– Не сочти за намек, Валенька, но кое-кто ради сохранения своей тушки на века даже пирамиды строил. – Викентий заговорщицки подмигнул: – Рассказать, чем закончилось?

– Пещеры они тоже рыли, – вдруг вспомнил Матвей. – Рамзеса, например, в пещере откопали.

– Лежащего в крепком и глубоком склепе! – вскинул палец гопник. – Мудрые мысли буквально носятся в воздухе… Фараоны тоже, наверное, хотели сегодня умереть, а через тридцать веков воскреснуть. Да фигня полная, никакая не проблема! Разве всего за несколько тысячелетий с телом может хоть что-нибудь случиться?

Внезапно дверь отворилась, на пороге появился крепкий старик в доспехах, громко спросил:

– Это вы молодые боги? Оборотни осадили Сарвож!

– Веди! – У гопника глаза загорелись восторгом. – Подробности по дороге.

Мнением остальных ни он, ни старик не поинтересовались. Просто увлекли за собой.

– Прости, друг, забыл представиться, – уже возле зеркала спохватился Викентий. – Меня зовут Один.

– Я Похвист, хозяин ветров, – поклонился старик.

– И еще я забыл сказать, что мы не умеем пользоваться этим порталом, – указал на зеркало гопник.

– Чего тут сложного? – пожал плечами седобородый бог. – Представляете место, где нужно очутиться по ту сторону, и входите в зеркало.

– Но мы не знаем, куда должны попасть!

– Да, – после короткого колебания согласился Похвист. – О сем я не помыслил. Ладно, я направлю вас в крепость сам. Подходите по одному.

И старик, не мудрствуя лукаво, просто побросал всех в зеркало. Причем не особо напрягаясь, словно мелко поколотые поленья. А затем прошел сам.

За полированным овалом опять обнаружился сарай, причем еще более убогий, чем в прошлый раз, заставленный корзинами и заваленный мешками, пахнущий тиной и крапивой. Молодые люди выбрались из него наружу – и оказались на задрипанном деревенском подворье.

– И это крепость? – В этот раз Валя даже не пыталась изобразить презрение. Она удивлялась совершенно искренне. Двор, имеющий размер примерно в два садовых надела, по шесть соток каждый, огораживал частокол в полтора роста высотой, да длиннющая изба с плоской крышей, что одновременно служила и крепостной стеной.

Гопник со стариком сразу рванули наверх.

Валя сперва прошлась внизу – но ничего интересного не нашла. Только хворост, сено, пустующие загоны да вяленая рыба, развешанная под навесом. А когда, нагулявшись, девушка поднялась наверх – то застала Викентия, прыгающего наружу с воплем:

– Во славу Одина!!!

– Вот, черт! – все прильнули к ограждающим стену зубцам.

Гопник кинулся бежать через огород, бодро перепрыгивая грядки, через луг. От леска вдалеке отделились двое человечков, принялись стрелять из луков. Однако Викентий, прикрываясь щитом, даже не замедлил шага, неожиданно метнул копье, сбив одного, налетел на второго…

Валентина неожиданно для себя ощутила в животе знакомое щемящее чувство, предвкушающее близкую смерть, по коже побежали колкие мурашки, душа предательски заныла, тело задрожало от знакомого сладкого наваждения… Однако лезть в драку ради краткого мига наркотического кайфа от чьей-то прерванной жизни ведьма не собиралась. Ей, конечно, чувство смерти нравилось – но не до такой же степени, чтобы собственной башкой рисковать!

Гопник, похоже, думал иначе. Он крутился, отбиваясь уже от нескольких врагов, раскидывал каких-то зверей, бил, колол, пинал – восторженно хохоча при этом и крича оскорбления. Воины на стенах наблюдали за всем этим со смешанным чувством ужаса и восторга.

– Это Один, бог войны! – неожиданно промолвил старик. – Он не жалеет себя ради нас и вместо нас. Неужели мы бросим его одного?

– Поможем богу, славяне! – тут же отозвался один из воинов. – Вышибем клыки лесовикам-оборотням! С нами Один!

– Один, Один! – отозвались остальные мужчины, шустро скатились вниз по лестнице и через какой-то боковой ход выскочили наружу, кинулись через поле. Седовласый Похвист был с ними и мчался в драку самым первым.

