- Это аллегория, - сказал Ганнибал, подхватил одну из них и, задумчиво обводя пальцем каемку белоснежного плотного лепестка, пояснил, - некоторые ошибки нельзя исправить. Я, разумеется, оплачу причиненный ущерб, но посмотрите сами, время нельзя повернуть вспять, нельзя будет сделать все так, как было раньше.

- Это очевидно.

- Очевидно, - согласился Ганнибал, стирая капли воды с лепестков, - но иногда мне кажется, что законы мироздания могут измениться.

- Вам хочется изменить эти законы, Ганнибал? – Беделия вздернула бровь, - или же вам просто хотелось расколотить вазу?

Ганнибал ухмыльнулся и ничего не сказал.

- Расскажите мне о вашей последней непоправимой ошибке, - Беделия вздохнула бесшумно, - расскажите, что именно вам удалось натворить.

Ганнибал задумчиво сощурился, тщательно подбирая слова.

***

В тот вечер Ганнибал предполагал, что ему придется подняться наверх, однако Уилл сам спустился - все еще в уличной одежде, а не в домашней. Это было похоже на прикосновение когтистой лапы к сердцу: в его футболке и тренировочных штанах Уилл выглядел таким милым, таким близким, будто всегда жил в его доме. В уличной одежде Уилл отнюдь не был милым. Старые вещи Ганнибала сидели на нем чужеродно и сиротливо, будто он подобрал их где-то, а не принадлежал ему. У Уилла больше не было очков, потому что он в них не нуждался, но и без них он выглядел строго, как учитель или представитель обвинения.

Ганнибал искоса взглянул на него, будто бы не мог оторваться от сервировки. Он не хотел начинать разговор первым, предпочитая играть за черные.

- Добрый вечер, - сказал Уилл, когда пауза стала совсем невыносимой. - Вы не позвали меня к столу.

- Сейчас самое время это сделать, - сказал Ганнибал, кивком указывая ему на арку в столовую. Уилл кивнул в ответ и прошел туда, уселся на свое место, и замер, не говоря ни слова. Ганнибал тоже не спешил продолжать беседу. Он спокойно расставил тарелки, откупорил вино и свернул шею бутылке с минеральной водой.

- Это мне?

- Да. Думаю, вам лучше воздержаться от алкоголя сегодня.

- После того, как вы вырубили меня?

- Да, - сказал Ганнибал, наполняя его бокал прозрачной идеально чистой водой. От воды пахло свежестью, от Уилла - отчаянием и сладковатым ароматом пережитого жара.

- Вы не вымылись к ужину.

- Должен был?

Ганнибал не счел нужным пояснять очевидное и вернулся на свое место. Несмотря ни на что, мясо ему сегодня удалось.

- Я предпочел бы выпить, - сказал Уилл и огляделся, - у вас ведь есть виски, доктор?

- Есть.

- Налейте мне.

- Нет.

- Почему?

- Потому что вам это вредно.

- Не менее вредно, чем пользоваться аварийным отключением, - сказал Уилл, уставившись на него в упор, - зачем вы это сделали, доктор Лектер?

- Поскольку вы не реагировали на слова и представляли собой угрозу для вашей знакомой.

Уилл смотрел на него, не мигая, пока мог выдержать, но потом с тихим стуком отложил приборы и провел ладонью по лицу.

- Я так и подумал… - пробормотал он, - вы решили, что я готов сделать с Молли что-то плохое. Но я не хотел, вы ведь знаете меня, я не собирался…

Ганнибал аккуратно прижал салатные листья ножом к вилке и с удовольствием съел их.

- Хотя, - сдавленно проговорил Уилл, - вам, скорее всего, виднее, на что я был способен. Я выглядел опасным, как и говорил Джек?

Ганнибал медленно кивнул. Уилл понимающе кивнул в ответ, тоскливо уставившись куда-то сквозь его плечо.

Ганнибал отрезал небольшой кусочек мяса, жадно оглядел его перед тем, как отправить в рот.

- Я ненавижу себя, - сказал Уилл звонко в наступившей тишине.

Ганнибал облизнулся, приоткрыл рот, потом закрыл и положил вилку на блюдо. Мясо выглядело таким вкусным, так восхитительно пахло, но он не мог сейчас съесть его. После слов Уилла он почувствовал себя странно – будто на него надели маску, мешающую спокойно наслаждаться пищей.

