Именно это он искал! Он осторожно коснулся массивного устрашающего лезвия. Кончик еще сохранил остроту: Салим уколол палец. Он примерил ножны к поясу. Под джинсами они должны были поместиться. Взяв нож, Салим вернулся к пожилому мужчине, копавшемуся в часовых механизмах.

– Я хочу купить. Сколько?

Мастер поднял голову. Очки едва не свалились у него с носа. Он перевел взгляд с ножа на Салима.

– Двадцать евро, – ответил он, снова принимаясь ковыряться в часах.

Переминаясь с ноги на ногу, Салим раздумывал, сколько готов заплатить.

– Мистер, я даю вам десять. Без проблем.

– Двадцать.

– Мистер, пожалуйста! Десять евро.

Часовщик снова поднял голову и взглянул на Салима, на этот раз внимательнее. Потом снял очки и положил их на прилавок.

– Восемнадцать.

Салиму вспомнилась прошлая ночь и чужая рука на ноге…

– Пятнадцать, – предложил он, – пожалуйста!

Продавец со вздохом кивнул и протянул руку. Салим отсчитал деньги и заткнул ножны за пояс. Уже направляясь к двери, он вдруг остановился:

– Мистер, вы чините часы?

– М-м-м… – Владелец магазинчика уже вернулся к работе и даже не взглянул на Салима.

– Вы… Вы можете посмотреть, что с моими наручными часами?

Мастер наконец поднял голову и снова протянул руку. Салим поспешно расстегнул браслет, снял часы и положил старику на ладонь.

Тот повертел часы в руках и легонько тряхнул, а потом поднес к уху. Он что-то пробормотал и начал копаться в пластиковом контейнере. Найдя наконец нужный инструмент, он вскрыл корпус, а затем взял набор тонких щипчиков. Он осторожно касался зубчиков, легонько что-то подтягивал и выстукивал. Детали были такими мелкими, что Салим не видел, что именно делает мастер. Через несколько секунд старик вернул крышку на место и завел часы. Теперь они тикали.

– Работают, – протянул он часы мальчику, – только время установи.

Салим взял часы. При виде секундной стрелки, отбивающей время, его душа запела. Отцовские часы снова пошли!

– Мистер, спасибо! Спасибо вам большое! Спасибо!

Перегнувшись через прилавок, Салим обнял ошеломленного мастера.

– Конечно, конечно…

Часовщик высвободился из объятий Салима и махнул рукой на дверь. В приподнятом настроении Салим отправился дальше и, найдя лоскут ткани за магазином одежды, обвязал его вокруг рукоятки и талии, прикрепив к пряжке ремня.

Салим посмотрел налево – эта дорога вела к гостинице. А справа, судя по указателям, начинался рынок, на котором он когда-то воровал еду. От стыда он закусил губу и мысленно поклялся больше так не поступать: мужчина должен искать честные пути, чтобы прокормить семью. Теперь для Салима было важно не чувствовать себя загнанным в угол преступником.

И он хотел сделать еще кое-что для восстановления семьи Хайдари. Мадар-джан начала бы предостерегать его от подобного безрассудства, но именно потому, что ситуация не допускала романтики, Салим решился и двинулся направо. В любом случае он не стал бы это с ней обсуждать. Похоже, выживая с пустыми карманами, он приобрел смелость действовать вопреки здравому смыслу.

План ему нравился. Слушая тиканье часов и удовлетворенно улыбаясь, Салим решительно шел вперед.

– Входи быстрее, – потянула его за локоть Роксана, – а то у нас любопытные соседи.

Салим с опаской переступил порог. Он даже думать боялся о том, что будет, если вернется ее отец и найдет у себя в гостиной афганского беженца.

– Может, мне… – пробормотал он.

– Все нормально. Проходи.

Она еще раз выглянула в общий коридор. Убедившись, что никто из соседей не отворил дверь, Роксана провела Салима в гостиную.

Его взгляд метался по комнате, стараясь все рассмотреть. Вокруг низенького кофейного столика, на который взгромоздилась стопка книг, стояли чистые бежевые диваны. На стенах висели старые фотографии цвета сепии. Полотняные абажуры создавали приглушенный свет, от которого комната выглядела уютнее. Квартира была такого же размера, как и дом Хайдари в Кабуле, но Салиму она казалась намного более современной и просторной.

