- Аффхх, Скупыш, мягкий грызь! - ласково цокнула его мама, - Ты уже набегался по околотку?

- Нет конечно, - хихикнул он, - Но приспевает время елового песка, так что больше бегать не получится.

- Понятно... О, грибов набрал? Это в пух! Давай помогу помыть, а йа тебе плюшек принесла, будет совсем в пух.

Грызуниха засуетилась, издавая поклохтывающие звуки, а когда она зашла на кухню маленького гнезда, яблоки почти не успевали следить за скоростью перемещения её лап. Скупыш и ухом не успел мотнуть, как плодовые тела уже шкворчали в чугунке с картохлей, поставленном на электроплитку. Грызи плюхнулись хвост к хвосту на длинный моховой ящик, в котором можно было как сурковать, так и сидеть, и почесали друг другу за ушами. Снаружи начался конкретный дождь, стучавший в стекло и шумевший по лужам - крыша гнезда была покрыта землёй, так что там он не шумел. От непогоды в сухом и тёплом гнезде стало совсем хорошо.

Индуктриса что-то поцокивала, но Скупыш сбился слушать смысл, потому как на него накатило столь сильными положительным чувствами, что грызь шмыгнул носом и протёр яблоко.

- Что ты, грызька? - удивилась грызуниха, заметив это.

- Индуктрисочка... - зарылся носом в пушную щёку Скупыш, - Мамочка моя пушистая, мягкая! Как же йа тебе хруродарен за всё! Помнишь, когда мне было шерсть лет, ты сплела мне корзиночку для песка?

- Помню. Да йа тоже хруродарствую, - шепнула ему в ухо Индуктриса, - Ты у меня такой умный и хитрый бельчонок.

- Есть откуда! Ты мне столько всего рассказала! Урггхх...

- К тому же ты набрылял песка в еловом походе, - добавила грызуниха, - А это крайне в пух, Скупышочек.

Мать с сыном ещё посидели, обнявшись и привалившись к пушным бокам друг друга, чувствуя завывания ветра снаружи и запах готовящихся грибов.

- И Веткишу передай, что его йа тоже обожаю, - цокнул Скупыш, имея вслуху своего отца, - Просто тискать его как-то странно...

Оба наличных грызя скатились в смех, хотя и остались в моховом ящике, так как падать оттуда некуда. Жареные грибы незамедлительно напихали в принесённые пирожки, благо те были без начинки, и как следует налупились.

- Уц! - отдёрнула лапку от пирожка Индуктриса, - А то не останется.

- Да лупи, если хочешь.

- Не-не, сейчас Лушка должна вернуться, пятичасовой автобус был, - слухнула на часы грызуниха, - Ей же надо эт-самое? Ладно, грызька, йа побегу?

- Грызька, ты побежишь, - цокнул Скупыш.

После того, как грызуниха, накинув дождевик, прошуршала из гнезда, Скупыш лежал на хвосте в ящике, пырился в потолок и старался убрать лыбу с морды, чтобы рот не разорвало. Гнездо его было крайне маленьким по размерам, что впрочем обычно для грызей - в длину оно составляло четыре шага, а в ширину не более двух. Изнутри гнездо, как и полагается беличьему гнезду, было отделано брёвнышкам и жердями, напиленными из сушняка. Поскольку гнездо было построено весьма давно, древесина почернела, попахивала сыростью, а кое-где с потолка капало - однако Скупыш чихал на это впринципе, а уж тем более в таком состоянии пуха.

Слегка повалявшись, Скупыш тоже накинул дождевик и побежал встречать Лушку, даром что отнюдь не знал, что она точно должна прибыть. Начинались сумерки, поэтому грызь не счёл лишним взять и фонарик - по дорогам отнюдь не существовало освещения. Впрочем, полной, настоящей темноты в Лесах почти не бывало. Когда небо было затянуто тучами, на башнях и больших домах включались прожекторы, светившие вверх и оттого создававшие общий фон освещённости, так что расслушать дорогу было возможно. Бултыхая босыми лапами по лужам, Скупыш пошёл в направлении автобусной остановки, любуясь дождичком и вспоминая как Лушку, так и Астрису, свою вторую идеальную грызуниху - она нынче уехала к своей семье, точно также почесать за ушами и потискать своих родичей перед долгим походом.

