Если бы я могла сообщить эту новость Салиму! Куда бы мы ни пошли, я ищу его взглядом. Смотрю на мальчиков его роста с таким же цветом волос и молюсь, чтобы один из них обернулся и, увидев меня, бросился в мои объятия. В толпе мне слышится его голос, и я часто оглядываюсь, боясь разминуться с ним. Что, если он здесь, просто не может меня найти? Самира знает, что я чувствую, и не удивляется. Она ведет себя так же. Страшнее всего не знать, где он и что с ним.

Иногда у меня хватает смелости мечтать об идеальном будущем. Об идеальном мире, в котором женщина, записывающая мою историю в своих бесчисленных анкетах, скажет, что нашелся мальчик по имени Салим Хайдари. И я смогу сказать Салиму, что его брат поправился. И мы получим письмо о том, что нас не вышлют из Англии, а позволят остаться, работать и ходить в школу в стране, где можно дышать, а жизнь не рассыпается в пыль.

И пока я воображаю все это, ко мне подходит женщина в зеленой форме и шапочке того же оттенка, что и стены. Она снимает маску. Я вглядываюсь в ее лицо, пытаясь угадать, что она скажет о моем сыне, но не могу ничего прочитать в ее глазах. Встать я не рискую, потому что боюсь упасть от новостей, которые она принесла. Мне остается лишь ждать.

И ожидание вот-вот закончится.

Опять новый язык и новые люди.

И все-таки ничего не изменилось. Чувство потерянности никуда не ушло. Кожа покрывалась холодным пóтом и во рту пересыхало от того же, что и прежде, – от людей в форме, беженцев, проверок, поездов и вида еды.

Салиму казалось, что прошла целая вечность, прежде чем корабль остановился и грузовики начали выезжать с аппарели в порту Бари на восточном побережье Италии. Выбраться из фургона было непростой задачей. Салим дождался, пока водитель остановится и откроет заднюю дверцу, и, сжавшись в комок, выпрыгнул, едва не сбив его с ног. И, словно всполошенный в норке мышонок, бросился наутек.

«Беги! Просто беги!»

Солнце било по отвыкшим от света глазам. Салим помчался к дороге. Вслед ему что-то кричали. Он побежал быстрее и, увидев просвет между двумя зданиями, свернул налево. Отбежав достаточно далеко, он упал между двух мусорных контейнеров и затаился.

Когда он снова отправился в путь, уже вечерело. Оторопевший от того, что забрался так далеко, Салим шел, не придерживаясь точного направления, хотя и не забывал о своей цели. Глаза его блуждали по домам, возносившимся над землей множеством этажей. Его забросило в мегаполис. Подобные города он видел лишь на картинках в отцовских книгах.

«Здесь я могу потеряться», – со страхом и одновременно надеждой подумал Салим.

Он шагал по узким улочкам, а мимо проносились автомобили. Его обогнала какая-то семья: мать толкала перед собой детскую коляску, а отец нес на плечах маленького мальчика. Салим отвернулся. Столько километров и месяцев отделяли его от Кабула, а боль все не отступала, такая же неизменная, как смуглый цвет его кожи! Сможет ли он когда-нибудь смотреть на отца с сыном и не чувствовать, как она пульсирует в теле? Пока не забрали папу, он не обращал внимания на отцов с сыновьями, а теперь не сводил с них глаз. Он терзал себя, но не мог остановиться, ведь каждый раз не желавший признавать поражение ребенок в нем надеялся, что уксус опять превратится в сок.

А еще он видел матерей. Девочек возраста Самиры. Здоровых малышей.

Салиму все чаще приходилось отворачиваться. Он оказался даже более одиноким, чем думал.

Набравшись храбрости, он вошел в магазинчик и выложил несколько евро за сэндвич и сок. Продавец завернул его покупки в пакет и вернулся к своим делам. Салим облегченно вздохнул.