- Уилл, - проговорил он мягко, насколько мог, - вы слишком строго судите себя.

- Нет, это справедливо. Если бы не ваше решение, кто знает, что я мог натворить сегодня… - выдохнул тот и встал из-за стола, - похоже, я порчу вам аппетит, доктор. Извините.

Ганнибал уставился ему вслед, внимательно проводил взглядом. А потом вернулся к мясу, которое уже остывало. Наконец-то Уилл оставил их наедине, и можно было вернуть себе душевное равновесие.

Неприятное ощущение утихло, но до конца не ушло. Голод притупился, и это было скверным признаком, что-то в его жизни шло не так, и с этим надо было разобраться. Ганнибал прикрыл глаза, поедая мясо без прежнего интереса.

***

- Это серьезный шаг, - произнесла Беделия, когда Ганнибал на некоторое время перестал говорить. Разумеется, он рассказал все не так подробно, много оставил при себе, позволяя ей самой заполнять лакуны в повествовании.

- Я знаю. Но я должен был спасти Уилла и взять его себе.

- Вы думаете? – Беделия посмотрела на него со странным выражением лица. Она, в отличие от Аланы, не восхищалась его поступком.

- Разумеется. Уилл мой друг, и я должен был его спасти.

- От чего?

- От Джека. От расследований.

Беделия с легкой тоской взглянула на пятна на колготках, оставшиеся от высохших капель воды, а потом слегка нахмурилась и сказала:

- Вы никогда не спасали рыбу?

- Рыбу?

- В детстве. Какую-нибудь красивую рыбу, например, золотого карпа, плавающего в неглубоком пруду. Мне легко представить вас маленьким, выволакивающим этого карпа из воды и гордо кричащего маме: «Смотри! Он едва не утонул, но я его спас!».

Ганнибал усмехнулся, демонстрируя зубы, а потом с теплой приязнью взглянул на Беделию.

- Вы вновь утрируете.

- А вы вновь кривите душой, Ганнибал. Я поставлю вопрос иначе: какие ощущения вы испытывали, когда решились на этот шаг? И что вы чувствуете сейчас?

Ганнибал задумался, склонив голову к плечу. Он представил себе рыбу с человеческим лицом, захлебывающуюся водой и прощающуюся с жизнью. Рыба тонула и с тоской глядела на тусклое солнце сквозь толщу воды. У рыбы было лицо Уилла.

***

«Я ненавижу себя»: вновь прозвучало в голове так отчетливо, как будто Уилл сказал это вслух. Он не раскрывал рта, но всем своим видом утверждал это. Ганнибал искренне не понимал этих слов. Конечно, он знал, как работают эти механизмы, при каких условиях психика дает этот странный сбой, и каждый человек в жизни сталкивается с этим ощущением, но одно дело знать – а другое понимать. Ганнибал не понимал, не мог даже искусственно вызвать у себя подобное состояние. А Уилл, похоже, был мастером в этом деле.

В зияющую черную пропасть, которая лежала между их мироощущениями, провалилось все приятное, что Ганнибал любил в интрижках и романах. Он предпочитал восхищаться своим партнером, чувствовать его ценность, самому приобщаться к этому. А Уилл? Уилл не любил себя. Зачем Уиллу существовать, если он не любит себя?

После того ужина и быстрой уборки Ганнибал рассчитывал принять ванну и лечь спать, поскольку следующий день хотел полноценно отдать работе, но обнаружил Уилла сидящим на лестнице.

- Почему вы здесь?

- Потому что я не хочу идти в комнату.

- Почему? – Ганнибал склонился к нему, стремясь заглянуть в глаза.

- Там слишком замкнутое пространство. Она чем-то похожа на одну из комнат, в которой я жил когда-то.

Элита ФБР, уникальный и неповторимый следователь сидел на ступеньках его дома, словно брошенный щенок. К чему все навыки и все умения, если нет уверенности в себе? Талант, зарытый в землю.

Ганнибал постоял над ним, но Уилл никуда не торопился, и тогда он молча опустился и присел на ступеньку. Взял его пальцы в свои и начал осторожно разминать, один за другим, сустав за суставом. Уилл молчал.