Сын портного, Люшков знал, как «шить» политические дела, и к ноябрю 1936 года «троцкисты-зиновьевцы Белобородова и Глебова» безнадежно запутались в паутине доносов. Оказавшись в тюремных камерах, они, не выдержав пыток и истязаний, оклеветали себя и своих сослуживцев. Вслед за ними в тюрьму УНКВД отправилось свыше двухсот человек руководящего партийно-хозяйственного актива Азово-Черноморского края.
Результаты проделанной Люшковым «работы» оценили не только в НКВД, но и выше. 2 января 1937 года политбюро ЦК ВКП(б) приняло специальное постановление «Об ошибках секретаря Азово-Черноморского края т. Шеболдаева и неудовлетворительном политическом руководстве крайкома ВКП(б)». После такого разгромного постановления судьбы Белобородова, Глебова и остальных «коммунистов-перерожденцев» были решены: они были исключены из партии и осуждены. Их участи не избежал и Шеболдаев. Сработала известная схема: сначала его «задвинули» в курский обком, потом сняли с должности, исключили из партии и репрессировали.
Казалось бы, Люшков снова «на коне». И здесь судьба в очередной раз подставила ему подножку, на место Шеболдаева назначили Евдокимова. В довершение ко всему на февральском пленуме ЦК ВКП(б) Ежов обвинил бывшего его покровителя Ягоду в том, что тот позволил «предателям» и «вредителям» проникнуть в центральный аппарат органов. Грозовые тучи не просто сгустились над Люшковым, его судьба повисла на волоске. Страхуя себя от обвинений в связях с «врагами народа», он сделал ловкий ход: одним из первых выступил застрельщиком в изобличении перерожденцев-предателей в рядах сотрудников органов госбезопасности и «развернул» дела на своих подчиненных, начальника Таганрогского горотдела УНКВД Баланюка и Новочеркасского райотдела УНКВД Шаповалова.
Но не только это спасло Люшкова от репрессий. Наряду с политической задачей – очисткой парторганизаций края от троцкистских и оппортунистических элементов» – перед ним стояла еще одна, не менее важная, связанная с оперативным обеспечением безопасности Сталина во время его пребывания на спецобъектах – черноморских госдачах. Одна из них строилась в Сочи – «Сосновая роща». Перед ее сдачей Люшков оттуда не вылезал и вместе с архитектором Мироном Мержановым подчищал последние «хвосты». Хозяин, посетивший спецобъект, остался доволен, и награда не заставила себя ждать. 3 июля 1937 года Люшков был награжден орденом Ленина.
Судьба снова улыбнулась ему, трамплин в Москву был готов, но пришла неудача, откуда он ее вовсе не ждал. На объект «Сосновая роща» прибыл с проверкой начальник охраны Сталина Николай Власик – и прибыл не в духе. Люшков с Мержановым решили поднять ему настроение и приготовили сюрприз. На площадке перед дачей Власика ожидал загадочный шатер. Люшков махнул рукой рабочим. Они дернули за веревки, полог слетел на землю, открылся фонтан, и затем заработали насосы. Да так заработали, что на Власика обрушился настоящий водопад. Он взбеленился и долго гонял Люшкова с Мержановым по даче, тыкал мордами в цветочные вазы и в задницы статуй древнегреческих богов, грозил отправить обоих туда, куда Макар телят не гонял.
С того дня неудачи одна за другой стали преследовать Люшкова. Его давние покровители Леплевский и Балицкий не смогли поделить между собой власть в Киеве. Ежов принял сторону Леплевского. В мае Балицкого сняли с должности наркома внутренних дел Украины и направили с понижением начальником УНКВД по Дальневосточному краю. Леплевский, заняв его кресло, вспомнил прошлые обиды. К августу 1937 года были сняты с должностей и затем арестованы все заместители Балицкого, большинство начальников отделов центрального аппарата и областных управлений на Украине. В своей мести Леплевский зашел так далеко, что бывших выдвиженцев Балицкого оперативные группы арестовывали по всей стране. В далеком Ташкенте отыскали начальника второстепенного 3-го отдела Рахлиса. Вскоре был арестован и сам Балицкий.
