– Оставь меня, – оттолкнула его Даша.

– Я тебе все объясню…

– Не нужны мне твои объяснения. Прощай.

– Дашка, глупенькая…

– Никогда больше не приходи ко мне. Никогда!

Удержать ее он не смог. Далее еще интересней разворачивались события, крыша ехала от непонятностей. Марина скоропостижно выходит замуж за… Кирилла. Игорь в расстроенных чувствах запил. И вдруг! Дашка выходит замуж за Игоря! Артур в полнейшем тупике до сих пор находится – как это произошло. Он просил Марину рассказать подруге правду, на что та ответила:

– Нет, дорогой. Ты проявил слабость, ты и объясняйся.

Он ненавидел ее. Дня за три до свадьбы все же отловил Дашку.

– Не делай глупостей, – сказал, – я люблю тебя.

– Твою любовь я видела, – расплакалась та.

– Неужели идиотский эпизод, в котором моей вины нет…

– Если ты сейчас обманываешь, что потом будет? Уходи.

Артур испытывал настоящую муку, присутствуя на свадьбе. Даша тоже не была похожа на счастливую новобрачную, а Игорь нализался вусмерть. «Из этого ничего хорошего не выйдет, – думал Артур. – Подождем». Потом он не видел всех месяца три, Даша с мужем уехала к маме, Артура отправили в Москву на стажировку. Вернувшись, он первым делом разыскал ее. Она была подавлена и с такой невероятной грустью в глазах, что он не удержался:

– Долго будешь дурью маяться? Ты же несчастлива. Уходи от Игоря, пока не поздно.

– Поздно. Я беременна.

Больших усилий стоило не впасть в депрессию, благо, занимался любимым делом, а это неплохое лекарство. С друзьями Артур прекратил всяческое общение, так, иногда, раз в год, перезванивался с Кириллом, но от встреч отказывался. Игорь работал в госпитале почти на окраине города, Артур – в центре, Кирилл… С ним дело обстояло сложней. Когда на столе пациенты мрут один за другим… у Кирилла появился страх перед операционной. Но, на его счастье, пошла чехарда в стране, позволившая переключиться на иное поле деятельности. Отец Кирилла – важная «шишка» в городе – приложил лапу к снятию заведующего аптеками, а на теплое место пристроил сына. Люди хотят жить, за здоровье готовы выложить последнее. На этой страсти и сколотил состояние новый нувориш.

Как-то Артур встретил на улице Дашу с четырехлетним сыном. Она обрадовалась, а он огорчился: не прошло, не вылечился. Даша изменилась, похорошела (к глубокому огорчению Артура), движения ее стали мягче, девчоночья угловатость исчезла, но умные глаза счастьем не светились. Часа три они гуляли, сидели в кафе, болтали. Маленький Никита покорил Артура, впоследствии они стали друзьями. Возвращаясь из различных поездок, Артур не забывал привезти подарок Никите, вез подарки и Даше, но ни разу не отдал их ей, они так и лежат на антресоли. Оказалось, что и Даша с Игорем не поддерживали отношений с Кириллом и Мариной. По инициативе Даши пятерка вновь стала видеться, только друзьями их сложно уже было назвать, скорее приятелями. Игорь попивал, попивал прилично. Когда же Артур застукал его в постели с другой… И где?! В собственной квартире! Дашке он ни словом не обмолвился, хотя язык чесался, – вдруг неправильно поймет. Решил: пусть катится, как катится, все равно когда-то всплывет, потому что долго так продолжаться не может.

Артур встрепенулся – нет, не получится вздремнуть, лучше уж ехать вперед.

Во второе путешествие по Европе Петр взял с собой и двадцатилетнего арапа. Европа поразила Абрама, как когда-то снег. Она слишком разнилась с Россией, ее хотелось понять, многому поучиться…

В честь государя загадочной России Филипп Орлеанский – регент при малолетнем Людовике XV – давал бал в Пале-Рояль. Свиту царя Петра во дворце встречали со всей торжественностью и пышностью, какую можно представить. Царь велел идти за ним по правую руку Абраму, а по левую – переводчику князю Куракину, остальным держаться немного сзади, но не отставать. Взглянув краем глаза на Меншикова, Абрам не без удовольствия заметил про себя: «Ишь, как рожу-то козлиную перекосило! Все норовит Петром управлять, да не выходит. Из грязи в князи скакнул, а неучем был, неучем остался, дубина». И правда, Меншиков с трудом скрывал досаду на государя за пренебрежительное отношение. Впрочем, Петр никогда не считался с правилами этикета, делал так, как считал нужным. И на себе Абрам поймал гнусно прищуренный глаз Меншикова, ненавидящего всех, кого Петр приближал к своей царственной особе, а последнее время арап являлся личным секретарем царя, пользовался его доверием.

