Его сильная, смелая, решительная сестра радовалась костру! За это он никогда не простит Комацу.
Она сумела обмануть всех, но только не его.
И сейчас причина всех его несчастий стояла перед ним, мяла платок. И смотрела ровно, вызывающе.
- Пришла умереть? Как мило. Видел, как ты подлила снотворного Царям. В этом вся твоя натура - подлость, обман.
Комацу молчала.
И Эрик едва успел отпрыгнуть от звукового удара, разбившего землю там, где он только что стоял. Он попытался стать невидимым и уйти. Сражаться с Зеброй ему было не под силу даже в лучшем состоянии, а тем более сейчас, когда голод терзал его, комком сжимал внутренности.
Но уйти ему не позволили.
- Неужели ты думал, что мы оставим ее одну? - из тени вышел Небесный Царь Сани. - Может, ты и неощутим и невидим, но я опутал своими нитями все пространство вокруг дома. Тебе не сбежать.
- Я прослежу за этим, - мягкий голос Небесного Царя Коко. Ноги Эрика парализовало. - Пусть твои электромагнитные волны ослаблены, они все же существуют.
- Обидеть Комацу мы не позволим, - вышел Торико. - Ты совсем ее не знаешь! Она не такая, как ты говоришь!
Удар в скулу зажег перед глазами ослепительно яркие вспышки. Эрик застонал, когда его откинуло на звуковую стену. И потерял сознание от еще одного удара.
Бесславный конец.
- Ты уверена, что хочешь этого? - в очередной раз обеспокоено спросил Теппей.
Эрика поместили в лазарет, откуда должны были переправить в гурманскую тюрьму. Охотники немного переборщили с силой, отправив преступника на больничную койку. Впрочем, когда стража узнала, что он браконьер, никто им и слова не сказал.
Эрик не отрицал своей вины. И не подтверждал. Он вообще ничего не сказал за прошедшие три дня.
- Да, я должна кое-что ему объяснить, - кивнула Комацу.
Они стояли на небольшом холме перед лазаретом. Комацу спустилась вниз, почти побежала. Охрана проследила за ней.
- Я протянул волос в его палату, - сообщил Сани. - Если Зебра окутает его своей звуковой волной, мы услышим, о чем идет речь.
- Подслушивать нехорошо, - неодобрительно поджал губы Теппей.
- Но мы все равно будем, - подмигнул ему Торико.
- Мы должны успеть в случае чего прийти на помощь, - добавил Коко.
На это возражений ни у кого не нашлось, и вскоре у каждого в руках оказалось по тонкому волоску в звуковой оболочке.
Эрик лежал привязанный к койке специальными ремнями, способными удержать носителей Клеток гурманов. К тому же, его не кормили досыта, чтобы не прибавлялось много сил. На голодном пайке, избитый, раненный, отравленный, он молча ждал своей участи.
Сожалея лишь об одном: не удалось завершить начатое.
- Посмеяться пришла? - рыкнул он, когда дверь приоткрылась, и в палату скользнула Комацу.
Она покачала головой и безбоязненно села на краешек кровати.
- Рен много знала обо мне, как и я о ней. Ваших родителей казнили как предателей, ей было поставлено клеймо неблагонадежности. Ни дома, ни друзей, ни учебы, ни работы с таким штампом в документах она не могла найти. Ты был еще слишком маленьким, когда ее выставили на улицу с одной сумкой в руках. Вокруг собиралась толпа, которую разогнал подъехавший военный. Он предложил Рен работу. Танцевать в военном клубе… со всеми вытекающими… обязанностями.
- Ты лжешь! - вскипел Эрик. - Сестра никогда бы….
- Черная блестящая машина, человек в деловом дорогом костюме, с пышными усами, золотыми зубами и дымящий дорогие сигары - так описывала она его, - проговорила Комацу.
Эрик побледнел. Он помнил этого мужчину и эту машину. И то, как побледнела сестра и быстро убежала, сжав его ручку до боли.