Люшков, на первый взгляд, мог не опасаться, Леплевский находился в фаворе, и волна репрессий миновала его. Зато новый выдвиженец Сталина – начальник Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД СССР Михаил Фриновский, тесно связанный с Евдокимовым и много лет проработавший в «органах» на Северном Кавказе, не простил Люшкову разоблачений «чекистов-перерожденцев» в УНКВД по Азово-Черноморскому краю и начал копать под него. Вывел Люшкова из-под удара Фриновского сам Ежов. С ним он познакомился в Ленинграде во время работы по делу об убийстве Кирова. Тогда по поручению Сталина по линии партии Ежов курировал ход расследования, а Люшков с позиций органов вел оперативную разработку. В результате их «активной работы» свыше 20 тысяч питерских партийно-хозяйственных и чекистских кадров попали под репрессии. Ежов помнил об этом и, не желая столкновений Фриновского с Люшковым, «развел» их по дальним углам.
31 июля 1937 года Люшков получил назначение на должность начальника УНКВД по Дальневосточному краю, сменив на этом посту комиссара 1-го ранга Дерибаса. Приступив к работе, он всячески старался отвести от себя нависшую опасность и с учетом «ростовского опыта» рьяно взялся за «выкорчевывание» в партийных организациях края и органах госбезопасности «троцкистов», «зиновьевцев» и прочих «замаскировавшихся врагов».
Первыми, в ком Люшков распознал «врага», был не кто иной, как его предшественник Дерибас. Он оказался «главным организатором в крае «правотроцкисткого Дальневосточного центра». Выбить из Дерибаса нужные показания для команды костоломов Люшкова не составило большого труда. После чего оставалось только заполнить схему заговора исполнителями. Их долго искать не пришлось, все они были под рукой – заместители Дерибаса – Семен Западный и Иосиф Барминский; последнего попутно сделали «японским шпионом». «Заговорщики», естественно, действовали не в одиночку и «втянули в свою преступную деятельность перерожденцев-предателей» – начальников областных управлений НКВД Леонида Липовского, Сергея Сидорова, Александра Лавтакова и других. Волна репрессий докатилась до последнего опера.
Под руководством Люшкова очистка органов госбезопасности и партийного аппарата Дальневосточного края от «врагов народа» и «изменников» шла такими темпами, что лимиты на приговоры «троек» по «первой категории» – расстрел (2 000 человек) и «второй категории» – осуждение к длительным срокам (4 000 человек) были исчерпаны к октябрю 1937 года. В наркомате пошли навстречу его настойчивым просьбам и пересмотрели их в сторону увеличения.
От такой работы Люшкова был в восторге первый секретарь Дальневосточного крайкома ВКП(б) Иосиф Варейкис. В письме Сталину 8 сентября 1937 года он писал:
«…После приезда в край нового начальника НКВД Люшкова было вскрыто и установлено, что также активную роль в правотроцкистском Дальневосточном центре занимал бывший начальник НКВД Дерибас… …Среди работников железных дорог были выявлены и расстреляны 500 шпионов».
В конце письма Варейкис заверял товарища Сталина в том, что «партийные организации и дольше будут беспощадно бороться с «перерожденцами».
Когда он писал эти строки, то вряд ли предполагал, что «новый начальник НКВД Люшков» уже копает под него яму. Не прошло и месяца после письма Варейкиса Сталину, как его освободили от должности и вызвали в Москву для объяснений в ЦК ВКП(б). До столицы он так и не доехал, был снят с поезда и арестован. Объяснения ему пришлось давать не в ЦК ВКП(б), а в камере на Лубянке. Следователь НКВД не стал их слушать, а предъявил Варейкису обвинение в организации «правотроцкистского Дальневосточного центра».
В результате «активной разоблачительной деятельности» Люшкова в Дальневосточном крае подверглись репрессиям, помимо славившего его Варейкиса, второй секретарь крайкома партии Владимир Птуха, председатель Далькрайисполкома Михаил Вольский, первые секретари Приморского обкома партии Павел Таныгин и Николай Мякинен, первый секретарь Хабаровского обкома Илья Слинкин, первый секретарь Сахалинского обкома Павел Ульянский, начальник штаба Приморской группы войск Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА) Алексей Балакирев, командующий ВВС Приморской группы войск ОКДВА Иван Флеровский, а также предшественники Люшкова начальники УНКВД по Дальневосточному краю комиссар 1-го ранга Терентий Дерибас, комиссар 1-го ранга Балицкий и многие другие.
