Моя исповедь не закончена, но я должен вздохнуть. Плечи дрожат, а в животе застыл страх, тяжёлым комком. Он не пропадает, даже когда Ангел ласково гладит меня по спине.

— Преданное огласке, дело получилось бы очень громким. Кроме того, со смертью отца я становился обладателем его миллионов. Тут же отыскались родственники по материнской линии, готовые разделить тяжкое финансовое бремя. Меня отправили на обследование в психиатрию, но те работали добросовестно и признали вменяемость. Реальную подоплёку моего поступка никто не узнал. Я и не мог рассказать. Убил детей и точка. Сходил под конвоем на злосчастную проверку и уничтожение всех файлов и архивов, а затем отправился в изгнание из общества. Остатки бывших папиных вояк, по различным причинам не явившиеся на последнюю оргию, охотятся за мной. Они действительно маньяки. Ведь я лишил их фюрера. Сидя в долине, в своём одиноком доме у озера, я наивно думал о том, что мог бы начать новую жизнь. Оставив в прошлом грязь, убрав позорные воспоминания. Но, наверное, это невозможно. Дурацким ритуалом я предан сатане, даже если не верю в него.

— Не предан ты никому. Ты принадлежишь мне, — киллер мягким усилием оторвал меня от своей груди. — У стареющих наёмников рейха есть какие-нибудь опознавательные знаки?

— Ну, они носили чёрное и стригли волосы на манер римских легионеров, — я недоверчиво уставился в его глаза. — А ты не считаешь меня преступником и врагом человечества?

— Считаю. И преклоняюсь перед тобой. Вернёмся к солдатам. Я полагаю, они попытаются захватить самолёт и устроить крушение, чтобы избавиться от тебя. Возможно, один из них уже сидит в кабине пилота. В терминале перед отлётом мы прогуляемся в парикмахерскую и кое-что сделаем с твоими фетиш-волосами. Оружие я в салон пронесу, у меня лицензия, да и вообще… — он взял меня за подбородок, — очаровательные методы убеждать людей в своей правоте. Не волнуйся ни о чём. Я обещал, что разберусь со всем. Я хочу, чтоб ты насладился перелётом, ни больше, ни меньше. В Гааге нас ожидает роскошный ужин, изысканная пытка твоему желудку.

— А кто всё приготовит? Если ты здесь…

— Это небольшой сюрприз, — лукавый прищур, от которого я млею. — Он тебе понравится.

— Твой личный повар?!

— Лучше. Ты сам увидишь.

Тяжёлый ком внутри рассосался. Я прилёг на его колени и осмелился попросить:

— Скажи ещё что-нибудь. Пока мы в такси.

— На шее у меня висит кусок метеорита. Я три месяца не занимался с тобой сексом. Сплю и вижу, как разложил бы на этом мягком сиденье… твой официальный двоюродный брат. Мне кажется, несмотря на неприглядную историю с отцом, тебя это возбуждает. Ты можешь задать мне любой вопрос. Особенно тот, который тебя так мучает. Тот самый, из-за которого я держу себя в руках и не срываю с тебя одежду.

— Не буду. Я получил ответ. Ты любишь феерического идиота.

— Доходягу, а не идиота. Ничего, я откормлю тебя карамельным печеньем, голландским сахарным хлебом, лососем с мандаринами… — он увернулся от удара, — вижу, слюнки потекли.

— А разложи меня. На этом мягком сиденье.

— Мы почти приехали.

— Да хрен с ним, с рейсом. Обманем нацистских индюков, останемся дома.

— Но мы же не дома.

— Мой дом рядом с тобой, Ангел. Дай таксисту на попкорн, пусть валит в кино.

— Что ты сказал? Повтори.

— Мой дом рядом с тобой, — повторил я тише, испуганный изменившимся выражением его глаз. — Дай та…

— Нет, достаточно, — он придвинулся, наваливаясь на меня и толкая в горизонтальное положение. Задрал мою рубашку и футболку под ней, спустил мои узкие джинсы, несмотря на эту узость, они совсем болтались на исхудавшем теле. Обеспокоенный сравнительно близким присутствием таксиста, я робко ослабил ремень на лакированных штанах Ангела, замешкался и покраснел, услышав короткий смешок. — А в первый раз ты так не церемонился со мной, Ксавьер.

— В первый раз ты был немым, — тихо отпарировал я, хоть и не сразу нашёлся, что придумать. — Давай. Твоя очередь требовать нежности и садизма.

_____________