- Элис! - хлопок двери, Катрин сразу же у постели девочки, поправляет ее одеяло. Свет больше не режет глаза, в теле разливается приятное тепло. Почему-то хорошо так, улыбаться бы и улыбаться.
- Ты… Ты сейчас была здесь… Целовала меня! - так восторженно, слегка хриплым голосом заявляет Алиса, приподнимаясь в кровати и весело наблюдая за Катрин.
И сразу же вспоминает, что ничего не помнит. Сколько времени прошло, что с ней было… Только губы любимые, но почему-то руки чужие. Самые лучшие.
Катрин тихо смеется, решив пока не звать служанку, наоборот закрыв двери на ключ.
- Ты забыла. Несколько дней лежала в бреду. Теперь тебе лучше, - улыбается, коснувшись лба герцогини губами, приобнимая ее.
Алиса смеется, вообще не понимает, как могла болеть. Ни следа горячки.
- Где отец? Ничего не помню, - хмурится через минуту. Все же, новость о Франце и тот разговор забыть невозможно.
- Уехал. Дела. Очень волновался за тебя и решил повременить с браком. Твой кавалер ему разонравился, - Катрин гладит девочку по щеке, с явным облегчением отмечая, что простуда прошла.
Алиса успокоенно выдыхает, прижавшись к женщине. Все на своих местах. Влюбленность в сердце.
Минута и детский порыв радостной нежности перерастает в сладкий поцелуй. Алиса обнимает Катрин, повалив ее за собой на кровать, углубляя поцелуй, позволяя ласкать себя, ощущая приятную истому по телу.
Как давно она знает это чувство.
- Моя девочка… - Катрин покрывает поцелуями ее шею, шумно дыша.
Как давно она так счастлива.
И как холодно теперь той, которая за чертой этого счастья, которая в тени этой любви.
========== 4. ==========
Катрин чуть слышно вздохнула, листая полученные счета. Двадцать тысяч.
“Это конец, это крах, доченька…”
Корявые строчки из утреннего письма отца.
Отец. Разорение повлекло за собой ненависть, верткость и необходимость приспособиться к любой ситуации.
“Ты умная девочка, сама ко всему пробьешь себе дорогу…”
Слова покойной матери в памяти вот уже пять лет. Нехватка денег на лечение самого дорогого человека, смерть возлюбленного, полное банкротство отца.
И пять лет быть нянькой для глуповатой девочки, угождать ее прихотям, влюбляясь… Нет, не влюбляясь. Всего лишь оплаченная забота и умиление непосредственностью едва ли не ровесницы, попытки понять, почему и за что одним жизнь выделяет целое состояние и титулы, а вторым, более достойным, позволяет губить годы в яме голода и нищеты.
И сердце бьется быстро-быстро.
Лихорадочно думает, выпив рюмку коньяка, но в голову ничего не идет.
Двадцать три года. Катрин смотрит на себя в маленькое тусклое зеркало и предчувствует с раздражением, что скоро взгляд ее померкнет, русые волосы утратят цвет, а кожа мягкость. Еще год таких переживаний и она постареет с необычайной скоростью.
Никто и никогда не полюбит ее, она так и останется одинокой, за долги ее отправят в тюрьму, а если она убьет кого-нибудь ради денег… Но нет, она не способна. Но если бы… То все равно тюрьма.
Тошнотворный холод по спине. А юная герцогиня… Наивная кокетка, в городе таких сотни.
Всю жизнь будет припудривать носик да раздвигать ноги перед красавцем-супругом. Сегодня Катрин просто удивляется прямолинейности своих мыслей. Отступать не выход.
И сейчас она снова вернет себе маску беззаботности, пойдет шептать глупости своей неженке, прежде всего заглушая свои переживания.
Катрин снова устало вздохнула. Нет, еще не время.
Еще одно письмо. Жульен. Что-то смутно припоминает, детство закончилось так давно… Невольно Катрин улыбается. Кузен теперь уважаемый врач, недавно женился. Везет же некоторым!
