Спустя многие годы процесс оставался довольно простым. Основной завод Нью-Кларка производил длинные нити углеродных нанотрубок. Нанотрубки состояли из атомов углерода, соединенных в цепи так, что связи, соединяющие их, были настолько сильными, насколько это было возможно при существующих технологиях. Нити достигали всего лишь нескольких десятков метров в длину, но были скручены в кластеры, концы которых перекрывали друг друга, а потом эти связки скручивались с другими, пока кабель не достигал девяти метров в диаметре. Заводы могли производить и скручивать нити с такой скоростью, что в час появлялось около четырехсот метров кабеля, а за день его длина достигала десяти километров, и так продолжалось час за часом, день за днем, год за годом.
Пока тонкая нить скрученной углеродной пряжи уходила в космос, роботы на другой стороне астероида конструировали электромагнитную катапульту – двигатель, который будет использовать дейтерий, добытый из воды астероида, чтобы выстреливать измельченным камнем, отправляя его прочь от астероида на скорости 200 километров в секунду. Вокруг астероида – в ожидании времени, когда их точно так же запустят в качестве реактивных стабилизаторов, – строились и наполнялись топливом меньшие двигатели и обычные ракеты. Другие заводы конструировали машины с большими колесами, способные ездить туда-сюда по растущему кабелю, и пока кабель продолжал тянуться с астероида, к нему крепились маленькие ракетные сопла и другая машинерия.
Когда электромагнитная катапульта выстрелила, астероид начал переходить на новую орбиту.
Прошли годы. Новая орбита астероида пересеклась с орбитой Марса, и астероид прошел в десяти тысячах километров от него, тогда группа ракет стартовала с астероида так, что он был захвачен гравитацией Марса на высокой эллиптической орбите. Сопла продолжали включаться и выключаться, регулируя движение. Кабель продолжал тянуться. Время шло.
Примерно через десять лет после того, как первые посадочные модули коснулись поверхности астероида, кабель достиг длины порядка тридцати тысяч километров. Масса астероида составляла около восьми биллионов тонн, масса кабеля – примерно семь. Астероид двигался по эллиптической орбите с перигеем приблизительно в пятьдесят тысяч километров. Но к тому моменту все ракеты и электромагнитные катапульты на обеих сторонах Нью-Кларка, а также на самом кабеле пришли в действие: некоторые работали постоянно, но большинство – короткими периодами. В одном из грузовых отсеков был установлен самый мощный компьютер из когда-либо созданных, он координировал данные с сенсоров и определял, какая ракета и в какой момент времени должна работать. Кабель, к тому моменту направленный в противоположную от Марса сторону, начал разворачиваться по направлению к планете, словно изящная стрелка в часах ручной работы. Орбита астероида стала меньше и приобрела более правильную форму.
Впервые с момента приземления на Нью-Кларк прибыли новые ракеты, и роботы, доставленные с ними, начали строительство космического порта. Конец кабеля стал опускаться на Марс. Здесь вычисления, производимые компьютером, взлетели на почти метафизический уровень сложности, и гравитационный танец кабеля и астероида с планетой стал более точным, приходя в соответствие с постоянно замедляющейся мелодией, так, что чем ближе подходил кабель к своей должной позиции, тем медленнее и медленнее становилось его движение. Если бы кто-то мог наблюдать это представление на всем его протяжении, он мог бы принять его за некую эффектную демонстрацию парадокса Зенона, в которой гонщик приближается к финишной черте, всякий раз проходя по половине от пройденного расстояния… Но никто никогда не следил за этим зрелищем полностью, поскольку ни у кого из свидетелей не было подходящих для этого органов чувств. Пропорционально кабель был тоньше человеческого волоса – даже если бы его уменьшили до диаметра волосинки, в нем по-прежнему оставались бы сотни километров длины, так что невозможно было охватить его глазом целиком. Можно утверждать, что управлявший им компьютер имел о нем наиболее полное представление. Для наблюдателей с поверхности Марса, обитателей города Шеффилд, расположенного на горе Павлина, кабель сперва показался очень маленькой ракетой, которая спускалась с прикрепленной к ней очень тонкой лестницей. Что-то вроде яркой блесны и тонкой рыболовной лески, заброшенной богами из близлежащей вселенной. Глядя со дна этого океана, можно было увидеть, что кабель с болезненной неторопливостью опускался к массивному бетонному бункеру на востоке Шеффилда, и в конце концов большая часть людей перестала обращать внимание на черную вертикальную черту в верхних слоях атмосферы.