– Однако крепкие тут старички… – восхитилась Валентина, провожая его взглядом и с трудом сдерживаясь, чтобы не ринуться следом. Ее мутило, ее бросало то в жар, то в холод, ее тряс озноб. Но это странное смешение чувств почему-то казалось не болезненным, а сладостным. Какое-то щемящее наваждение пыталось вырвать ее из плоти, и ведьма с трудом сдерживалась, чтобы не дать воли накатившему безумию.

Вот только оказаться среди мелькающих топориков, стремительных стрел и разящих копий ей и не хватало!

Однако даже отсюда, со стены, через луг и огород ведьма ощущала вспышки смерти, расставание тел со своей жизненной силой, прерывание нитей судьбы. Появление душ погибших. Валентина звала их, тянула к себе, пыталась удержать. Но… Но…

Пустота.

Призраки обманули ее. Они не послушались, они удалились куда-то по своим собственным хлопотам, оставив властительницу мертвых в бессилии скрежетать зубами.

– Да что за черт?! Почему они не приходят? – Ведьме впору было биться головой о стену. – Что с ними не так? Или со мной?!

Схватка угасла, и вскоре торжествующие славяне вернулись в Сарвож с победой и добычей, во всю глотку восхваляя храброго, непобедимого Одина. Валентина осталась на стене в одиночестве, с трудом сдерживая слезы.

Сегодня ее лишили парня, лишили будущего, лишили своего мира и лишили дара, с которым она выросла и обрела уверенность в себе. Без своих мертвецов ведьма ощущала себя так, словно у нее отрубили сразу обе руки. Никчемной, безнадежной калекой.

Ведьма тосковала – а день продолжался своим чередом. Славяне восхвалили великого Одина, потом частью вернулись на стены, а частью занялись делами. Ближе к вечеру гостей позвали к ужину, и Валентина подкрепилась копченым судачком, а потом вместе со всеми отправилась на ночлег.

«Вместе со всеми» – это в прямом смысле. С началом сумерек все обитатели селения собрались в центральной части избы-стены, выстеленной шкурами и частично засыпанной охапками сена, в центре запалили костер, после чего стали устраиваться спать прямо там, кто где находился, без всякого разделения на женские и мужские половины, без семейных загородок, без старших и младших – в общем, полный коммунизм. Поблажку имели только дети – их собрали всех вместе, и охапки сена предназначались именно для них.

Впрочем, ночь прошла достаточно комфортно. От постоянно горящего очага расходилось тепло, подстилка оказалась мягкой, и до самого рассвета приставать к гостье никто из смертных не посмел.

А утром выяснилось, что оборотни ушли. Пока Валентина продирала глаза, война закончилась. Викентий победил.

Похвист собрал пришельцев из будущего, перекидал их в зеркало, и молодые люди снова оказались в сумрачном зале, пахнущем дымом и свежепиленым деревом.

Так и не разобравшись толком в столь быстрых переменах событий, окружающих и мест нахождения, ведьма смотрела на стоящих рядом молодых людей сонным взглядом и никак не могла отделаться от ощущения, что все происходящее – это всего лишь яркий предутренний бред измученного похмельем мозга.

Еще и над коленом кто-то щиплется – не иначе Гена целует…

– Валя-богиня, Валя-богиня!

Девушка опустила взгляд и обнаружила возле ног девочку лет пяти, но… С совершенно старушечьим лицом! Малышка с двумя седыми косичками, в короткой замшевой куртке и просторной юбке, отороченной понизу меховой полоской, еще раз требовательно подергала ведьму за брючину:

– Валя-богиня, пойдем опочивальню твою покажу!

– Пошли… – неуверенно согласилась девушка, сообразив, что безумный сон все еще продолжается.

Малышка тут же исчезла и возникла снова в нескольких шагах далее. Валентина направилась следом. Крохотная старушка опять пропала и снова возникла в новом месте.

Так они миновали коридор, поднялись наверх, на третий этаж, вошли в дверь – и тут провожатая исчезла.

– Это че, моя комната?! – Девушку пробило на настоящую эмоцию. – Да вы охренели?!

Она находилась в жердяной выгородке размером от силы три на три метра. Свет падал сюда из щели под потолком, тесовый пол покрывала мелкая щетина, словно его долго-долго чем-то вычесывали. Из удобств имелся небольшой закуток с сеном, накрытым несколькими шкурами неведомых зверей, да большая ивовая корзина в углу.