Присвистнув, подавляет легкий укол зависти.
Лет десять назад Жульен нравился ей. О, она прекрасно теперь помнит, как нравился! А теперь еще получил наследство и богатое приданое. Так странно становится на душе.
Он такой знатный человек, но все еще помнит ее.
Читает письмо с повышенным интересом, облизывая губы и хлопая глазами, стараясь не упустить ни слова.
К лицу приливает волна жара, Катрин машинально сжимает маленький серебряный крестик на груди, но к Богу общаться не спешит.
“Знаю о твоем положении, сестра. Могу и хочу помочь, а выбор за тобой, Катрин. Подумай хорошо, кто был бы тебе полезен, пакетик найдешь на дне конверта. И помни. Достаточно двух грамм.”
Катрин поднимается, судорожно проверяя, заперта ли дверь в комнату. Все спокойно.
Дрожащими руками достает маленький черный мешочек, ощущая пальцами его гранулированное содержание. И снова страх.
Есть люди, которые способны убить полсотни и не потерять улыбку на губах, но Катрин не везет. Подобные пугливые девушки чаще всего и признаются в убийстве раньше допроса.
Ей страшно. Но долги еще страшней, так кажется.
“Это конец, это крах, доченька…”
Бедное слабое сердце отца… Бедная-бедная его доченька…
- Не конец. Жульен… Спасение мое, - шепчет, словно в бреду, возведя глаза к небу, сжав черный мешочек в руке. - Но нет. Никогда не решусь, нет… Я боюсь Бога, я верна ему. Да, деньги не главное… Но бедный папа… Папа…
Тихие всхлипы в подушку, смятая прическа. Катрин знает, что слаба, ужасно слаба.
Ей нужен кто-то сильный. Она устала бороться. Нужен тот, кто способен закрыть ее от всего мира, подарить надежду.
А перед глазами только малолетняя Алиса. По своему, тоже беззащитная.
- Кто был бы тебе полезен… - повторяет тихо слова Жульена, вытирая слезы.
И мысли лихорадочно кружат в голове.
Алиса стоит у открытого окна, глубоко вдыхая бархатный ночной воздух. Сегодня на небе нет туч, только резкая темная синева и яркие, словно раскаленные угольки, звезды. Теплеет.
Взгляд падает на чернеющий лес и тоскливое ощущение рождается где-то внутри.
Да, в комнате тепло, но кажется, что за пределами этого мирка отвратительно одиноко и пустынно.
Никого не осталось, отец давно разогнал всю прислугу, оставив только несколько пар молчаливых кроликов, которые, словно тени прячутся по самым сырым и темным углам замка, испуганно выполняя приказы.
А в самом низу мерзкое подземелье, Алиса знает.
Рассказы старой няньки, пропитанные страхом слишком уж пробуждали фантазию. Но теперь все изменилось.
Она умеет отличать реальность от полночного видения. Алиса уверена в этом.
И снова это чувство присутствия кого-то чужого в спальне. Катрин нет. Совсем забыла про нее.
Алиса слегка морщится, отпивая из стакана.
Вода другая на вкус. Соленая или сладкая, даже не разобрать…
Луна показалась из-за облаков, в комнате теперь и свечей не требовалось, так стало светло. И никакой больше грусти, только приятная тягучая усталость.
- Ложись. Поздно уже, - голос такой же усталый, а руки нежные.
Катрин обнимает герцогиню сзади, шумно вздохнув куда-то в шее шею. Тепло расползается по телу, Алиса улыбается. Им сегодня можно все.
- Останешься со мной? - ответ очевиден.
Пауза затянулась. Вот же странный день.
И мягкий, невесомый поцелуй в шею. Словно прощения просит. Или его дает.
- Я что-то плохо чувствую себя. Луна сегодня… Невозможная. Пройдет… Ложись, правда. А я у себя побуду, хорошо?