Но пришел день, когда конец кабеля – с соплами, работающими, чтобы удерживать его положение под порывами сильных ветров, – опустился через дыру в крыше бетонированного бункера и закрепился в предназначенном для него вороте. Теперь ниже ареосинхронной точки кабель притягивался к Марсу его собственной гравитацией, а часть, расположенная выше, пыталась следовать Нью-Кларку в его центробежном полете прочь от орбиты; и углеродные нити кабеля выдерживали напряжение, вся конструкция вращалась с той же скоростью, что и планета, возвышаясь над горой Павлина в колеблющейся вибрации, что позволяло ей уклоняться от Деймоса. Все это по-прежнему контролировалось компьютером Нью-Кларка и длинной батареей ракет, развернутой на углеродной нити.
Лифт был возведен заново. Некоторые капсулы поднимались по кабелю с одной стороны горы Павлина, некоторые – спускались от Нью-Кларка с другой, обеспечивая противовес и значительную экономию энергии, необходимой для операции. Космические корабли приближались к космопорту Нью-Кларка, откуда их выстреливали как из пращи. Стало намного легче покинуть гравитационный колодец Марса, и его сообщение с Землей и другими объектами Солнечной системы стало менее затратным. Казалось, будто вернулась на место однажды обрезанная пуповина.
Он жил идеально обыденной жизнью, когда его вытащили и послали на Марс.
Вызов пришел в виде факса, появившегося из его телефонного аппарата в квартире, которую Арт Рэндольф снял всего месяцем ранее, после того как его жена решила разводиться по суду. Факс был коротким: «Дорогой Артур Рэндольф, Уильям Форт приглашает вас посетить частный семинар. Самолет вылетает из аэропорта Сан-Франциско в девять утра двадцать второго февраля 2101 года».
Арт с удивлением уставился на бумажку. Уильям Форт был основателем «Праксиса», транснациональной корпорации, которая несколько лет назад приобрела компанию Арта. Форт был очень стар, и теперь его пост главы был чем-то вроде почетной должности на неполный день. Но он до сих пор проводил частные семинары, которые пользовались дурной славой, несмотря на то, что о них мало что было известно. Поговаривали, что туда приглашают людей из всех дочерних компаний, что они собираются в Сан-Франциско, а потом летят в какое-то секретное место частным бортом. Никто не знал, что там происходило дальше. Люди, побывавшие на таких семинарах, обычно меняли место работы и, даже если оставались на прежней должности, держали рот на замке, что приводило всех в замешательство. Так что мероприятие было окутано тайной.
Арт был удивлен, что его пригласили, и одновременно чувствовал беспокойство, но по большей части был польщен. Перед слиянием он был соучредителем и техническим директором маленькой компании под названием «Дампмайнз», которая занималась разработкой и утилизацией старых свалок, выискивая ценные материалы, выброшенные в гораздо более расточительную эпоху. Слияние с «Праксисом» стало для них сюрпризом – очень приятным сюрпризом, поскольку все в «Дампмайнз» из сотрудников маленькой фирмы превратились в новых членов богатейшей организации мира: им стали платить из ее доходов, они получили возможность влиять на ее политику и были вольны использовать все ее ресурсы. Это было все равно что посвящение в рыцари.
