Он повернул штурвал до отказа, вырвал болты из гнезд. Ворвался воздух, заполняя частичный вакуум, образовавшийся за год полета в космосе.
Шум приблизился. Если бы только они дали ему время привыкнуть к звуку земных голосов и к толпе! Обычно он не боялся людей. Но это было так внезапно - переход от молчания к оглушительному шуму...
Руки у него дрожали так, что он с трудом заставил себя взяться за штурвал внешнего шлюза. Этот штурвал поворачивался медленнее, словно неохотно. Он вцепился в рычаг, удалявший болты, и внимательно прислушался к звукам за дверью. Там было мертвое молчание, словно он был еще в космосе. Оглушительного шума больше не было, и это придало ему храбрости.
Он сдвинул рычаг - и вдруг отскочил назад. Внешняя дверь порывисто распахнулась под тяжестью напиравших снаружи людей. Толпа! Она ворвалась, чтобы схватить его! Он не мог скрыться во внутренний шлюз. Было слишком поздно. Люди окружили его, хватали руками, кричали. Мужчины и женщины в парадных, плотно прилегающих одеждах из красной стеклянной ткани, в развевающихся зеленых плащах из синтетического меха, в шапочках с узкими полями или вовсе без полей.
- Майор Лайонс! - прогремел краснолицый коренастый человек, хватая его вялую руку. - Я Абнер Коннаут, избранный президентом Штатов в годы вашего отсутствия. От имени народов Земли приветствую вас!
- Майор Лайонс? - повторил астронавт. - Но ведь я простой пилот...
Он покраснел, так как толпа засмеялась. Его слова передавались тем, кто стоял на дальних концах платформ, пока вся станция, битком набитая людьми, не загремела смехом.
Он отпрянул назад, пристыженный, рассерженный.
Мужчины и женщины, окружавшие его, были, очевидно, политиканами и чиновниками, так как, когда они вывели его из шлюза на платформу, толпа почтительно расступилась.
Он очутился перед батареей микрофонов и другой батареей телевизионных передатчиков, в кругу вооруженной полиции. За пределами круга кишела толпа, стараясь пробиться к нему, вопя, размахивая руками.
Президент Коннаут подтащил его к микрофонам. Гигантские глаза телепередатчиков смотрели на него, не мигая.
- Друзья, сограждане! - снова загремел голос президента. - Три года назад мы следили, как майор Лайонс взвился с Земли в мировое пространство, отважный исследователь, полетевший через не обозначенные на картах просторы космоса на Марс, чтобы разведать его богатства.
Три года мы ждали и молились за его счастливое возвращение. И вот, наконец, он вернулся к нам, скромный, как всегда, не изменившийся в суровых испытаниях, которым подвергся. Мы благодарим его за благополучное возвращение и...
Дальше, все дальше и дальше, в неизменных с начала миров формулировках, привычных для политиков. Лайонс должен был торчать перед пристальными глазами телепередатчиков, пока толпа сердито шевелилась позади полицейского кордона; но, по крайней мере, она молчала теперь.
Он переступил с ноги на ногу. Руки у него неуклюже висели - ему нечего было ими делать. И все это время - пристальные пугающие глаза, от которых нельзя было спрятаться.
Он нервно отвернулся. Из толпы чиновников на него смотрели два лица, два неподвижных, далеких лица, улыбавшихся ему почти как чужому. - Мама! - крикнул он. - Сид! Оба лица одновременно побледнели, выразили отчаяние. Пальцы у них поднялись к губам, требуя молчания. Ибо президент Коннаут обернулся, схватил его за плечо и сказал:
- А теперь, майор, расскажите нам, что вы нашли на Марсе. Помните, мой мальчик, весь мир почтительно ожидает ваших первых слов!
Лайонс оцепенело смотрел на микрофоны. В его голове не возникало ни одной связной мысли. Он стоял дрожа, не в силах сказать ни слова. Толпа заволновалась. Президент взглянул на него.
- Я... я не могу... говорить,- пробормотал он, заикаясь.
Нервы у него не выдержали; он заковылял к матери, обнял ее.
- Пожалуйста, Джозеф, - прошептала она, - ради меня... - Он отодвинулся.
- Джозеф?- переспросил он.-Больше не Джо?
Его брат Сид осторожно взял его за руку и подвел к микрофонам.
- Я знаю, каково тебе, - произнес он тихим напряженным голосом. - Вот почему я написал за тебя речь. Только прочти ее.
Лайонс взглянул на бумагу, умоляюще огляделся. Сид и мать подтолкнули его вперед. Президент ободряюще улыбнулся и поставил его перед устрашающим фронтом блестящих приборов.
Он начал читать. Слова оставались для него бессмысленными, и он читал ровным, торопливым, невыразительным голосом, без пауз или интонации, радуясь тому, что не должен думать о произносимых фразах. Все это есть на бумаге, о чем бы там ни говорилось.
Он едва понял, что дочитал до конца, пока президент Коннаут не похлопал его по спине и не сказал:
- Благодарю вас, майор! Великолепно сказано! А теперь, сограждане, будем терпеливо ждать, пока майор Лайонс отдохнет, пока его марсианские фильмы будут проявлены, и тогда мы услышим от него больше. Я уверен, что наше терпение будет щедро вознаграждено.
Отряд полиции окружил Лайонса и его семью и провел их сквозь толпу к длинному узкому автомобилю за чертой ракетной станции. В машине уже сидели два незнакомых человека. Лайонс остановился в недоумении, но увидел, что они улыбаются ему.
- Все в порядке, Джозеф, - ласково сказала мать. - Это мистер Моррисон и мистер Бентли. Ты их знаешь, не правда ли?
- Председатель и казначей кругосветников! Хелло! почтительно пробормотал Лайонс. - Как любезно с вашей стороны прийти сюда!
- Скромен, как всегда, - сказал Моррисон и засмеялся.
Машина тронулась и скользнула в тоннель, ведший к Нью-Йорку. Сид и мать сидели напротив Лайонса, и на губах у них была невеселая, официальная улыбка.
- Ты приготовила для меня мою старую комнату, мама? спросил он, отчаянно пытаясь завязать разговор. Мать смутилась.
- Не знаю, как и начать, майор, - сказал, наконец, Бентли. - Я думаю, вы предпочтете, если мы будем с вами откровенны. - Конечно, - ответил Лайонс. - Так вот, вы не должны думать о возвращении к прежней жизни. Больше никаких маленьких квартир, никаких полетов. Вы - мировой герой, знаете ли...
- Конечно, - прибавил Сид. - Ты на самом верху, Джо.