– Родители ушли ненадолго, поэтому придется поспешить. Я просто хотела, чтобы ты нормально вымылся.

Тон Роксаны изменился. Она уже не казалась такой уверенной, суетилась и отводила взгляд. Салим решил, что ей неловко находиться с ним наедине или она беспокоится, не вернутся ли родители раньше запланированного.

– Роксана, я, наверное, пойду…

– Нет, – ответила она, поняв, что не проявила должного гостеприимства, и добавила: – Все нормально. Все в порядке.

Роксана улыбнулась, овладев собой. На Салима это произвело впечатление. Втайне он завидовал ее выдержке: беспокойство часто овладевало им, и держать себя в руках в такие минуты было тяжело.

Роксана провела Салима через гостиную в узкий коридор и указала на одну из дверей:

– Здесь ванная. Вот полотенце. Шампунь и мыло там. Я буду ждать в соседней комнате, хорошо?

Это было более чем хорошо. Это было прекрасно! Ванная не походила ни на одну из виденных им прежде. Лимонно-желтый цвет стен добавлял помещению простора и яркости. Умывальник – стеклянная чаша – выступал из стены. На полочке стояли миниатюрные керамические вазочки мятно-зеленого цвета, и из каждой выглядывал букетик качима. Душевую кабину отделяла от ванной дверь из непрозрачного стекла.

Никогда еще Салим не видел такой красивой ванной комнаты. Казалось, что ему здесь не место. Он повозился немного со смесителем, потом разделся и спрятал в джинсы нож и мешочек с деньгами. Войдя в душевую кабинку, он подставил тело под струи горячей воды. В слив стекала темная вода. Салим оттирал кожу, пока с него не начала литься чистая вода, трижды вымыл голову и только потом неохотно закрыл кран. Несколько секунд он неподвижно стоял в наполненной теплым паром ванной.

«Вода – действительно рошани», – подумал он, вдруг по-новому оценив эту мысль.

Он вытерся досуха и вышел в гостиную. Слева за приоткрытыми застекленными дверями виднелся кабинет с тяжелым резным столом посредине. Вдоль трех стен выстроились книжные полки из такого же дерева вишневого цвета. Столько книг! Салим вспомнил, как отец однажды взял его с собой в Министерство водоснабжения и электроэнергии. Они тогда заходили в библиотеку и видели стеллажи, набитые манускриптами и миниатюрами. В переплеты въелась пыль. Салим хорошо понимал, что никакому пятилетке не позволили бы там гулять, и эта мысль увлекала его больше, чем какая-либо книга в этой огромной комнате.

Отец Салима еще много лет после этого, посмеиваясь, вспоминал самый примечательный эпизод того дня: «Пришел главный инженер и спросил, хочешь ли ты когда-нибудь пойти работать в это здание. А ты ответил: “Нет. Мама иногда злится и говорит, что падар-джан заблудился среди своих книг. Я не хочу, чтобы она злилась еще и на меня”».

Салим не понимал, как отцу не надоедает снова и снова пересказывать это простодушное детское признание. Но в то же время что-то в нем никогда не уставало слушать эту историю…

Он со вздохом вернулся к настоящему.

«Наверное, это кабинет ее отца», – догадался Салим.

Он переступил порог и сделал несколько шагов, чтобы лучше рассмотреть книги, выставленные по высоте переплетов. Он коснулся глянцевых суперобложек. Множество книг на английском, некоторые на греческом. Книги по медицине и философии, насколько Салим мог понять. Он повернулся к полке над письменным столом. Что-то в нижнем ряду привлекло его внимание – по всем корешкам бежала вязь фарси.

Салим нагнулся и ясно увидел названия: «Афганистан: история государства», «Павшая афганская империя», «Сборник афганских стихотворений». Зачем им столько книг об Афганистане? Может, отец Роксаны говорит на дари?

Салим вспомнил, как она холодно смотрела на мальчишек, если они отпускали ехидные, а часто даже неприличные замечания. Словно бы понимала, о чем речь.

Салим растерянно оглядел кабинет. На одной из полок на противоположной стене стояла маленькая статуэтка, не больше десяти сантиметров высотой, – орел, вырезанный из ляпис-лазури. Этот афганский камень ни с чем нельзя было спутать, как и бурки – особые паранджи того же голубого оттенка.