Он нашел детский парк, где царила полутьма, прошел мимо качелей, детской горки, песочницы и остановился перед каруселью, выкрашенной в красный, желтый и синий цвета. Салим толкнул одну из металлических перекладин, и карусель, подрагивая, завертелась со скрипом, от которого волосы вставали дыбом. Ночь превращала эти площадки в обители духов, лишенные детского смеха и оттого жутковатые. В таких местах на время, пока они пустовали, поселялся Салим. Он жил на безлюдных просторах ночи, там, где не бывало радостных лиц. Он ютился в неприметных углах, среди мусора, который выкидывали с черного хода…

Он улегся под каруселью и проснулся на рассвете. Сигналили машины. Город оживал. Салим отряхнулся и свернул на тротуар. Предстояло спланировать следующий шаг.

Мимо проходили женщины. Они несли сумки с покупками и вели маленьких детей. Магазины выглядели знакомыми, а язык казался чужим. Все изменилось и в то же время осталось прежним. Салим не терял бдительности, выискивая взглядом людей в форме. Чтобы добраться до Англии, следовало тщательно продумать маршрут. В Турции удавалось ездить на автобусе. Салим подумал, что и тут это может получиться. Набравшись смелости, он обратился к сгорбленной от старости женщине и на мешанине из греческого с английским спросил, как найти автовокзал. Раздраженно взглянув на него, старушка отмахнулась и побрела прочь, постукивая палочкой.

Потом он заметил седоволосого мужчину. Тот сидел на летней площадке кафе и как раз сложил газету. Салим подошел и постарался как можно более внятно повторить свой вопрос.

Мужчина кивнул. Бóльшую часть его лица скрывали широкие поля шляпы. Голос, слегка охрипший от прожитых лет, звучал мягко:

– Ля стасьоне? Си, си!

Мужчина долго жестами показывал дорогу. Следовало идти по главной улице, а потом свернуть налево. Он повторялся и объяснял медленно и терпеливо, пока не убедился, что Салим правильно понял направление.

Приложив руку к груди, Салим склонил голову в знак благодарности – вспомнил, что так выражал признательность падар-джан. Наконец-то стало ясно, куда идти.

Уличные указатели ничуть не помогали. Салим дошел до перекрестка и растерялся, не зная, здесь ли нужно поворачивать налево. Пройдя еще немного, он оказался перед большим строением. Весь его фасад состоял из дверей с выгнутыми арочными сводами и богато разукрашенных окон. На улице, огибавшей это здание, показались два автобуса. Увидев впереди полицейского, прихлебывавшего кофе, Салим испугался и свернул в переулок. Через два квартала он снова вернулся на главную улицу и пошел к вокзалу. Полицейский теперь остался далеко позади.

Автовокзал казался целым городом в городе. Там кипела жизнь.

Салим огибал прохожих, пробирался сквозь толпу и наконец нашел стену, на которой висели четыре большие карты разного масштаба. Салим рассмотрел схему местных автодорог и перешел к карте Италии.

«Но где я сейчас?»

Где-то у моря. Недалеко от Греции. Его взгляд остановился на красной точке на восточном побережье Италии.

«Так, значит, я здесь? Как добраться до Англии?»

Салим оглянулся и, убедившись, что никто за ним не следит, принялся изучать карту. Кратчайший путь – через Францию. Но как это сделать?

Салим вспомнил, как все получалось до этого: «Один шаг за раз. В больших городах легче прятаться. Маленькие – это ловушки, в них лучше не попадать. Рим».

На карте этот подписанный самыми большими буквами город располагался чуть выше. Он выглядел как переплетение дорог, которые вели к нему, чтобы снова разойтись. Выехав из Рима, ему следовало пересечь Францию, а затем Ла-Манш.

Салим пощупал шнурок на поясе. Там висел мешочек с деньгами. И туда же он засунул бумажку с адресом, который нашла Роксана. Его место назначения. У него больше ничего не было. Ни телефонного номера, ни карты, ни фотографий. Только адрес.

Салим осторожно прошел к ряду, где за окошечками из оргстекла сидели служащие. Он остановился перед пожилой женщиной, которая, едва взглянув на него, что-то сказала. Салим не понял ни слова.

– Можно билет на автобус до Рима?

«Господи, сделай так, чтобы она говорила по-английски», – попросил он.

– До Рима? – переспросила женщина, отрывая взгляд от монитора.

Она внимательно смотрела на него поверх очков, а Салим пытался понять по выражению ее лица, нужно ли убегать.