Русские вельможи воочию увидели великолепие французского двора. Огромные резные двери открывались словно сами собой, на широких, устланных коврами лестницах стояли лакеи в камзолах и париках, картины, изысканная мебель, наряды дам, которые чувствовали себя на равных с мужчинами… Ничего подобного в России не было. Петром дано было строжайшее указание: не выставлять себя дикарями, рты не разевать на красоты французского двора, а держаться с достоинством. Да где ж тут удержишься при виде эдакой роскоши! У них даже пол, что зеркало, – бери и глядись в него!

– Ничего, Абрашка, – сказал Петр вполголоса, – у меня в Петербурге будет дворец не хуже, а то и получше этого.

В парадной зале у Абрама зарябило в глазах от обилия дам, разноцветных одежд, сверкающих драгоценных камней. Регент встретил государя стоя и с поклоном – правильно, он все же не король, а всего только регент. Тем временем государь и его свита чинно пересекли зал, обменялись приветствиями. Начался бал. Дамы проносились в танцах по зале, подпрыгивали и подскакивали, изящно поворачивались, отчего пышные юбки приподнимались, а под ними мелькали маленькие ножки. Абрам, представленный приемным сыном русского государя и эфиопским князем, пользовался повышенным интересом, возбуждал любопытство аристократов. Он же ничего, кроме дам, не видел, растерялся: какая ножка, туфелька, личико прекрасное. Однако арап отметил, что Меншиков накуксился, ибо на второе место после государя вышел не он, а Абрам. Лакеи подносили на подносах прозрачные бокалы с вином. Поскольку у Абрама в голове образовалось кружение, он задержал за рукав лакея, выпил один бокал, не сводя глаз с дам, затем второй, надумал взять третий…

– Слышь, Абрашка, – шепнул царь, – а не устроить ли и мне у себя в России подобное? Бабам прикажу в платье французском эдак выплясывать, а то сидят дома, как куры на насесте. Как думаешь?

– Что ж, было бы славно, – ответил юноша, пожирая глазами сразу трех мадемуазелек и вожделенно сглотнув, как удав, заприметивший добычу.

– Рот закрой, – тихо приказал царь, – мы не варвары. И не пей, покуда не разрешу, скотина.

Бесполезно приказывать, Абрам таращил глаза как истинный дикарь. К счастью, государя отвлек регент, а к арапскому князю подплыла красивая особа в розовом платье и таком же розовом парике. Вообще-то они здесь все были на одно лицо: одинаково красивы. Она защебетала, увлекая Абрама за собой, а он отвечал ей на ужасном французском, смешившем ее. Соображал Абрам совсем плохо, видя лишь выпуклости, бесстыдно выступающие над декольте, но это было не все. Дама не только смеялась очень смело, она жеманничала, кокетливо щурилась, смотрела прямо в глаза, чего наши девки и бабы не делали. Воспитанный в русских традициях, Абрам понял поведение дамы однозначно: хочет. Он, само собой, тоже не прочь. Только вот где? Плелся за ней по залам, останавливался у картин, вроде бы слушая ее, сам же выискивал удобное место, изнемогая от нахлынувших чувств.

Наконец они очутились напротив небольшой комнаты почему-то без дверей, а там находился крошечный диван-канапе. Абрам сгреб даму в охапку и потащил туда. Черт возьми, она принялась брыкаться! Это все притворство, решил Абрам, разве ж так отбиваются? Вон в России девки: коль не хочет, кулаком сразу в рожу как даст, аж зубы потом крошатся. Он лишь утвердился в правильности намерений, поэтому яростно добивался своего. Изнеженная дама выбилась из сил и сдалась, продолжая ругать страстного юношу: