилось вещей пять. И Гробощенков, очевидно, понял: вот кого надо брать. И правильно, кстати, понял. И с тех пор Витя приходил ко мне все меньше и меньше, говорил, что все время у БГ находится. И потом, когда уже у него был первый концерт в рок-клубе, я к нему даже после не подошел, потому что Вите это уже было не надо и, я думаю, даже претило его понятию. Я это без обиды говорю. Просто он прошел этот период – и идиотства, и информационной накачки. У него уже был другой круг знакомых. Я сам прекрасно понимал обстановку, что я, в принципе, уже не нужен, там трамплин гораздо выше. Но это было потом. А вообще, пока Витя не стал большим человеком, он был, в общем-то, очень смешной парень».[17]
Весна 1982 года. Рок-клуб
К началу 80-х годов в СССР сформировалось полноценное рок-движение, которое власть даже поддерживала, не желая провоцировать протестную стихию. Так, по государственной инициативе в 1981 году был открыт ставший настоящей легендой первый в Союзе Ленинградский рок-клуб.
Разумеется, Цой, Рыбин и Валинский решили вступить в рок-клуб, членство которого давало хоть какие-то возможности более-менее официально выступать перед публикой. 26 сентября 1981 года они подали заявку на членство.
Отрепетировав всю программу еще раз, 29 сентября группа довольно успешно показала себя перед приемной комиссией совета ленинградского клуба любителей рок-музыки и, ответив на ряд идеологических и других вопросов, 30 января 1982 года была принята в рок-клуб.
Владимир Рекшан, музыкант:
«Весной 1982 года, когда я пришел в рок-клуб на концерт, о будущих потрясениях и речи не шло. Зал Дома народного творчества предназначался для театральных постановок, и отличались клубные концерты отвратительным звуком. Половину концертов народ проводил в буфете, где продавались пиво, кофе и мелкая закуска. Я обычно приходил на Рубинштейна, чтобы встретить знакомых и поболтать, проявив таким образом причастность к определенной социальной группе. Постоянно появлялись новые люди, и, если ты планировал продолжать сценическую деятельность, следовало держать нос по ветру. Никого не встретив в буфете, я отправился в зал и сел в партере, услышал, как объявили дебютантов: „Группа „Кино“!“ Несколько человек в зале вяло захлопали в ладоши. На сцене появился сухопарый монгол в рубахе с жабо, сделал сердитое лицо и заголосил. Монгол оказался Цоем. Рядом с ним на тонких ножках дергался славянин, и оказался он Алексеем Рыбиным, Рыбой. Откуда-то из-под сцены периодически вылезал БГ с большим тактовым барабаном и исчезал обратно. „И что они этим хотели сказать?“ – несколько надменно подумал я, забыв, что и сам двенадцать лет назад выбегал на университетские подмостки босиком…»[18]
Илья Смирнов, организатор первых концертов «Кино»:
«Нужно помнить, что Цой пэтэушник. И что он начинал свою карьеру среди ленинградских панков, тоже вполне пэтэушных, которые назывались „звери“ и в свободное от хулиганства время как бы музицировали в манере Sex Pistols. Наследием этого периода стали песни в репертуаре „Кино“: „Мама – анархия“, „Звери“ и „Мои друзья“. Цоя уже с новым составом „Кино“ в рок-клуб сильно засасывало. Но ведь не засосало. Потому что рок-клубовская тусовка, где „каскадеры на панели играют в Запад“, не была единственной референтной группой. Параллельно существовало рок-движение со своей системой ценностей. На подпольных концертах не оценивали музыканта по покрою штанишек. Некий коллективный разум, всесоюзный худсовет, рассредоточенный по сотням квартир, красных уголков, домашних студий звукозаписи, ухитрялся распознавать в море наивной самодеятельности „искру электричества“ и потом поддерживать, чтобы талант не деградировал, а развивался, с ошибками, с конфликтами, с бытовыми неурядицами, но своим неповторимым путем…»[19]
Виктор Цой:
«Первый концерт в рок-клубе, в 81 году, мы играли в таком составе: я и Рыба, барабаны – звучала фонограмма электрической ударной установки, Миша Васильев (из „Аквариума“) играл бас, а Дюша (Андрей Романов, также „Аквариум“) – клавишные. Концерт прошел ровно, понравился и нам, и публике…»[20]