- Рен всегда была красивой, - Комацу слабо улыбнулась. - Но она предпочла убежать в приемный пункт набора в армию. Двадцать лет непрерывной службы в армии позволяли ей смыть клеймо неблагонадежности и давали тебе возможность на обучение в лучших колледжах столицы. Этого хватило, чтобы она подписала контракт. А через восемь лет безупречная служба, рвение, карьерный рост позволили ей попасть в нашу лабораторию, стать охраной для особо секретного объекта. Для меня. Рен стала моим первым и единственным на то время другом. Она всегда помогала мне, поддерживала. Рассказывала, какой он - мир снаружи. Ты даже себе не представляешь, как рисковала она, пронося мне под пиджаком первые весенние цветы. Их еще называют “гусиные лапки”, знаешь такие?
Эрик машинально кивнул. Скромные, маленькие желтенькие цветочки, которые совсем не имеют запаха и растут повсюду. Они с сестрой часто собирали их в детстве на спор, кто больше найдет. Комацу что, никогда их не видела?
- А я старалась отплатить ей за это, как могла. Помнишь, у вас в отряде бушевала Черная лихорадка?
Мужчина кивнул.
- Да, Рен принесла нам вакцину. Если бы не она, половину отряда бы выкосило.
- Это была последняя разработка нашей лаборатории, с высшим грифом секретности. Я сумела утащить и передать ее Рен, не в ее дежурство, разумеется, чтобы не вызвать подозрений. Мы знали, что мне ничего за это не будет. А Рен даже не подозревали, так как в этот день она сидела в кафе с сослуживцем.
“Ничего не будет”? Эрик вспомнил, как при наблюдении за Комацу, видел иссеченную шрамами спину. Слишком хорошо знал он военные порядки и оружие, чтобы не узнать следы кнута. Девушку пороли, жестоко пороли.
Судя по тому, что Рен продолжала работать, Комацу ее не выдала.
Весь его мир, все его стройные рассуждения летели в пропасть к чертям собачьим. И рад бы он был обвинить Комацу во лжи, но та упоминала такие факты, знать которые могла только Рен. Слишком логично, слишком обоснованно для лжи.
Она просто рассказывала.
- Ты…
- Мои родители погибли при бомбардировке города. Я плохо их помню, помню только, что была зима, шел густой снег. Вскоре за нами приехали военные. Иногда я думаю, что они прекрасно знали, за кем, куда, и, главное, когда нужно ехать. Меня заперли в лаборатории. Тот зимний день и пушистый снег - последнее, что я помню об окружающем мире. Больше меня на улицу не выпускали, - она провела ладонью по шраму на ноге. - Цепь для заключенных с особого типа блокировкой. Слышал про “птичку в клетке”? - она горько усмехнулась. - Это тоже про меня. Поэтому, когда Рен предложила мне сбежать, я сначала не поверила. И не хотела соглашаться. Рен светило повышение, у нее был младший брат. Но ты вырос и больше в ней не нуждался, а ей совсем не улыбалось до конца жизни оставаться армейским цепным псом. Она понимала, что просто так ее никто не отпустит. Даже когда истекут двадцать лет положенной службы, ее лучше убьют. Слишком много знала и видела. Слишком гордая, чтобы кому-то подчиняться и поступаться своими принципами.
Эрик кивал в такт слова. Комацу в самом деле отлично знала его сестру. Именно такой и была Рен.
- Она отрезала мне часть ноги и помогла сбежать, практически тащила меня на себе. Я плохо помню тот вечер, практически все время пробыла на обезболивающем. Но я благодарна Рен, что бы ты ни думал. Она исполнила мою заветную мечту, подарила мне весь мир. И, знаешь, мне ни капельки не стыдно. Потому что в ту ночь мы обе избавились от своих цепей. Она была моей лучшей подругой, - тихо произнесла напоследок Комацу и замолчала.
Эрик уткнулся взглядом в тонкое покрывало на ногах. Что на самом деле он знал о жизни сестры? Чем ей пришлось пожертвовать, чтобы добиться своего положения? Он помнил, как она тайком прибегала и передавала всю свою зарплату, чтобы заплатить за крохотную комнатку-конуру и обучение. Красивая, сильная и такая уставшая. Но никогда не говорила о своей работе, о своих проблемах. Ни о чем.
Возможно ли, чтобы Комацу знала о ней больше, чем он, родной брат?
- Подожди! - окликнул он.
Комацу уже почти подошла к двери, но остановилась и вернулась на свое место.
Эрик напрягся. Аутофагия, поглощение собственных клеток. Как и Небесный Царь Торико, он был не по наслышке знаком с этим понятием.