Вскоре впереди замелькал маленький огонёк фонарика, и грызь услышал Лушку, также пробиравшуюся по краю затопленной водой колеи. Радостно прихрюкнув, грызи мотнули хвостами под дождевиками, и пошли таки в гнездо. Как оказалосиха, не они одни такие умные, в тёплое сухое гнездо, каковое грызь забыл закрыть, набились штук десять куропаток, четыре ежа, зайцы и лисица, так что пуха имелось с избытком. Был открыт мешок с комбикормом и испит чай.

- Ну, как оно? - цокнул Скупыш, пырючись на согрызяйку и наливая чаи.

- Аммм, ну, - повела ушками Лушка, так что дальше особо можно было не уточнять.

Соль была в том, что немало времени они посвятили усиленному тисканью, и грызуниха посещала лечебень, дабы убедиться в результатах тисканья.

- Чисто цокнуто! - потёр лапы Скупыш, - А детали были?

- Детали? А. Ну, мне обещали белочь в количестве две штуки.

- Это в пух, в пух, в пух!... - вскочил и забегал кругами грызь, после чего укатился в смех.

Он незамедлительно втащил Лушку в суръящик и произвёл дополнительное тисканье, хотя и поверхностное, чем оба зверя остались вполне довольны. Разбрыльнув мыслями, Скупыш было обеспокоился за грызуниху, которой предстоит растить белочь, возможно, без него - однако всё цокало о том, что ей это вполне по силам даже одной на необитаемом острове, не цокая уж про прибочность с семьями. Кроме того, не было известно точного времени возвращения, и вероятно, Ёлки успеют обратно ко времени увеличения убельчённости. Грызь чувствовал, что достигнуто попадание в пух высочайшей степени точности.

- Знаешь, что йа сделаю, когда мы вернёмся? - осведомился Скупыш.

- Вспушишься? - предположила Лушка.

- Да, но не только. Йа обязательно посвящу некоторое время тому, чтобы проинспектировать нашу собственную планету на предмет грызанного стыда.

- Клоо?

- Да. Не потому что у меня есть конкретные подозрения, а потому что следует опасаться не столько внешних, сколько внутренних косяков. И уж поверь мне, песок будет твёрдым.

- Сто пухов! - кивнула ушками грызуниха, поверив.

В углу гнезда шёпотом заблеял баран, который забился туда и ранее был незаметен.

На высоком берегу неширокой речки, среди увядающей осенней травы, слышался в значительном количестве пух. При более подробном изучении можно было выснить, что пух принадлежит большому количеству белочи, тусующейся по полянке, нескольким бобрам, енотам и лисам различной расцветковки. Трудно предположить, что такое количество пуховичных зверей собралосиха тут само по себе, и на самом деле, оно и собралось не само по себе. Под раскидистым дубом стоял массивный зверь особой шестилапой конструкции, а на большом старом бревне, ослушивая многопушие, помахивала хвостом изящная пушистая самочка, напоминавшая видом белку и лису однопухственно. Как цокнул бы любой грызунёнок, это была числовая зверька, или Сама, как называли их покороче. Прямоходящая самка, похожая на грызуниху, была только аватаром числового самозверя, тобишь автономным модулем для внешнего взаимодействия, а полностью самозверь состоял из Рядов организмов и числового сознания в кибернетической системе, полученного за счёт коммутации и усиления потоков сознания рядных организмов. Двойной тавровый грызь с шестью лапами на самом деле являлся передвижной станцией связи Рядов, так что и. Не успели однако все звери выстроиться в круг, как радиоэфир донёс окрик

- Эй лиса!

Никто однако на это и ухом не повёл, так что окрик пришлосиха повторить точнее:

- Медиоктриса, ты выслушиваешь?

Сама повернула мордочку медного цвета в сторону источника радиоволн, и склонила пушное ухо с кисточкой.

- На сто пухов, а кто это?

- Это Суг из бырбышатского околотка, - сwыл числоволк.

- СугЪ... Достаточно чисто сwыто, само. Какие мешки?

- А ты что, правда межвидовой самозверь? Йа думал, ты всё-таки больше лиса.

- Не больше, - кратко ответила Медиоктриса, продолжая разбрыливать мыслями своих подрядных зверьков, пользуясь их близостью к коммутатору.

- А как тебя окрикивать тогда? - попал в логическую волчью яму числоволк.